В рамках работы методологического семинара «Влияние геопроекта “Туран” на этнополитические процессы в Республике Татарстан», организованного Школой молодого этнополитолога в г. Казани, прошел мастер-класс Ахмета Аминовича Ярлыкапова (Институт этнологии и антропологии РАН, с.н.с.; МГИМО МИД России, в.н.с.).
Прежде всего Ахмет Аминович представил терминологию, в частности, остановился на понятии этнической сети, которую можно определить как социальную группу, основанную на взаимодействии отдельных людей, не объединенных в формальные организации, но чувствующих свое единство на основе общих целей и направленных на их достижение действий (сетевого активизма). От формальных организаций их отличает то, что при наличии лидера в сетях каждый участник обладает высокой степенью автономности.
Предметом исследования автора стали стратегии этнических сетей во время Всероссийской переписи населения 2020 года (ВПН-2020) в сравнительном ключе на примере противостояния ногайских и татарских этнических сетей. По его мнению, противостояние этих сетей есть выражение столкновения двух разных подходов – условно «пантатаристского», отрицающего ногайскую идентичность и считающего представителей ногайского этноса частью татарского, и условно «антитатаристского», отстаивающего самобытность ногайской идентичности вне рамок татарской идентичности. Это противостояние свидетельствует о том, что даже на этом «мезоуровне» разнообразные «пан-идентичности» проигрывают локальным идентичностям, которые сегодня переживают своего рода ренессанс.
Методами, примененными в исследовании, стали: полевая этнография, в том числе включенное наблюдение, а также интервьюирование (всего 26 интервью, из них 17 в Астраханской области); диджитал-этнография, отслеживание социальных сетей, телеграм-каналов, специальных групп в мессенджерах (WhatsApp, Telegram).
Процессы, протекающие среди ногайцев и в ногайском движении, находятся в поле интересов Ярлыкапова с конца 1990-х годов. За эти годы проведены многочисленные полевые исследования в Дагестане, Ставропольском крае, КЧР, Астрахани, Москве, ЯНАО, ХМАО.
Далее докладчик остановился на основных принципах, на которых базируется проведение ВПН в России в отношении малых народов. В числе этих принципов были названы следующие:
российская нация состоит из этнических групп – народов и национальностей;
каждый народ может включать другие этнические группы, даже если те имеют свой язык и этническую идентичность (например, цезы или годоберинцы в составе аварцев; ялыбойлы в составе крымских татар и т.д.);
«верхний» уровень трудно сменить: если ты кубачинец, то тебя посчитают в составе даргинцев, бежтинец будет посчитан как аварец;
ногайцы были признаны народом, но некоторые группы ногайцев в ходе проводимой в Советском Союзе политики «укрупнения народов» были включены в состав других конструируемых народов.
По мнению Ахмета Аминовича, ногайцев можно отнести к т.н. «дисперсным этносам». Народ пережил в истории несколько волн миграций, наиболее крупная – в 18-19 вв. в Османскую империю. В силу этого сложилось много разных групп – в Турции, на Ближнем Востоке, Румынии, на Кавказе, Нижней Волге, не считая групп ногайского происхождения (ногаи Крыма, ногай-казахи Западного Казахстана и т.д.).
Выступающий отметил, что на становление ногайского этноса в советский период серьезное влияние оказала политика седентаризации (переход к оседлости), проводимая в рамках взятого руководством СССР курса на коллективизацию. Он считает, что эта политика нанесла серьезную травму кочевому ногайскому народу, который потерял шанс на автономию из-за искусственного разделения единого народа между разными субъектами на территории Ногайской степи. В постсоветское время массовая миграция ногайцев продолжилась в крупные северные и сибирские города (до 35-40% ногайцев).
