Почему Николай Данилевский считал неизбежным конфликт России и Европы?
Ботаник и естествоиспытатель, социолог и культуролог, публицист и геополитик, философ и один из идеологов панславизма — движения за объединение славянских этносов. Все это — Николай Данилевский, яркий и самобытный мыслитель XIX века. Он писал о цикличности истории и обосновал историческое противостояние России и Европы. Именно Николая Данилевского называют основоположником цивилизационного подхода: он сформулировал суть столкновения государств и цивилизаций, предсказал, к чему это приведет в будущем, и завещал России беречь свою идентичность и самобытность. «Лента.ру» в рамках проекта «История русской мысли» поговорила с политическим философом Алексеем Чадаевым о том, почему Николай Данилевский считал русский народ объединителем славян и каким он видел путь России в противостоянии с Европой.
– «Лента.ру»: Кем был Николай Данилевский?
Алексей Чадаев: Николай Данилевский прославился как философ и социолог, но в первую очередь он был биологом и дружил с известными учеными-натуралистами вроде Петра Семенова-Тян-Шанского.
В студенческие годы, во время учебы на факультете естественных наук в Санкт-Петербургском университете, увлекся политикой и даже прочитал серию лекций об утопическом коммунизме для участников кружка Николая Петрашевского. После обвинения петрашевцев в революционной деятельности был арестован, но, в отличие от активных участников кружка, получил мягкий приговор в виде ссылки и после этого политикой уже не занимался.
В молодости он в основном ходил в экспедиции, путешествовал по Российской империи и составлял разнообразные атласы.
Большую часть своей жизни он занимался ботаникой и зоологией. А ближе к зрелому возрасту купил имение в Крыму и осел там, заняв к тому же должность директора Никитского ботанического сада
Все его знаменитые труды были написаны именно в этот период: на службе он планировал, как лучше разместить кадки с пальмами, а в свободное время мыслил о том, как обустроить Россию и весь мир. Это делает его особенной фигурой, потому что все славянофилы — а он был ярким представителем этого течения — были гуманитариями, а он — естественник.
В этом смысле Николай Данилевский исключение, потому что русская естественно-научная интеллигенция XIX века была преимущественно западнической
В наше время Николая Данилевского назвали бы блогером. Просто в отсутствие интернета посты публиковать было негде, и приходилось писать книги. И как сегодня блогеры пишут на самые разные, но в целом близкие им темы, так и Данилевский писал обо всем, что его интересовало: от двухтомника по биологии и теории эволюции «Дарвинизм», в котором он обрушился с критикой на теорию Чарльза Дарвина, до историко-философского сочинения «Россия и Европа», ставшего источником вдохновения для многих российских и западных мыслителей.
– В этой работе Николай Данилевский подробно изложил теорию, в соответствии с которой «Европа признает Россию чем-то чуждым и враждебным». Доводы, которые в наши дни приводятся в обоснование этого тезиса, выглядят сильно упрощенными. Как объяснял это сам мыслитель?
Собственно, в первых четырех главах он разбирает по косточкам современную ему европейскую политику. Книга начинается с выставления параллелей, а именно — что немцы, мол, раздолбали Данию в ходе датско-немецкой войны 1864 года, отняли у нее территории, и никто за нее в Европе не вписался, а когда Российская империя попыталась наказать Турцию за неуважение к православным, на защиту Османской империи тут же поднялась европейская коалиция, начав Крымскую войну.
И уже из этого Николай Данилевский выходит на свою великую теорию культурно-исторических типов — самобытных цивилизаций, в основе которых лежат культурные начала.
Наряду с этим Николай Данилевский выделял народы, неспособные создать культурно-исторический тип (этнографический материал истории), и народы — «отрицательные деятели» в истории (например, воинственные кочевые народы).
И он просто не находит другого объяснения сложившейся ситуации, кроме того, что русские и европейцы — представители разных исторических типов: сущностно, фундаментально разные, цивилизационно разные.
И поэтому между нами всякий раз происходит конфликт
Европейцы попросту не могут позволить русским то, что позволяют друг другу, и наоборот.
– Но ведь у России и Европы многовековая общая история. На этом пути были не только войны, но и годы взаимовыгодного сотрудничества…
Для Николая Данилевского все это второстепенно и перекрывается другими, более сильными факторами. Во-первых, религией. На мой взгляд, его рассуждения о культурно-исторических типах — это способ другими словами рассказать про цивилизационный конфликт восточного и западного христианства.
