Часть 3 Познание развития и развивающихся объектов Глава 7. Метафизические основания познания развития и развивающихся объектов
§45. Основания человеческого познания развивающихся объектов и деятельности в развивающемся мире своими корнями заглублены в метафизические предельные смыслы. Предельные смыслы формируются в каждой культуре, выявляются и используются мировоззренческими системами, включая философию в широком спектре ее традиций и концепций. Человек не существует без (своих) предельных смыслов, через их посредство он осуществляет свое бытие, познание, деятельность. Разум и действие всегда смыслонаполненны; предельные смыслы есть основание духовной и практической активности человека, задающие а) направление, методологические основания, алгоритмы познавательного процесса, логические формы и методы познания коллективному и (опосредованно) индивидуальному разуму и б) направленность, мотивацию, основание, оправдание, формы реализации, алгоритм процессов осуществления коллективной и индивидуальной воли, практической активности.
Предельные смыслы — сложная комплексная конструкция, которая представляет собой синтетическую комбинацию ответов на следующие вопросы:
1) о характере устройства мира: а) соотношение сложности и простоты, порядка и хаоса (гармонии и дисгармонии, красоты и безобразия, совершенства и несовершенства), б) предельность и бесконечность, однородность и неоднородность, непрерывность и дискретность, изотропность и анизотропность пространства, в) существование или отсутствие вне-сущей (надсущей) реальности, иного мира (иных миров), параллельной реальности (в том числе как сверхъестественной реальности, то есть вопрос о Боге); впервые эти проблемы в систематическом виде (как антиномии чистого разума) были сформулированы И. Кантом.
2) о характере процессуальности: а) самопричинение, самодетерминация реальности (и возникновения нового) либо внешнее причинение, детерминация, обусловленная вне данного мира расположенной реальностью, б) направление и траектория процессов (изменения, движения по кругу, развития), в) конечность и вечность, однородность и неоднородность, непрерывность и дискретность, линейность и многразмерность, изотропность и анизотропность времени, темпоритов бытия; впервые в систематическом виде были предложены варианты решения в идеализме Г. Гегелем в материализме К. Марксом и Ф. Энгельсом.
3) о характере (и оправдании) человеческой активности: а) предельные основания активности человека — от абсолютного подчинения иной воле, над-мировой реальности — до полной самостоятельности и ответственности, соответственно, вера — или собственные разум и воля (индивидуальные или коллективные), проблема сущности и предназначения человека, б) предельные основания («матрицы») познания и аргументации истинного знания, характер соотношения бытия и сознания, пределы познания мира, разум и дух, рациональность и иррациональность в познании, в) предельные основания и пределы практической активности человека (как природные, экологические, так и этические, эстетические и т.д.), предельные основания «оправдания добра», долга и свободы, ответственность человека или над ним стоящей управляющей реальности.
Конструкция системы предельных смыслов (характер ответа на данные вопросы) составляет «узлы» «кристаллической решетки» («матрицы», «генной структуры») культуры, метафизическое ядро мировоззрений, определяет направленность и характер познавательной и практической деятельности человека-культуры и, посредством него, человека-группы и человека-личности, является основанием и инвариантом культуры. Концепты «кристаллическая решетка» и «матрица» в данном контексте используются как подобные понятия. Однако понятие «матрицы» в научно-методологической литературе имеет различные смыслы. Поэтому при углублении понимания этой модели необходимо иметь ввиду следующие отличия. «Кристаллическая решетка» более органична объекту, есть его имманентное, неотделяемое и неабстрагируемое от него, включающее в себя не только «несущий каркас» в виде пустых ячеек, но и содержание ячеек, органически единое в себе.
«Кристаллическая решетка» — устойчивая база объекта (например, культуры, личности, теории), гибкая, трансформируемая, но не заменяемая по мановению палочки (как одна «матрица» на другую). «Матрица» есть нечто более абстрактное, отвлеченное, более модельное, нежели сущее. Поэтому возникают соблазны выстроить (найти) некую универсальную «матрицу» всех культур, на абстрактно всеобщем каркасе которой строится тело любой культуры. В действительности такой «матрицы» не может существовать, и «матрица» осуществляется в реальности.
Абстрактного и тем более единого ответа на указанные вопросы нет и быть не может. Попытки дать абстрактно-всеобщий ответ приводят все ответы на все вопросы к антиномиям как окончательному ответу. Различные эпохи порождают (ставят) разные проблемы перед человеком, выводят его на разные уровни познания и деятельности, соответственно, активируются различные компоненты метафизических систем. Различные метафизические системы дают разные ответы на вызовы эпохи, которые могут быть, соответственно с их основаниями, более и менее эффективны, более или менее конкурентоспособны по сравнению с другими ответами.