Многие представителей ногайского этноса выехали за пределы страны. Сегодня в Турции ногайская община численно сопоставима с российской – около 100 тыс. человек, сохраняющих свой язык на бытовом уровне. Докладчик не исключает, что в будущем возможен рост ногайской общины в Турции в силу возврата определенной части отуреченных ногайцев к своим этническим корням. Сюда же входят и ногайские общины из Турции в странах Европы (Австрия, Голландия, Германия, Норвегия и т.д.). При этом все «смыслы» ногайского движения по-прежнему вырабатываются в России.
С конца 1970-х гг. произошел рост интереса ногайцев к своей этнической идентичности. Особенно он проявляется в некоторых российских «пограничных» регионах, в частности, в Астраханской области. Как результат, буквально за два десятка лет их численность возросла с 86 чел. (1979 г) до более чем 7 тыс. (2010 г. – 7589 человек). Причина этого заключается не в усилении внутренней миграций, а в обращении ногайцев к своим историческим (родовым) корням (в советские годы татарами были записаны карагаши и юртовцы).
В настоящее время среди этих двух ногайских групп активно действуют сети активистов (перед ВПН-2020 были запущены проекты «Карагаш-ногай» и «Юрт-ногай»). Большой интерес к сетям наблюдается у религиозных деятелей, которые приводят религиозные аргументы для сохранения или возрождения этнической идентичности. Среди таких проповедников выделяется Ильдар-хазрат Даиров, ногаец юртовского происхождения, заместитель муфтия ДУМАЧР. Среди главных аргументов, который продвигается в сетях, сохранение памяти о родоплеменной структуре карагаш- и юртовско-ногайского сообществ, тесно связанных с другими этнографическими группами ногайцев.
Следует отметить, что активность ногайских этнических сетей среди прочего объясняется еще и тем, что у ногайцев нет своей автономии. По прогнозам ученого, активность ногайских активистов будет только возрастать – за последние два года появились новые каналы в мессенджерах и YouTube, аккаунты в соцсетях, посвященные астраханским ногайцам.
Исследование показало, что активность ногайских этнических сетей в значительной мере концентрируется в т.н. «пограничных» группах ногайского происхождения, которые в советские годы были записаны татарами (карагашы, юртовцы, утары и кундровцы). Именно эти сети в преддверии переписи вступили в дискуссию с татарскими сетями.
По мнению докладчика, продуктивная дискуссия между ногайскими и татарскими активистами сегодня отсутствует. Последние продолжают отрицать особую ногайскую идентичность.
Выступающий привел слова ногайских активистов: юртовских – «Мы часто слышим окрики из Казани, чтобы мы не говорили о своей ногайской идентичности». «Казань ведет себя как метрополия, но это не так, мы не казанские, и мы здесь местные»; карагашских – «В советские годы Казань ассимилировала нас, продолжая имперскую политику. А теперь мы пытаемся вернуть нашу идентичность и собственное имя».
При этом, как показали исследования, активисты ногайского движения по-разному оценивают отношение к ногайцам русских и татар региона – «русские никогда не пытались лишить их собственного имени и сделать их “русскими”, а татары с 1930-х гг. методически делали из них “астраханских татар”, заставляя забыть о том, что они ногаи.
Докладчик отметил, что в общепризнанных работах татарстанского ученого-лингвиста Л.Ш. Арсланова юртовский и карагашский диалекты как письменные нормы признаны в качестве самостоятельных языков с ногайской основой.
Далее Ахмет Аминович привел результаты анализа активности этнических сетей в процессе подготовки и проведения переписи 2020 г. В качестве основных методов татарских сетей он выделил:
личное интервью,
распространение постеров,
цитирование известных личностей,
активное использование находящихся под контролем татарстанских властей каналам типа ТНВ (так, в одной из многочисленных передач на эту тему (см. https://www.youtube.com/watch?v=2QMkYBagHmA), вроде бы посвященной астраханским татарам, все свелось к очередной попытке отрицания особости ногайской идентичности: ногаи это не народ, а сословие; откуда они вообще взялись, эти ногаи; средневековые ногаи и нынешние – разные народы).
Автор исследования особо отметил, что позиционирование ногайцев как сословия привело к существенной мобилизации последних.