В своих статьях он довольно твердо придерживается позиции, что религиозный фактор играет сопоставимую (если не большую) роль в части влияния на жизнь граждан, чем политический
Во-вторых, для него очень важна тема языка, который он считал главным геном любой культуры. И как раз язык богослужения (то есть латинский в католической церкви и греческий в православной), а не богословские различия ставят грань между западным и восточным христианством.
Николай Данилевский считал, что на латыни и на греческом очень по-разному верят в Бога
– О столкновении в европейском пространстве двух цивилизаций ярко писал Федор Тютчев, тема России как «христианского Востока» была близка и русскому мыслителю Петру Чаадаеву. Что выделяет на этом фоне идеи Николая Данилевского?
По своему бэкграунду он биолог с крепкой естественно-научной базой. Кроме «России и Европы», он оставил гораздо менее известное, но важное наследие в виде разнообразных рекомендаций для государственных властей по организации рыбной ловли и рыболовецкого промысла.
Вся его теория культурно-исторических типов пестрит биологическими терминами, все эти бесконечные «прививки», «удобрения» и «пересадки». Видно, что пока он размышляет о европейской политике, то постоянно либо саженцы пересаживает, либо деревья обрезает
С позиции ботаника Николай Данилевский смотрит и на международную политику. Как у всякого дерева возникают листья и плоды, необходимые для жизни и размножения, так и культурно-исторический тип в определенный момент порождает государства, которые выполняют его задачи. Именно поэтому у него сталкиваются не нации и государства, а цивилизации — те самые культурно-исторические типы.
Как плод является продуктом растения, так и государство — это продукт определенного культурно-исторического типа, и у каждого типа может быть несколько государств, иногда даже конфликтующих друг с другом.
– То есть он видел Россию и Европу как два растения, которые изначально не враждебны друг другу, но тесно соприкасаются и потому конфликтуют?
В те времена еще не было такого термина, но сейчас уже можно его употребить: Россия и Европа — это два биоценоза. Это два очень разных биоценоза, которые очевидно конфликтуют.
Типичный пример для биолога, который занимается биоценозами, — это опушка леса, граница между открытым пространством и лесным. И он изучает процессы, происходящие на этой границе
То есть его взгляд на мир — это взгляд биолога, даже ботаника. На культурно-исторические типы он смотрел как на виды растений. Вот растет, к примеру, пальма, листья у нее такие, цветы такие, размножение такое. А вот растет цивилизация или культура — русская, например. Вот у нее такие цветы и такие плоды, такие корни и этим она отличается от других.
И если цивилизацию правильным образом «поливать» и «удобрять», то она даст определенные плоды, а если ухаживать по-другому — то не даст никаких
– Это чем-то напоминает доктрину великого межцивилизационного пояса (лимитрофа) нашего современника Вадима Цымбурского.
Да, он действительно очень любил Николая Данилевского, и его программа русского внешнеполитического изоляционизма и защиты Россией своего цивилизационного суверенитета во многом созвучна идеям Данилевского. Но Вадим Цымбурский, в отличие от него, не был биологом.
Как и другие представители цивилизационного подхода, Цымбурский мыслил «на карте»: предметом и объектом исследования для него была цивилизация со свойственной ей культурой, религией и государственным устройством.
А Николай Данилевский мыслил культурно-историческими типами, опираясь в большей степени на биологию.
Для него антропологический и социально-психологический аспекты гораздо важнее цивилизационного
Например, рассуждая про историю науки, он указывает на важность не только «что» и «как», но еще и «кто», «где» и «когда» сделал то или иное открытие. В «России и Европе» он анализирует вклад представителей разных народностей в развитие науки и показывает, как важны национальные тенденции.
– Какого мнения придерживался Николай Данилевский о Европе именно как о цивилизации?
Нужно понимать, что Николай Данилевский, разумеется, принадлежал к европейской образовательной школе.
Все его суждения о международной политике — это рассуждения русского европейца. Европейские страны для него — культурные, и именно поэтому с ними можно иметь дело
В отличие, например, от Турции, которую он видел варварской страной, в которой нет никакой культуры, а есть только сплошное насилие. Это очень характерное рассуждение, которым, собственно, и начинается «Россия и Европа». То есть Николай Данилевский, рассуждая, сразу выносит за скобки все то, что не является Европой и Россией.
– Но, учитывая «натурализм» Николая Данилевского, на чем, собственно, основана его теория?
Ключевое слово в его языке — «культура». Причем культуру, в отличие от всех современников, он понимал двояко: как в привычном нам понимании, так и в чисто биологическом. Но в его голове это было примерно одним и тем же.