Дополнение. В этом смысле, наряду с другими аспектами обусловленности собственной природой человека как субъекта познания и деятельности, в связи с метафизической природой предельных смыслов разум всегда субъективен, его смыслы постоянно пересекаются с объективными сущностями. Отсюда кантовское (более глубокое, чем субъективно-идеалистическое в узком смысле) понимание мысли и духа как субъективного, отсюда идеи скептицизма в познании, отсюда наиболее глубокие аспекты проблемы понимания объекта «самого по себе» (очищения от субъективного).
Примечание 1. Существует три основных типа и уровня организации метафизических «кристаллических решеток»: 1) «матрицы» национальных культур, являющиеся базовыми, 2) «матрицы» субкультур — рациональных субкультур (философские системы и науки) и иррациональных субкультур (религии, мистические и эзотерические концепции), включая их транснациональные организационные проявления, обывательские, художественные, 3) «мегаматрицы» культур наднационального уровня. Попытки статусом базовых наделить матрицы субкультур и на их основе сформировать планетарную культуру — ошибочны, т.к. субкультуры формируются, существуют и развиваются исключительно в рамках национальных культур. Поэтому под «абстрактно субкультурным» на деле скрыты метафизические основания конкретной национальной культуры (нескольких родственных по тем или иным параметрам национальных культур).
Кроме того, существуют «субматрицы» («блуждающие матрицы» «псевдо-матрицы», «матрицы-фантомы»), а также «блуждающие» компоненты «матриц», в том числе внедряемые как компоненты в другие «матрицы».
Матрица же может рассматриваться как абстрагированная схема, модель этой конструкции, которая, естественно, может сравниваться с иными, подвергаться различным исследовательским процедурам — классификациям, типологизациям, идеализированию и т.д. «Матрицы» — есть структурный компонент и производное «кристаллической решетки», ее порождение. Потому «матрица» также вещь вполне устойчивая, но более абстрактная и потому узкая, чаще всего ориентированная на отдельные сферы познания и деятельности. Стремление представить «матрицы» по принципу безосновного и бесконечноморфного трансформера, произвольно и меняющего свою конструкцию, имеющего бесконечное число «степеней свободы» — этот постмодернистский вариант деконструкции сущего — сознательное искажение реальности, которое используется для социально-культурных и личных целей, но отнюдь не в интересах научного познания. Поэтому использование указанных понятий в синонимическом смысле как раз более точно отражает истинную природу этой стороны реальности. Через соответствующие однородные компоненты метафизических «субматриц» осуществляются (могут осуществляться) взаимосвязи и взаимодействия национальных культур, взаимосвязи и взаимодействия субкультур (например, между философскими системами, религиями, науками).
Конструкция любой метафизической «кристаллической решетки» («матрицы») (культуры, субкультуры, мегакультуры) — это комбинация «узлов» и «граней», являющихся компонентами матрицы. «Узлы» содержат метафизические решения культуры в виде ответов на предельные смысловые вопросы, «грани» представляют собой отношения, связи, взаимодействия между ними.
Метафизическая «матрица» — это подобие цепочки ДНК культуры, а содержание «узлов» — подобие генов. Причем, метафизическая «кристаллическая решетка» каждой культуры имеет собственную иерархию метафизических решений в рамках метафизической «матрицы», а также базовые (наиболее стабильные) основания и более аморфные основания, то есть жесткие и мягкие «узлы» и «грани». Состояние «узлов» и «граней» может быть выражено параметрически. Пространство между «узлами» и «гранями» заполняется «живой материей» существующих и потенциальных состояний и отношений реальности соответствующего субъекта культуры. Вся наполненная конструкция может быть представлена как «кристалл» культуры.
Метафизические «матрицы» (и основанные на них «матрицы» и алгоритмы познания и деятельности) могут трансформироваться и эволюционировать согласно логике в себе (их внутренней логике) в пределах допустимых изменений, за пределами допустимости которых — разрушение «матрицы» (и/или алгоритма). Причем, степень гибкости метафизических матриц различна — например, есть метафизические системы, имеющие очень гибкую «матрицу», способную трансформироваться без изменения принципиальной схемы «матрицы» в широких пределах, но оставаясь в сущности собой (например, метафизика буддизма).
Возможно определить потенциал формирования новых или недостающих элементов и связей, осуществить прогноз их становления, тенденции и направления эволюции матриц, их познавательного и деятельностного потенциала. Наиболее абстрактная «координатная сетка», в которой как в фазовом пространстве позиционируются метафизические «кристаллы» всех культур, состоит из «осей координат» истина, добро, красота, активность. В ней моделируется позиционирование и процессы взаимодействия национально-культурных метафизик с их «кристаллическими решетками», их потенциальными возможностями и пределами, формирования в каждую эпоху «мегакристаллов» на основе появления доминирующих метафизических элементов, которые располагаются в «узлах» «мегакристаллической решетки», и определяют связи и отношения между ними.
