Исторически же ХХ век закончился в 1991 году с крушением коммунистической системы и уходом с мировой арены Советского Союза так же, как и начался он не в 1901 году, а в 1917-м, с Октябрьского переворота, с возникновением Советской России как принципиально нового типа властной организации. Вообще можно говорить, что ХХ век оказался русско-советским веком, так или иначе все основные события, произошедшие за это время, были связаны с СССР или с реакцией на него.
Россия открыла ХХ век и закрыла его двумя переломами – революцией и крушением самодержавия в 1917 году и крушением коммунизма в 1991-м. Таким образом, ХХ век начинается и заканчивается для России двумя историческими травмами, провалами. Причем вторая катастрофа, как ни странно это звучит, гораздо серьезнее первой – несмотря на то, что в начале века рухнула целая цивилизация, что страна пережила глубочайший кризис, тогда к власти пришли люди, у которых был некий проект, люди, у которых была универсалистская идея, люди с мировым видением. Эту идею, этот план они и реализовывали в течение 70 лет – не такого уж и маленького срока для ХХ века, ведь это жизнь трех поколений.
Те же люди, которые пришли к власти после 91-го, судя по всему, не имеют не только никакого универсалистского проекта, но вообще смутно представляют себе, куда пойдет страна, и вообще плохо представляют себе мир, в котором живут. Россию, как в каком-то фантастическом триллере, “выстрелило” одновременно в несколько временных колодцев! Если искать аналогии нынешней внешнеполитической ситуации, то мы находимся в 1856 году, когда после Крымской войны Россию, победительницу Наполеона, просто-напросто вытолкнули из Европы, указав ей на ее место. Сейчас ситуация очень похожа на это: перед Россией, победительницей Гитлера, по сути, тоже закрыли двери Европейского дома, проведя четкий limes по Восточной Европе.
Однако наши провалы в “колодец времени” не ограничиваются серединой XIX века. С пространственной точки зрения мы оказались в середине XVI. Такие аналогии можно проводить и дальше. Нынешняя ситуация – не первый такой первый передел власти и собственности за историю России. Их было несколько – введение опричнины, Петровские реформы, приход к власти большевиков и их эксперимент над страной. Каждый такой перелом приносил с собой что-то новое.
Дело в том, что каждый такой передел всегда сопровождался террором. Так вот самое интересное заключается в том, что террор после 91-го шёл не сверху вниз, как это было всегда, а снизу вверх или горизонтально. И такая ситуация у нас впервые. Это принципиально новая черта нынешнего передела власти и собственности. В данный момент можно говорить о некой “приватизации насилия”, произошедшей в России. И именно эта приватизация характеризует нынешнюю ситуацию, а вовсе не приватизация имущества, оно вторично, и в этом резкое отличие нынешнего передела от прежних.
Необходимо понимать, что “век России” – это не “век только России”. Процессы, происходящие сейчас в нашей стране, – составной элемент мирового процесса. Другое дело, как все это соотносилось и соотносится с СССР и Россией, как это связано с происходящими в ней переменами. НТР (научно-техническая революция), формирование новых структур производства стало основой нового мирового передела – экономического, социального, геополитического. Этот передел опирается на колоссальный сдвиг производственных структур, производительных сил, как сказали бы марксисты.
Упадок же СССР и его распад, крушение коммунистического порядка есть, с одной стороны, одна из составляющих этого процесса, а с другой стороны, и его ускоритель, распад СССР на некоторые территории существенно увеличил поле передела и возможности последнего. Совершенно ясно, что зона России оказалась одним из основных призов в мировом переделе, что, несомненно, увеличило желание и внутренних сил России, и других стран сыграть в предложенную игру. Поэтому, повторим еще раз, ситуация вокруг России сейчас гораздо сложнее, чем в начале 20-го века.
Дело в том, что НТР создала такую ситуацию, в которой очень многие атрибуты индустриальной эпохи – и экономические, и политические – оказываются ненужными. Помимо массового рабочего и среднего классов, в эти “ненужные” атрибуты попадает и государство, которое было интегратором промышленных структур, среднего и рабочего классов в мировую систему и, в той или иной степени, их защитником в этой мировой системе, защитником их интересов.