И культурно-исторические типы тоже несут на себе отпечаток биологии. И у них есть свои особенности и закономерности развития
В противовес теориям культурной конвергенции, Николай Данилевский сравнивал мир с городской площадью, от которой в разные стороны расходятся разные дороги (то есть разные пути развития цивилизаций). Каждый культурно-исторический тип внутренне отличен, поэтому не имеет смысла пытаться заставить его развиваться по пути другого типа.
– То есть никакой общечеловеческой, глобальной цивилизации для Николая Данилевского не было и не могло быть?
Он как раз таки говорил о том, что «человечество» — это абстракция, и нет никакого смысла говорить о человечестве в целом. В этом был его пафос, и эту идею он отстаивал долго и упорно.
Свои культурно-исторические типы Николай Данилевский противопоставлял идее человечества как единого целого и его общей исторической судьбы. И тем самым он неявно спорил с идеей прогресса
Для него никакого прогресса применительно ко всему человечеству не было, были лишь разные прогрессы внутри разных культурно-исторических типов.
То есть прогресс — это движение конкретного культурно-исторического типа к своему идеалу
Другими словами, рассматривая историю как специфическую форму существования живой материи, он использовал методологию естественных наук. Это само по себе являлось новшеством.
И, как это ни парадоксально, методология естествоиспытателя оказалась тем, что работает везде и всегда. А выводы, сделанные с помощью этих научных методов, позволяют утверждать, что никакого «универсального» человечества нет и никакой его единой судьбы нет, а есть вот эти самые культурно-исторические типы, порождающие самые разные общества и самые разные человечества — так же как биоценозы в биологии. И здесь любой универсализм кончается.
– Это было весьма смело, учитывая, что в России того времени идеи «общечеловеческого» имели широкое распространение, вспомнить хотя бы Федора Достоевского…
Федор Достоевский действительно не разделял взглядов Николая Данилевского, как и Владимир Соловьев, с которым у Данилевского была оживленная полемика на тему соотношения национального и вселенского.
Нужно понимать, что Федор Достоевский в целом очень скептически относился к идее славянского единства, которую Николай Данилевский как раз активно пропагандировал, считая, что Россия должна создать и возглавить Всеславянский союз
Федор Достоевский на это отреагировал едким замечанием, что не будет у России врагов больших, чем освобожденные ею славянские народы (что мы в некотором смысле и наблюдаем). Жизнь подтвердила правоту писателя.
– А что, кстати, Николай Данилевский закладывал в основу своей идеи о необходимости единения славян и создания Всеславянского союза?
Культуру он понимал через язык, и национальное определялось для него не через «кровь и почву», а через язык и культуру.
Для Николая Данилевского близость языков задает близость способов мышления и отношения к жизни
Плюсом он считал то, что у каждого культурно-исторического типа есть некая главная идея, ради которой этот тип живет и которую он развивает. Поэтому он пытался найти даже не русскую, а общеславянскую идею.
– Как идея всеславянства сочетается с его мыслью о том, что богатство цивилизации возможно лишь при относительной независимости народов друг от друга?
По Николаю Данилевскому, каждый культурно-исторический тип проходит через определенные фазы развития, разнесенные во времени. Это предварительная фаза, фаза государственности (довольно короткая) и фаза цивилизации, когда государств уже несколько и нет единого имперского целого, но это период «цветения» культурно-исторического типа.
Здесь он снова выступает как биолог, понимающий ценность разнообразия. То есть для него идеальной формой существования Всеславянского союза стала бы даже не федерация, а конфедерация.
Наше Союзное государство России и Белоруссии, кстати, выстроено чисто по Николаю Данилевскому
Можно ли говорить о том, что идея Николая Данилевского о единстве славян вызвана ностальгией по тем временам, когда Российская империя была «жандармом Европы», то есть до Крымской войны 1853-1856 годов?
Нет. В чем трудно обвинить Николая Данилевского, так это в этатизме. Идея сильного и могучего государства, империи, которая всем диктует свою волю, его мало привлекала.
Его картина мира больше про лес и речку, чем про марширующие куда-то войска, дворцы и прочие атрибуты сильной государственности
Есть еще один важный момент в восприятии им религии. Католическую церковь он видел как авторитарную модель под властью Папы Римского, протестантизм — как царство личного произвола.