Формирование такой «мегаматрицы» (или в многополярном мире нескольких конкурирующих «мегаматриц») сложная и длительная процедура. Более того, «мегаматрица» есть более динамичное, постоянно живое, пульсирующее и трансформирующееся образование. При этом, все культурные «кристаллы» и посредством них метафизические «кристаллические решетки» испытывают воздействие активных культур и «мегаматриц», по-разному реагируя на них, оказываясь в разных отношениях, имея разный потенциал в те или иные эпохи в системе «мегаматрицы».
Перечень компонентов «матрицы» в виде комплекса ответов на предельные вопросы («узлов»), являясь антропологически и культурно-исторически обусловленным, несет в себе общее и индивидуальное, но при этом он в большей степени унифицируем, нежели содержание ответов, содержание «узлов» и «граней». Однако, несмотря на определенную унифицируемость, в метафизике совершенно необходимо выйти за пределы параметров «матрицы» И. Канта, выраженной в виде антиномий, как в субъектно-культурном, так и в объекто-ориентированном аспектах. Поскольку «матрица» Канта — есть «матрица» европейского просвещенного разума, познающего физическую и астрономическую (стационарную в себе) реальность с активным использованием математики. Эта «матрица» несет в себе предельные смыслы просвещенческого стационарного рационально-алгоритмизируемого разума относительно стационарных миров, именно отсюда выросли ее предельные гносеологические смыслы, ее инструментальная продуктивность.
«Кристаллическая решетка» («матрица») культуры во взаимодействии с мировоззрением задает пути и способы взаимодействия с миром, в том числе с развивающимися объектами, определяет (порождает) алгоритмы и «матрицы» коллективного и индивидуального познания и деятельности (практической, организационно-управленческой, образовательной1), в том числе в отношении конкретных объектов, процессов, ситуаций. Как и структура ДНК, структура «матрицы» реализуется (развертывается) в и посредством «тела» мировоззрения, в и посредством «тела» культуры, оставаясь однако лишь «встроенным командным пунктом», управляет лишь его строительством, функционированием и развитием, но не управляет самим «телом» в смысле осуществления его функций как новой целостности, здесь взаимосвязь существенно опосредована. Однако при этом любое «тело» функционирует в рамках потенциала, определяемого «матрицей» (ДНК).
Развертывание всех метафизических систем (и каждой метафизической системы), их организация в мировоззренческие системы, в особенности в современных снованиях, имеет под собой достаточно стройную систему аргументов — в каждую эпоху таких, которые обеспечивают аргументированное оправдание основных постулатов метафизических конструкций, посредством чего обеспечивают человеку экзистенциальную уверенность в устойчивости, стабильности, защищенности собственного бытия на основании избранных предельных смыслов. Одновременно это накладывает ответственность на систему, дающую такие аргументы, за предлагаемые и организуемые в конкретную эпоху на ее основе усилиями коллективной человеческой деятельности настоящее и будущее. Например, аналитически-поисковая система высшего образования в Японии в отличие от творчески-конструктивной в России и конструктивно-прагматической в европейских и американских системах образования.
Так, развитие Просвещения, научного познания и знания в современную эпоху завоевало и сделало доминирующими научные аргументы и доказательства, научную картину мира, с которыми должны сверяться все системы мировоззрения. В этой связи в настоящее время именно наука и рациональная философия несут указанную выше ответственность. Развертывание метафизических конструкций каждой культуры (и субкультуры) может осуществляться и, как правило, осуществляется в истории несколько раз, в разные эпохи, под разные системы фактов, разный характер аргументации, воспринимаемой людьми как таковой. Одновременно в ходе осуществления человеком исторической практики происходит проверка, оправдание, критика, корректировка и отбраковка метафизических оснований и конструкций. Углубление и обострение проблем предельных оснований, их обсуждение, критический анализ, реконструкция предпринимаются, как правило, в критические и переходные для культуры и цивилизации периоды.
Причем, критика может принимать не только конструктивные, но и деструктивные формы, разрушающие метафизические основы либо связь метафизических основ и тела культуры в интересах отдельных групп людей, либо других цивилизаций, используя такие формы критики как неприятие, игнорирование, очернение, подмену неорганическими метафизическими решениями и чужеродными предельными смыслами и т.д. При этом, историческая эволюция как последовательность состояний каждой «матрицы» культуры — это специальная тема исследования, лишь некоторые аспекты перспективной эволюции которой (эволюции в будущее) будут исследованы далее.