Что касается ногайских этнических сетей, то основными методами их агитации стали:
- создание многочисленных разнообразных каналов в месседжерах,
- личная работа активистов с населением;
- распространение листовок;
- подготовка ТВ-программ;
активная пропаганда участия в переписи через портал Госуслуги, распространение подробных инструкций, как «правильно» заполнить бланки, особенно графы «национальность» и «родной язык» (пропагандировались исключительно варианты «ногаец» и «ногайский», в то время как в сетях многих других тюркских народов не исключалась возможности указания нескольких идентичностей и языков. Исключение в силу понятных причин делалось для юртовцев, среди них распространялись инструкции с вариантами ответов «юртовский(ая) ногаец(ка)» и «юртовско-ногайский»);
придание особого значения политическому аспекту переписной кампании: категорическое отрицание самой возможности указания двойной (множественной) идентичности (как правило, в качестве второй-третьей идентичности для ногайцев организаторы переписи предполагали «(астраханский) татарин» и «казах»).
В интересах сохранения объемов финансирования изучения ногайского языка в сетях предлагалось указывать исключительно ногайский язык в качестве родного и повседневно используемого. Для ногайцев, проживающих в других регионах России (в крупных городах и т.д.), предлагалось при заполнении переписных анкет указывать местом жительства населенный пункт их рождения.
Ногайские активисты Карачаево-Черкесии, Дагестана и Астраханской области уверены, что от численности ногайцев напрямую зависит их политический вес в решении жизненно важных вопросов развития (чем больше представителей того или иного народа в КЧР, тем больше должностей в республиканском правительстве они могут получить. То же самое и в Дагестане).
В Астраханской области активисты ногайского движения заявляли, что лучше быть местными, астраханскими ногайцами, чем татарами, у которых есть «свой» Татарстан и которые воспринимаются ногайцами как пришлый народ («Татарстан использует нас, когда хочет показать, что татары здесь второй по численности народ, но они не помогают нам на каждодневной основе. Вспоминают только тогда, когда очередная перепись населения приближается», Амир Мусаев, юртовский активист).
Касаясь итогов ВПН-2020 в контексте эффективности этнических сетей, докладчик отметил, что ногайцы оказались одним из немногих народов России, численность которых возросла (от 103 тыс. в 2010 г. до 109 тыс. в 2021 г.). В Астраханской области эти цифры возросли с 7,5 тыс. до 9,3 тыс. чел., в то время как численность татар сократилась с 60,5 тыс. до 48,3 тыс. По мнению ученого, причинами такого положения стал тот факт, что самоорганизация снизу привела к росту самоиндентифицировавшихся ногайцев, а также неверно выбранная татарскими активистами стратегия на игнорирование ногайской идентичности, которая, якобы, была придумана «этномиссионерами».
Противостояние ногайских и татарских этнических сетей показало, что мотивированные сети, опирающиеся на объективно идущие этнические процессы, могут достигать своих целей даже без наличия значительных ресурсов.
В завершение своего выступления ученый поделился своими выводами:
- социальные сети становятся все более активными участниками этнических движений, перехватившими инициативу у формальных организаций;
- сила такого рода сетевой деятельности состоит в высокой мобильности и результативности обсуждений и принятия решений практически в режиме реального времени при отсутствии какого-то одного очевидного лидера;
- ногайские и татарские этнические сети активно участвовали в период подготовки и проведения Всероссийской переписи населения-2020, вступив в соперничество друг с другом;
- в Астраханской области сети боролись, с одной стороны, за сохранение как минимум статус-кво (татары), а с другой стороны, за увеличение численности ногайцев и доказательства права на собственную идентичность (ногайцы);
- итоги переписи на примере ногайцев Нижнего Поволжья наглядно свидетельствуют о том, что «пан-идентичности» в тюркской среде как минимум испытывают серьезное давление со стороны «базовых» этнических идентичностей.
Редколлегия ПО