Православие же было для него возможностью реализовать свободу
Протестантскому индивидуализму и католическому централизму противопоставляется некая русская общинность, где все вроде бы живут вместе и есть много чего общего, но при этом никто никого, условно, не учит жизни. Это для него было важным аргументом в защиту русской цивилизации. В частности, он приводил пример с мусульманскими подданными Российской империи, которые не претерпевают никаких угнетений из-за своей веры и традиций.
Россия дает возможность славянским народам обрести истинную свободу
Плюс, как и многие его современники, он постоянно обращается к теме объединения Италии в 1861 году и фигуре Джузеппе Гарибальди, которые выступают для него неким образцом объединения близких по культуре народов и их освобождения через объединение.
– А в чем Николай Данилевский видел роль русской цивилизации в мировом масштабе?
Тут раздолье для любителей проводить параллели с современностью, потому что он постоянно обрушивается на западное лицемерие — то есть на нарушение договоренностей.
Россия же, с его точки зрения, всегда отвергала цинизм и лицемерие и этим отличалась от Запада
Борьба между цивилизациями у Николая Данилевского идет за утверждение некоего идеала. И он считал, что у нас, в отличие от европейцев, правда — это некоторый идеал.
Мы не можем обманывать, даже когда нам это выгодно. А европейцы, глядя на нас, в упор понять этого не могут и видят в нас таких же лицемеров, как они сами
– То есть он определял русской цивилизации некую мессианскую роль?
Отчасти да — она должна спасти славянские народы от западного влияния. Но именно мессианством это назвать нельзя.
Если исходить из его парадигмы о том, что каждый культурно-исторический тип реализует свою идею, то эта идея точно не может быть распространена на всех
Мессианство как раз возникает у его оппонентов в полемике с ним, а у самого Данилевского мессианства нет. Он не собирается спасать человечество, ему интересно лишь окормление славянских и православных народов.
– Как теория Николая Данилевского помогает осмыслить российскую современность?
Я особенно люблю Николая Данилевского потому, что для него думать в категории культуры продуктивнее, чем в категории цивилизации. А когда смотришь в оптике культур, то становишься гораздо свободнее.
Культура — это то, что человек взращивает на определенной почве и при определенных условиях. И их может быть великое множество
То же касается и человеческих сообществ, которые из этих культур образуются и впоследствии принимают разные институциональные формы, в том числе формы государств, империй и религий. Но в основе всего — некий набор взглядов и представлений о жизни.
Это очень помогает смотреть на русскую цивилизацию и на русскую культуру. Есть ли русская цивилизация — это большой вопрос, а вот русская культура — безусловно была и есть.
Это культура аграрная, земледельчески-кочевая, с очень высокой трудовой этикой
И такой наша культура остается, несмотря на то, что мы по большей части переселились в города. Этим объясняются и все наши сегодняшние проблемы с выращиванием гуманитарной интеллигенции: большинству непонятно, чем она занимается и что она производит.
– Идеи Николая Данилевского о культурной эволюции человеческих сообществ просматриваются у классиков западной мысли. Насколько он на них повлиял?
Да, его абсолютно корректно можно назвать предшественником Освальда Шпенглера, Арнольда Тойнби и, конечно, Самюэля Хантингтона — трех теоретиков ХХ века, сыгравших особую роль в становлении цивилизационных подходов.
При этом теория Николая Данилевского абсолютно самобытна.
Главное отличие Николая Данилевского от всех остальных представителей цивилизационного подхода в том, что он мыслил не столько цивилизациями, сколько культурами — точнее, культурно-историческими типами
Предметом и объектом исследования для него была не сама цивилизация, а человеческий тип, который она производит и который, в свою очередь, воспроизводит ее. В некотором смысле его можно сравнить с Чарльзом Дарвином.
Николай Данилевский, в общем-то, тоже пытался создать теорию эволюции, но такую, которая объясняла бы развитие человеческих сообществ
В этом его основное отличие: ни Освальд Шпенглер, ни Арнольд Тойнби, ни Самуэль Хантингтон биологами не были. Свои теории они строили, опираясь на труды историков и философов, а естествоиспытательская оптика, которая была у Николая Данилевского, у них отсутствовала.
– Эти западные мыслители тоже писали о противостоянии России и Европы спустя много лет после Николая Данилевского. То есть историческое противостояние России и Европы — это постоянное состояние этих культурно-исторических типов?
В Евразии оно всегда так выглядит (если грубо обобщать): есть германское и славянское начала, находящиеся в динамическом противодействии, взаимодействии и борьбе. И это верно хоть тысячу лет назад, хоть сейчас.