Дополнение. При этом «матрица» как многомерная конструкция из взаимоувязанных определенных порядком ячеек есть лишь одна из удобных моделей для отражения метафизической реальности в неком подобии многомерному (фазовому) пространству. Другой моделью, отображающей данный феномен, может быть сетевой граф, имеющий единый (культурный) корень и разделяющийся на пересекающиеся линейные, двумерные, трехмерные и многомерные подпространства. В принципе, эти две модели подобны и взаимозаменяемы. Для удобства в отдельных случаях может быть использована матричная модель (с ячейками, где в разных пропорциях собраны компоненты всех измерений этого фазового пространства) либо сетевой граф (с лучами компонентов, приходящими и исходящими из точки). Может быть, модель графа точнее отобразит связи и взаимодействия в матрице, а матричная модель — компонентный состав. Не исключено, что матричная модель и модель сетевого графа целесообразно использовать как взаимно дополнительные.
Примечание 2. Наиболее эффективные основания для осуществления субъектом комплексного познания развивающихся объектов и деятельности с ними, в том числе с учетом будущего и формирования «мегаматрицы» будущего, дает современная российская материалистическая философия, основывающаяся на русской метафизической «матрице», рациональном научном знании, в человековедческой сфере базирующаяся на органическом синтезе антропологического, исторического и социально-культурного принципов. В этой связи развернем данную «кристаллическую решетку» по указанной схеме — кратко и исключительно в методологических целях. Методология исследования метафизики и метафизического уровня культуры исследованы нами в работе: Селиванов А.И. Метафизика в культурологическом измерении// Вопросы философии. 2006. № 3.
Предельные смыслы в русской материалистической метафизике выглядят следующим образом. Мир един в себе, если существуют иные материальные или идеальные миры за пределами нашей реальности — они существуют лишь постольку, поскольку взаимодействуют с нашим миром. Развивающийся мир сложен и имеет тенденцию к усложнению, одновременно — сложные объекты могут быть просты в их целостном осуществлении. Мир упорядочен в значительной степени, но всегда остается место неупорядоченности, хаосу; упорядоченность, стабильность, равновесие и неупорядоченность, нестабильность, неравновесность — две взаимодополнительные стороны реальности. Основа динамики мира — его самопричинение, самодетерминация, включающая в себя материальные и идеальные аспекты реальности, упорядоченные и стохастические стороны причинного комплекса динамики, а применительно к конкретным объектам — сочетание самодетерминации с внешней детерминацией, исходящей от других объектов и различных сторон реальности. Причинный комплекс детерминации, в том числе развития, связан с взаимодействием, потому основан на признании иного, справедливости, равноправии взаимодействующих сторон, кооперации, коллективизме, компромиссе и т.д. Процессуальность есть сочетание функционирования и поступательного развития, в которое возможно включение элементов движения по кругу. Движение — способ осуществления бытия, оно вечно в той же мере, как вечно бытие, конечно так же, как конечны конкретные объекты, носители той или иной формы движения. Формообразование как разновидность движения природы также бесконечно многообразно и именно оно есть основание вечности — вечность как результат потенциальной бесконечности творчества мира, как постоянное обновление, как «вечное новое». И потому развитие как таковое в пределах Метагалактики бесконечно и беспредельно, развитие как постоянно убегающий вдаль горизонт, причем, развитие идет по восходящей, к возникновению все более сложных и совершенных форм. Динамично, подвержено развитию все — даже основания бытия. Но при этом есть пределы совершенства (потолок развития) у всякого конкретного объекта, каждой конкретной формы бытия. В этом — суть диалектики конечности и бесконечности бытия во времени. Само время обусловлено темпоритмами бытия конкретных объектов, а возможности изменения темпов и ритмов бытия заключают в себе возможности трансформации времени. Человек живет в границах конкретных физико-химических свойств, законов материальной и идеальной природы, собственных свойств как субъекта, как существа биопсихосоциального. Предельные основания активности человека — высокая степень самостоятельности и ответственности, опора на собственные коллективные разум, творчество, волю, организованные формы коллективной материальной и идеальной деятельности. Человек причастен вечности как носитель свойств творчества, как со-творец бытия и его вечности. Процесс познания бесконечен, а возможности познания человеком внешнего и внутреннего бытия беспредельны — вся и всякая реальность доступна познанию и пониманию человека посредством отражения, знание есть результат такого отражения, а истина — соответствие нашего знания объекту познания, возможность тождества бытия и мышления. Основные возможности человеческого познания сосредоточены в его рациональном познании, но всегда остается вера в неведомое, чудесное, тайное (одновременно — случайное), в том числе в потустороннее, которое определяется различной природой, не до конца понятной современному человеку, допускает различное к себе отношение и действия со стороны человека — в том числе попытки воздействовать на эту неизвестную реальность или сторону существующей реальности некими иррациональными способами (в религии — молитвами, в мистике — различными практиками). Возможность практической активности человека ограничена лишь объективными законами природы, но ввиду этой активности человека в его воздействии на внешний и внутренний мир, на настоящее и будущее, она должна регулироваться собственными ограничениями, в первую очередь, коллективного свойства, как способов и условий осуществления бытия в природе и социального общежития и коллективного действий и носящими экологический (в широком смысле, включая сохранение человека как вида, опыты над природой и человеком и т.д.), этический и эстетический характер и на современном этапе эволюции человечества организуя регуляторы в нормы права и нормы поведения.