С началом НТР оперативная зона государства сократилась в результате давления надгосударственных структур (транснациональных корпораций, структур типа Европейского сообщества, макрорегиональных структур), с другой стороны – организаций локально-регионального уровня. Таким образом, по всему миру начался процесс, который на Западе называют “исчезновением государства” или Fading Away of the State.
Что это означает? Это означает, что различные политические и экономические силы просто-напросто приватизируют власть, причем власть приватизируют не только легальные, но и внелегальные структуры. Государство не является больше единственным монополистом в этой области. Не случайно во всем мире множатся сейчас так называемые “безгосударственные зоны”, то, что называют “серые зоны”. Такие территории уже больше не находятся под контролем какого-либо государства, их контролируют другие силы, например кланы в Сомали, наркокартели в Южной Америке, племена в Центральной Африке, некие повстанческие движения (юг Мексики, например). И количество таких “серых зон” растет. Даже в относительно благополучных европейских государствах есть такие зоны – например, Марсель во Франции, юг Италии, власть в которых осуществляется вовсе не так, как в Ганновере.
Короче говоря, в нынешнем мире существование государства как института подрывается многими силами. И в этом смысле то, что произошло и происходит в России, есть лишь катастрофическое по форме проявление мировых процессов. Причем речь не идет о политическом распаде – нет, речь идет о распаде на зоны влияния ведомств, бандитских кланов, финансово-промышленных группировок и так далее.
Таким образом, мы приходим к ситуации, при которой государственные границы станут лишь картографической иллюзией. Это, однако, не означает, что государство вообще исчезнет, просто оно потеряет монополию на власть и станет одним из многих конкурентов на “рынке власти”, причем, скорее всего, его соперники сильно потеснят дряхлеющего конкурента. Но для такой страны, как Россия с ее пространствами, такой процесс может привести к непредвиденным последствиям.
НТР создает “пуантилистский” мир, мир не индустриальных и неиндустриальных зон, а мир точек, в которых концентрируется суперсовременное наукоемкое производство, связанное не столько с окружающими его территориями, сколько с аналогичными точками во всем мире. Такой мир означает отсечение от общественного пирога многих слоев населения, чье благосостояние резко выросло в “золотое тридцатилетие” 1945 – 1975 годов.
Те изменения, которые переживает Россия это далеко не изолированный процесс, это составной элемент мировой перестройки, это составной элемент мирового передела власти. Французский историк Фернан Бродель очень любил фразу: “Карты в истории пересдают не один раз, но довольно редко, и козыри имеют привычку липнуть к одним и тем же рукам”. Безусловно, сейчас мы присутствуем при такой пересдаче карт истории. В ХХ веке карты истории раздали в 1914 -1934 годах, и это определило весь ХХ век. Мир, который возникает на наших глазах, будет гораздо менее демократичным, менее эгалитарным и более эксплуататорским, чем все то, к чему мы привыкли в период 1945 -1991 годов.
Причем, поскольку речь идет о выживании России и русских в очень неблагоприятных условиях, весьма актуальным становится наше “Не верь, не бойся, не проси”. Наша единственная надежда – накопленный столетиями опыт выживания в экстремальных ситуациях. Хватит ли этого опыта – вот вопрос.
Retake History maps. It’s about the survival of Russia and Russians. Andrey Fursov
The twentieth century turned out to be the Russian-Soviet century, one way or another, all the main events that took place during this time were connected with the USSR or with the reaction to it. Russia opened the twentieth century and closed it with two fractures – the revolution and the collapse of the autocracy in 1917 and the collapse of communism in 1991.
The world that is emerging before our eyes will be much less democratic, less egalitarian and more exploitative than anything we are used to.
We are talking about the survival of Russia and Russians in very unfavorable conditions, our only hope is the centuries-old experience of survival in extreme situations.
Источник: https://dzen.ru/a/ZTEr1kt21ku8LCOi