Новые задачи национальной стратегии яснее всего практически видны из потребностей стратегического планирования, которые секретарь Совета безопасности России Н. П. Патрушев очень концентрированно описал следующим образом: «Значение стратегического планирования и стратегического управления в условиях современного мироустройства, нарастания угроз и вызовов национальной безопасности России, ограниченности времени, сил и ресурсов по их парированию многократно возрастает. Это требует разработки широкого спектра научно-практических и методологических подходов к решению задач, нацеленных на обеспечение единства стратегического целеполагания, строгую увязку целей и задач планирования с необходимыми для их выполнения ресурсами, последовательную реализацию принципа единства, взаимосвязи и взаимозависимости задач обеспечения национальной безопасности и социально-экономического развития, формирование иерархичной архитектуры документов стратегического планирования, совершенствование системы мониторинга и оценки состояния национальной безопасности и хода выполнения намеченных планов, а также общую координацию государственной политики в данной области»[1].
В стратегии была признана взаимосвязь развития и безопасности, формально закрепленная в СНБ России в июле 2021 года и ставшая принципом американской политики при Д. Трампе[2]. Примечательно, что политика Дж. Байдена на Украине точно соответствовала этим критериям и принципу, иногда даже буквально. Так, если санкции, как оказывалось, наносили ущерб США, то они ограничивались, игнорировались или даже отменялись, а позиции «невовлеченности США и НАТО» в военный конфликт и неприменения ЯО подчеркивались неоднократно, а иногда даже и не по одному разу за день.
Стратегия США в мире, направленная на ослабление своих потенциальных соперников — России, Китая и стран Европы, сформировалась в первые десятилетия нового века. Она заключалась в простой формуле: «несмотря на все изменения в мире, эти страны должны занять то место в либеральном мировом порядке, которое им укажут США». Это стало особенно хорошо видно на примере стратегии США и их союзников в отношении России в 2014–2022 годах, когда используются все силовые средства — от экономических санкций и коалиционных политико-дипломатических мер до фактического использования военной силы, — преследуя главную цель — развал экономики России и её политическую дестабилизацию. По оценке ВБ, например, комплекс антироссийских санкций приведёт к падению ВВП России в 2022 году более чем на 11%, а к росту инфляции — на 22%[3].
Соответственно, менялась и стратегия России. Её «Главная идея», которая стала соответствовать роли современной России в мире, — выживание в условиях бескомпромиссной борьбы с Западом, когда нет ни малейшей возможности не только идти назад, но даже и отступить назад на шаг. Это уже не только политический выбор, но и экзистенциальная необходимость для России, угроза её онтологической безопасности[4].
Но эта стратегия России должна была стать общенациональной идеей, совокупностью средств и методов реализации, которые противоречили во многом сложившемуся либеральному порядку в России и его инерции в 1990-е, «нулевые» и последующие годы. Даже в начале 2022 года это не было очевидно для всех представителей правящей элиты и общества, которые не восприняли специальную операцию на Украине как часть общей стратегии сопротивления «коллективному Западу» и утверждаемого им нового миропорядка. Стратегия России еще в 2022 году не стала общенациональным инструментом политики.
Стратегия, таким образом, как совокупность идей, концепций и их носителей, как один из важнейших институтов развития НЧК[5] современных государств превращается в инструмент развития и противоборства, разрушения других субъектов МО-ВПО. Она является не только частью и следствием их политики, которая вытекает из совокупности самых разных интересов: национальных, государственных, социально-классовых, групповых и личных, в разное время и в разном качестве преобладающих в политике, но и сама превращается в силовой инструмент такой политики[6].
Именно так произошло с политикой Запада в отношении России в 2008–2022 годы, хотя, наверное, можно говорить о том, что такая стратегия применительно к России существовала и до этого периода. В этом случае можно говорить о долгосрочной стратегии западной коалиции по уничтожению СССР/России (до этого — Российской империи), которая периодически маскировалась в тактических целях готовностью к сотрудничеству.
И наоборот. Когда политика основана на национально ориентированной стратегии, т. е. отражает в наибольшей степени именно национальные интересы, она становится максимально эффективной. Причём с точки зрения не только безопасности, но и развития государства. Проблема, таким образом, заключается в том, чтобы стратегия стала общенациональной, а политика — базировалась на такой стратегии. В этом случае стратегия, как идея и институт развития, становится эффективным инструментом обеспечения безопасности и развития нации.
В этом заключается главная особенность современной национальной стратегии: если в прежние времена субъективный фактор выбора стратегии компенсировался многочисленными реалиями — природными, экономическими, демографическими и пр., то в современный период произошло резкое усиление значения именно субъективности в выборе наиболее эффективной стратегии, от которой зависят безопасность и темпы развития государства. В том числе и в выборе тех или иных конкретных видов и систем ВВСТ[7].
Авторы: Подберезкин А.И., Родионов О.Е.
[1] Патрушев Н. П. Предисловие // В. П. Назаров. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования : монография / под общ. ред. Т. А. Алексеевой. — М. : КНОРУС, 2022. — 332 с.
[2] В период его администрации было признано, что выбор любых средств и способов стратегии должен соответствовать трем критериям: во-первых, быть полезным для развития США, во-вторых, наносить ущерб России и Китаю, в-третьих, контролировать риск эскалации войны.
[3] Всемирный банк спрогнозировал падение ВВП России и Украины // РБК. 11.04.2022. URL: https://www.rbc.ru/economics/11/04/2022/62533fb89a79477cfe6995be
[4] Онтологическая безопасность — это устойчивое психическое состояние, происходящее из чувства непрерывности в отношении событий в жизни. Смысл обретается в переживании положительных и стабильных эмоций, а также в избегании хаоса и тревоги. Если произойдёт событие, не соответствующее смыслу жизни индивида, это поставит под угрозу его онтологическую безопасность. Онтологическая безопасность также предполагает позитивный взгляд на себя, мир и будущее. См. подробнее: Ефременко Д. Миропорядок Z. Необходимость изменений и перспектива выживания // Россия в глобальной политике. 2022. № 3 (115). Май–июнь. С. 12–30.
[5] См. последние работы: Подберёзкин А. И. Оценка и прогноз военно-политической обстановки. М. : Юстицинформ, 2021. 1080 с.; Байгузин Р. Н., Подберёзкин А. И. Политика и стратегия. М. : Юстицинформ, 2021. — 768 с.; Подберёзкин А. И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. — М. : ИД «Международные отношения», 2021. — 790 с.
[6] См. подробнее: Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала — альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель. 2021. № 7. С. 33–48, а также: Боброва О., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Специфика НКО и правовые основы их деятельности // Обозреватель. 2021. № 8. С. 17–48 и др.
[7] Военно-экономическая безопасность и военно-техническая политика государства: изменение диалектики взаимосвязи в современных условиях : монография / под общ. ред. проф. С. Ф. Викулова. М. : АПВЭиФ ; Ярославль : ООО «Канцлер», 2020. С. 271.
Источник: http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/novyh-zadachah-nacionalnoy