Примечание 3. Экзистенциальные и гносеологические следствия, вытекающие из русской метафизической «матрицы». Онтологическое многообразие — атрибут вечности и бесконечности, которые потому не аморфны, а множество миров и в каждом мире своя сущность, каждый мир и его частица рождается со своей потенциальной гармонией, предназначением, а одухотворенный мир — также со своим смыслом, своей метафизикой.
Самотождество многообразного в своей качественной определенности — необходимый результат и условие осуществления вечного творчества, его проявления, его ответственности перед вечностью за ее (вечности) осуществление. Этим определяется углубленная любовь к жизни и ко всякой форме жизни, безграничная толерантность ко всякому сущему и внутреннее отвержение посягательства на жизнь сущего как величайший грех, критика всего эгоцентрического, отрицающего иное, пафос жизни.
Каждая частица этого мира прекрасна и мир прекрасен. Отсюда очарование каждым нечто этого мира, любовь к нему, переживание за его одиночество, покинутость, потерянность в бесконечном мире и глубочайшее сострадание ему, отсюда — совестливая справедливость как основа русской морали. Очарование (а не удивление) творческой вечностью, бесконечностью, несогласие с конечностью бытия в пространственном, временном и морфологическом измерениях как основание познания.
Принципиальная незавершенность (потому и несовершенство), временность всякого конкретного сущего, которое ищет обретения себя как целого через иное (со-бытие). Всякое сущее, всякая земная форма сущего оказывается неполной и несовершенной, становится таковой лишь через сверхсущее, через предельные смыслы и «великие дали» (А. Неклесса), через моральный идеал (как взгляд из вечности, почему и была так близко принята кантовская мораль русскими мыслителями, особенно Л. Толстым), через человеческое. Поэтому неполнота временности ищет себя в вечности, неполнота и несовершенство сущего — в идеале. Именно поэтому время бытия обречено быть открытым в вечность (фундируется вечностью). Так наполняется и делается самодостаточным бытие, оно обретает себя в вечности и посредством вечности.
Неполна, несамодостаточна даже сама вечность (в отличие, например, от китайского дао или гегелевского абсолютного духа). Она есть вечное творчество или творящая (творящаяся и творимая) вечность, она динамична и допускает совершенствование. Вечность не далекая звезда (идеал, абсолют), а линия горизонта — убегающая вечность, совершенствующийся идеал.
Россия — это традиция такого осознания «конца бытия», которое, увидев конец, не согласилось с ним. Поэтому время полагается как синтез вечности и со-бытия, вечность — синтез времени и со-бытия. Не временность бытия — и выведение отсюда смыслов, а постановка смыслов и преодоление временности бытия в реальности, выражаясь поэтически, «заклинание времени» и даже попытка исправления времени и высшего порядка бытия. Здесь сокращенно воспроизводится фрагмент текста (§5 Примечание 3), являющийся базовым для проблемы смыслов, важный для контекста.
Причем, вечность осуществляется посредством овремененного, реализуется посредством него, то есть вечное фундируется временным. Вечность полагается даже сильнее Бога, который, думает русский человек, быть может, создал человека себе в помощь для управления вечностью, равный ему и могущий (призванный) помогать ему в устроении мира. Он — часть природы и вечности, соразмерная ей по мощи, со-деятель, порой задорно соперничающий с нею и даже бросающий ей вызов. Отсюда же вытекает ответственность человека за бытие, его творческое трудолюбие, самоотверженность в сражении и труде ради великого смысла и великой идеи.
Постигнуть причастное вечности можно лишь чистой (доброй, любящей, очарованной красотой) душой, целостным духовным исканием, сочетающим интуицию, мысль и переживание в постижении истины, необходимость сочетания поиска истины со справедливостью и счастьем, приведшее к формулировке идеи правды и возвышением ее над (рациональной) истиной. Смыслы оказываются выше и раньше мысли, особенно мысли личной, индивидуальной. Но при этом бесконечное познание есть целостность духовного поиска со значительными возможностями рациональности как умопостигаемости, вера в познаваемость мира.