Разница между ними в том, что для германского начала ключевая тема — это организация и организованность. Это было абсолютным ноу-хау германцев, которое привело их к мировой гегемонии (в виде англосаксов как ярких представителей)
Это как раз понимание превосходства разнообразных организационных форм и моделей и понимание значимости организационного оружия. Отсюда такой акцент на власти, на управлении, на технологиях доминирования и институтах. Потому что изначально германцы были охотниками, их структура общества — про организацию коллектива для загона дичи в лесу.
Славянская тема — это земля и ее обработка, это про коллективный труд, про чередование долгого бездействия и авральных рывков, про солидарность
Для славян характерна плохая организация. Но удивительная способность славянского начала как раз таки в том, что деятельность порождает коммуникацию, а не коммуникация — деятельность. Поэтому у нас постоянно образуются «сообщества опыта» вокруг чего-то коллективно пережитого.
Наша ключевая слабость — хромающая организация
Единственная высокоорганизованная вещь у славян — Российская империя — выросла с самого начала на заемных формах организации.
Ключевая же слабость германцев, порожденная акцентом на организацию, — это постоянно возникающие неравенство, угнетение и насилие одних над другими. Это их бич и ахиллесова пята. Если тебе не повезло оказаться внизу пирамиды, то ты уже никуда не денешься, а у нас всегда было куда убежать…
– При этом Россия так и не стала всеславянской державой, какой ее видел Николай Данилевский, и сузилась до рубежей Русского мира, а Европа, если ее понимать как весь западный мир, наоборот — расширяется…
Со времен Николай Данилевского Европа не расширилась, а наоборот — сжалась. При нем это был реальный центр мира, потому что практически весь неевропейский мир представлял собой европейские колонии.
Значимость Европы была в том, что тогда это была главная площадка, откуда правили всем остальным миром
Совсем другой была и демография. Сейчас картина совсем иная. Европа точно перестала быть центром мира. Она сохранила остатки культурного влияния — хотя бы потому, что последние несколько веков всех небелых людей учили хотеть быть похожими на белых людей.
Россия же с тех пор выросла в плане своего мирового значения. На тот момент единственная заявка Российской империи на всемирное значение — это победа над Наполеоном
И то она была культурно оспорена Петром Чаадаевым, который задал резонный вопрос, какое мы вообще имели моральное право победить того, кто был символом мирового прогресса, и какими мы должны быть, если силой отобрали у него власть и теперь должны сами стать символом.
А у нас что? Третий Рим между Неглинкой и Яузой? Сплошной урок миру, как жить нельзя. И ответить на этот вопрос Петра Чаадаева было нечего
Но с тех пор у нас в бэкграунде сюжет, когда мы были одной из двух сверхдержав, есть победа СССР во Второй мировой войне, первый выход человека в космос и множество других причин и оснований гордиться собой.
Можно, конечно, позадавать вопросы в духе Петра Чаадаева (да и все кому не лень их задают), но объективных достижений у России с тех пор стало сильно больше.
– Получается, концепция культурно-исторических типов Николая Данилевского все еще актуальна?
Главный вызов для нее в том, что с тех времен большинство населения планеты переселилось в города.
Культурно-исторический тип изначально же работает на связи культуры с натурой, то есть на связи человека с той природой, в которой он родился, вырос и живет
А каменный город примерно одинаково устроен везде, и типы получаются в общем-то одинаковыми. Кроме того, поверх разных языков, когда-то бывших родными, есть универсальный английский.
И сейчас неясно, на чем держится настолько разная культурно-историческая типизация
Мне кажется, что житель Шанхая по своим привычкам куда ближе жителю Москвы, чем они оба — жителю поселка в Курской области или деревни в Сычуани.
Но, как ни крути, Николай Данилевский с его культурно-историческими типами — это своего рода наш ответ Ювалю Ною Харари и его рассказам про конец Homo sapiens (лат. «человек разумный»), причем данный за 150 лет до публикаций Харари.
В ответ на идею, что Homo sapiens закончился и теперь существует некий «постчеловек», мы говорим, что закончился он в городах с их общим упадком нравов и расцветом гедонизма. А наш нормальный, здоровый культурно-исторический тип, неважно какой — русский, китайский или любой другой, — наоборот, заканчиваться не собирается и активно борется за свое существование.
Можно сказать, что нынешний конфликт России с Западом — это в каком-то смысле война мегаполисного человечества с культурно-историческим. Беспочвенного человечества с корневым. И победитель в этой войне совершенно не предопределен
Источник: https://lenta.ru/articles/2023/08/28/danilevsky/