После того как Минобрнауки выстроило систему жесткого контроля над вузами (начиная с регулирования потоков абитуриентов при помощи ЕГЭ и кончая фактическим подчинением ректоров вузов министерству), в стане реформаторов стали раздаваться голоса о сокращении количества вузов. Действительно, в стране более 600 вузов (без филиалов), из них около половины — в подчинении Минобра (для сравнения: в СССР, в который кроме России входило еще 14 республик, было более 800 вузов, то есть лишь на 200 больше). Трудно спорить с тем, что значительное количество вузов, особенно в провинции, дают низкокачественное образование; если называть вещи своими именами, то они выполняют не образовательные, а социальные функции, которые были нужны государству в 1990-е, но в 2000-е стали уже не нужны. В связи с деиндустриализацией объективно уменьшилось количество необходимых хозяйству специалистов. Кроме того, в связи с демографическим кризисом количество абитуриентов уменьшается (за 2007—2012 годы оно уменьшилось с 1,4 млн человек до 730 тысяч). По мысли реформаторов, поэтому вузы нужно «оптимизировать», т. е. попросту сливать и сокращать (логика, прямо скажем, странная, ведь, скажем, сокращение институтов, ориентированных на подготовку специалистов для промышленности, делает необратимой деиндустриализацию России, а сокращение педвузов ставит крест на России как стране, пережившей Просвещение, пусть и в весьма специфичном виде).
В 2009 году об этом откровенно заявил ректор ВШЭ ярослав Кузьминов, которого небезосновательно считают одним из главных идеологов реформы высшего образования: «Продолжать подготовку полуграмотных экономистов (а это почти 40% контингента большинства технических и технологических вузов и филиалов), педагогов, из которых 70% в школу не собирается идти ни при каких обстоятельствах, инженеров из школьных троечников по математике и физике государство больше не в состоянии»210. Примечательно, что в качестве инструмента сокращения вузов Кузьминов предлагал использовать нормативно-подушевое финансирование. логика здесь была такова: если государство определит норматив финансирования студентов госвузов, учащихся на определенных направлениях и профилях госвузов за счет средств госбюджета, то финансирование вузов, в которые идет большое количество абитуриентов, возрастет, а финансирование вузов, которые выбирает меньшее количество абитуриентов, — упадет. Следовательно, «слабые» вузы исчезнут «естественным» образом. В этих словах, очевидно, есть доля лукавства, я говорил в начале этой главы, что механизм ЕГЭ у нас в стране устроен так, что государство имеет возможность, устанавливая минимальный балл, управлять потоками абитуриентов и направлять их в нужные ему вузы. То есть никакой естественности в смерти «слабых вузов» не будет, так как государство будет решать, какие вузы считать «слабыми», а потом уже «душить» их при помощи системы нормативно-подушевого финансирования. Между прочим, нормативно-подушевое финансирование действительно было введено министерством в 2012 году.
Позднее об этом заговорили и высшие чиновники. Предыдущий министр образования Андрей Фурсенко в 2012 году заявлял о необходимости существенного сокращения вузовской системы211. нынешний министр образования Дмитрий ливанов называет уже конкретные цифры, а именно в ближайшие три года он планирует провести сокращение госвузов на 20%, а их филиалов — на 30%». А в самом конце 2012 года председатель правительства Д.А. Медведев подписал так называемую «Дорожную карту “Образование”», по которой до 2017 года планируется сократить в России 44% профессорско-преподавательского персонала вузов (около 140 тысяч ныне действующих преподавателей), а нагрузку оставшихся повысить на 28%213 (при этом за счет сокращений ставок планируется увеличение зарплат действующим педагогам — вплоть до двойной от средней зарплаты в данном регионе). Основным критерием при ликвидации
или «оптимизации» вуза будет выяснение, эффективен вуз или нет. В 2012 году по поручению президента и председателя правительства Минобрнауки провело мониторинг эффективности вузов, находящихся в его юрисдикции. В мониторинге участвовал 541 вуз и 994 филиала214. По словам министра Д. ливанова, «признаки неэффективности были выявлены у 18,4% головных вузов и 20,4% филиалов». Причем ливанов заявил также, что, возможно, «вузы, не прошедшие мониторинг эффективности, будут лишаться аккредитации», хотя «неэффективный список» не является окончательным, и у вузов есть «реальные шансы выйти из него и впоследствии быть признанными эффективными». несомненно, последнее заявление — приглашение к административному торгу администраций вузов с министерством.
Общественность неоднократно высказывала как возмущение самим фактом грядущего сокращения вузовских педагогов и вузов, так и недоумение тем, какие критерии были выбраны Минобром для выявления степени эффективности вуза. Это:
- средний балл ЕГЭ абитуриентов, поступивших на госбюджетные места в этом вузе;
- научная работа преподавателей вуза;
- численность иностранных студентов, учащихся в вузе;
- объем инфраструктуры вуза.
Очевидно, что эффективность тем самым автоматически обеспечивается большинству московских и петербургских вузов (куда идут наиболее подготовленные абитуриенты, где сосредоточены основные научные кадры, где больше всего иностранцев и достаточно денежных средств, чтоб обновлять и расширять инфраструктуру). Показать плохие результаты были обречены вузы в провинции, особенно технические, педагогические, сельскохозяйственные, куда традиционно с 1990-х годов очень малый набор в силу «непрестижности» специальностей в глазах абитуриентов.
Кроме того, критерии эффективности вузов превратились в средство манипулирования вузами: изменяя критерии218, правительство заставляет их развиваться в заранее заданном нужном направлении, в том числе и в направлении деградации.
Можно не сомневаться, что, несмотря на бурные протесты общественности, планы по сокращению «неэффективных» вузов будут воплощаться в жизнь.