В творческой вечности есть место всему, возможно и соотносимо все — мыслимость и немыслимость, реальность и фантазия, творчество человека, творчество природы, сверхъестественное (в том числе божеское) творчество. Все возможно. Абсолютна лишь относительность иерархий бытия в вечности. Потому что и для человека нет ничего невозможного — даже он сам может стремиться к вечности, которая достигается в особенности духовным трудом, связующим мир актуальный и исторический. Хотя и здесь «все возможно» — даже «возрождение из мертвых» всего человечества — поэтому об этом мечтал не только Н. Федоров, но в него поверили и на него надеялись и Л. Толстой, и
Ф. Достоевский и многие другие. И это не «наивная» вера «примитивного разума», как может показаться. Это естественный результат развития метафизической веры, ибо без нее наш человек «слабеет душой».
Индийской вере в перерождение и вечность пребывания в колесе сансары и подвластностью законам бытия, китайской вере в вечность законов и подвластность им миров земного и небесного, европейской вере в человека-творца, человекобога с его безудержной и беспредельной активностью на земле как надежде на вознаграждение после жизни противостоит вера человека российской цивилизации в причастность творческой вечности, в неограниченность творческого потенциала мира, в полагание человека стоящим над временем и вечностью, что обусловливает заглубленный беспредельный оптимизм в жизни, бесстрашие перед лицом смерти. Этот человек настолько любит жизнь и очарован ею, что хочет жить вечно и верит в возможность этого даже вопреки здравому смыслу. Это рождает оптимизм, веру в победу добра, радостное переживание мироздания, что обусловливает «вечную молодость» и фениксизм России, веру в чудо России, ее богозащиту и неминуемое спасение. Потому есть и вера в чудо, более того, в эпохи разрыва «бытия чуда», в обыденной жизни русский человек хиреет, его охватывает скука, «русская хандра» (А. Пушкин).
Одновременно пребывание в вечности востребует организации и потому организационного единения, как следствие, коммуникации и синергийности сущего. Единение как способ обретения качественной определенности нечто, более соразмерной и «конкурентоспособной» с бесконечностью и вечностью есть единственный способ самосохранения бытия. Неполнота личности ищет дополнения в обществе и со-бытии, в коллективизме. Отсюда, кстати, «таинственная» ностальгия (тоска по Родине, родной природе, народу как тоска по части самого себя, ибо я становлюсь собой в полновесном смысле слова лишь посредством со-бытия; значительная часть меня живет вне меня, в общении с другими, между нами). Отсюда и отличие русского всеединства от древнегреческого («в каждом — все»).
Поэтому рождается специфический вариант «всеединства» сущего во всех измерениях бытия (В. Соловьев) — и как необходимого для осуществления бытия механизма, и как проявления его внутренней «родственности», обусловленной внутренним единством с вечностью. Коллективизм, соборность — как со-творчество через слияние с вечностью, экстаз собственной возможности пребывания в вечности через организацию и усиление качественной определенности посредством коллективизма. Здесь же, в осознании причастности вечности, скрываются истоки истинной (метафизической) справедливости — все равны перед вечностью (христианский вариант «все равны перед Богом»), а также противопоставления совестливости — гордыне и цинизму. Марксизм поэтому задел главные струны души российского человека — неправедность собственности как основы неравенства людей богатства и людей труда, вера в возможность устроения мира на основе принципов справедливости.
Вечность не допускает излишнего насилия порядка (в том числе социального), поэтому человек утверждает себя посредством «воли вольной», «воля русского человека ставит» (А.П. Андреев), его дионисизм. Отсюда же странничество, страсть к путешествиям, неутолимая жажда длить очарование миром и поиск и творчество все большего совершенства, даже несмотря на все страдания («очарованный странник» Н. Лескова), романтическая притягательность образа путника (или водителя-дальнобойщика), который один на один с миром и вечностью. Предельно эту мысль замечательно выразил А.Н. Радищев: «Когда умру, будет время довольно на неосязательность, и душенька моя набродится досыта» (Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1981. С. 50).
Из ощущения причастности вечности вытекает и величайшее терпение, которое отнюдь не усвоено от восточной традиции и не только лишь «воспитано» трагедийной социальной историей России. Оно есть также результат упования на творческую вечность. Отсюда же и «лень» по поводу земных суетных дел, классически выраженная в образе Обломова, который долгое время ошибочно трактовался как символ жизненной и социальной пассивности. Более точной является оценка этого художественного образа М. Пришвиным, который, оценивая образ гончаровского Обломова, интерпретирует его лень как своеобразную критику сущего в ее соотношении с позитивистскими установками на «положительную деятельность», гениально точно подметил: «Никакая «положительная» деятельность не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя… Иначе и не может быть в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлена обломовскому покою»2. Цит. по: Кожинов В.В. История Руси и русского слова. Опыт беспристрастного исследования. М., 2001. Эти мысли Пришвина, по мнению В. Кожинова, навеяны легендой о тридцатилетнем лежании на печи Ильи Муромца.
Это протест против методичной, обустроенной, упорядоченной жизни, которая сродни небытию. Это объясняет и надежду на «авось» — авось все само сладится, жизнь сама все расставит на свои места. Ибо есть вера в возможность и необходимость гармонии бытия, не столько, быть может, в предустановленую гармонию (Г. Лейбница), сколько в потенциальную гармонию, в бесконечные самоорганизационные начала сущего (начала «добрые», противостоящие деструктивному «злу») и возможность постоянной (новой) его гармонизации на каждом витке осуществления самотворчества сущего.
Отсюда, из оправдания бытия через веру в его организационный потенциал, веру в жизнь, доминирование оптимизма, поиск и рождение великих смыслов (не как лишь мыслимых идеалов, но как полагания возможным их реального воплощения), стремление от несовершенного в зовущие «великие дали», дающие опору в бытии. Отсюда — и возможность опьянения пафосом сокрушения «неистинных» (ставших «неистинными») форм жизни, право «судить сущее». (Ср. европейскую предельность стрелы времени: §5).
Эта метафизическая конструкция в современную эпоху является не просто явлением русского просвещения, но вершиной просвещенческого подхода, подходом, который дает человечеству надежду, в том числе надежду на реализацию добра, надежду остаться человеком, обретя при этом нового человека — человека будущего.
Каждая национально-культурная метафизическая «кристаллическая решетка» должна быть представлена в подобном аналитическом виде как первый шаг к исследованию ее потенциала для развития и конструирования будущего.
Примечание 4. Метафизическая «матрица» (и базирующиеся на ней «матрицы» и алгоритмы познания и деятельности) при изменении объекта и/или предмета, с которым имеет дело человек (в познании, практической деятельности, управлении) адаптируется (должна адаптироваться) к этому новому объекту. В этой связи происходит активация тех или иных ее компонентов, возможно, бывших до той поры латентными (второстепенными), перегруппировка «сил и средств» познания и деятельности, формирование комплекта «инструментов» под новую задачу, возможны даже морфологические трансформации тех или иных компонентов («узлов» и «граней»). Это в особенности относится к переходам к новым типам объектов.
Одним из наиболее принципиальных является переход от стационарных объектов к развивающимся. Развивающаяся реальность предъявляет специальные требования к метафизическим «матрицам». Наиболее выпуклые из них при переходе к ос-
воению развивающейся реальности:
1. Характер устройства развивающейся реальности, определяемый повышенной сложностью развивающихся объектов, требует усложнения познающего и действующего субъекта, следовательно, обеспечение им формирования оснований для объединения усилий. В этой связи, во-первых, метафизические основания должны нести в себе основания кооперации, взаимодействия, основанные на признании равным иного; во-вторых, усложнение объекта познания требует объединения усилий многих метафизик, осмысления с позиций разных мировоззренческих парадигм, формирования множества моделей видения мира и деятельности в мире для выбора и выработки оптимального. Это востребует мозаичность культур и метафизических «матриц» — поскольку за счет множества «матриц» разных культур повышается размерность и объемность осмысления (особенно на первых порах), вариативность конструирования, а позднее — полнота и достаточность постепенно вырабатываемого набора принципов и методов познания и деятельности.
2. При переходе к освоению развивающейся реальности активируется в первую очередь группа предельных смыслов, связанных с процессуальностью и временем, которая становится доминирующей, организующей и требует подчинения своей доминантности всего метафизического комплекса. Если в конкретном метафизическом комплексе такое подчинение невозможно, весь комплекс, по всей видимости, будет отбракован. Фактически, происходит «сверка» культур на адаптивность развивающемуся характеру бытия, доказательство способности каждой метафизической системы познать его и активно участвовать в строительстве будущего, происходит оценка на достаточность различных метафизических систем для познания и деятельности в развивающейся реальности. Кроме всего прочего, процессуальность должна как минимум допускать развитие и, естественно, наиболее эффективными являются метафизические системы, которые органически диалектичны, в самих основаниях.
3. Характер человеческой практической и мыслительной деятельности в качестве ключевого свойства должен обрести творческий и диалектический характер, по возможности имманентный, органический всякой активности, включая собственно метафизическую. Диалектика становится органическим компонентом всего познания и деятельности, начиная с метафизических оснований (предельных смыслов). Это резко отличает отношение к развивающимся объектам от отношения к стационарным. Действительно, применительно к стационарным объектам метафизические смыслы допускают неизменность (статичность), недиалектичность, антиномичность, взаимоисключаемость. В отношении этого типа объектов метафизические «матрицы», базирующиеся на статике, на понимании оснований метафизики как неизменной в себе сущности были не только конкурентоспособны, но и могущественны, что создало образ метафизики как учения, противоположного диалектике. Как известно, в таком метафизическом подходе основанием всякого бытия является некая единая вне-временная (вечная) данность, предвосхищающая бытие в его полноте. Эта предсущая основа бытия полагается неизменной, ибо она совершенна и абсолютна, потому не требует и не допускает изменений. Она лишь постепенно осмысливается человеком, который постепенно же адаптируется к ней. К познанию этой сущности и были направлены усилия метафизических изысканий. Собственно же реальное бытие полагалось в метафизических концепциях временным, изменчивым, часто вполне диалектическим, но при этом оно часто рассматривалось как неистинное.
Применительно к развивающимся объектам этого недостаточно. Необходимо, чтобы метафизика обрела себя посредством диалектики собственного содержания, выражаемой в диалектике предельных смыслов, диалектике как основы собственного внутреннего самодвижения и развития метафизических сущностей, в диалектике, которая становится органическим основанием духовной и практической активности в развивающемся мире.
Одновременно диалектика становится метафизичной, заглубленной в предельные смыслы. Это придает ей дополнительные измерения, которые делают метафизику не чем-то внешним, чужеродным, препятствующим познанию и деятельности, но, напротив, органическим, неисключаемым, компонентом, который не может быть «упущен по умолчанию». Это также радикальное отличие, поскольку в стационарном мире постоянство его оснований позволяло полностью абстрагироваться от них, выходя безосновно на онтический (бытийствующий) уровень, сводя активность и полемику к дискуссии и конкуренции мировоззрений. Сами же мировоззрения становились плоскими, моделируемыми двумерными «матрицами». Таким образом, в познании и деятельности с развивающимися объектами метафизика и диалектика есть взаимодополнительные идеальные (и мыслительные) конструкции, отражающие предельные сущности и смыслы бытия и их соотнесенность с бытием.
4. Органичность метафизической «матрицы» в познании развивающихся объектов требует комплексной духовности, которая усложняет познание, но расширяет возможности рационального познания.
5. Органичность метафизической «матрицы» в практической деятельности требует имманентности этики добра в освоении и преобразовании мира, минимальным условием которой является принцип «не навреди». Философские аспекты проблемы, в том числе пп.4-5 и др., подробнее обсуждены в работе: Селиванов А.И. Бытие и постижение развивающихся миров.Уфа, 1998
Примечание 5. Реализация метафизических «матриц» культуры в личностях и распространение в массах имеет несколько аспектов.
1) Метафизическая система предельных смыслов в человеческих массах на стадиях стабильности принимается как обычай, основанный на повседневной практике, по умолчанию, без критической рефлексии и понимания этих основ как «уже неосознаваемого» (это точнее, чем слишком неопределенное в своей многомерности «бессознательное»). Однако человек всякой культуры, вне зависимости от того, осознает он это или нет, причастен, пронизан потрясением неким трансцендентным и выкристаллизовавшимся в культуре отношением к нему, причем, не всегда в результате высшей рефлексии, но даже в результате передачи с детства посредством сказок, фильмов, позднее — оценочных и поведенческих стереотипов, то есть в ходе социализации на всех этапах становления личности.
2) В зависимости от того, какие группы личностей (носители каких метафизических «матриц») доминируют в культуре, таковы основные тренды культуры, текущая реализация и перспективы культуры.
3) Персональные «матрицы» конкретных личностей также различны, причем, размерность и объем «матрицы» являются характеристиками личности и ее потенциала, на который накладываются характер, темперамент и другие личностные характеристики, сила воли, развитость мышления и т.д. Причем, от личностных характеристик носителей метафизической «матрицы» безусловно зависит характер ее реализации в конкурентном
пространстве культур.
4) Формируемость, творимость, развиваемость степени пронизанности характера личности метафизической «матрицей», возможность влияния на формирование «матрицы», ее совершенствование в личностном измерении посредством воспитания, образования, специальных технологий по формированию умений и навыков.
5) Возможно влияние на изменение процента и степени активности носителей метафизической «матрицы» относительно всего общества, в том числе с использованием широкого спектра социальных и информационно-идеологических технологий.