Аннотация. Статья посвящена системному выяснению многоаспектной роли СМИ в динамике социальных протестов. Путем синтеза разных подходов к анализу протестов (теория состязательной политики, теория фрейма и концепция медиатизации) предлагается концептуальная схема анализа медиарепрезентации протестов как инструмента (де)мобилизации и объяснения динамического процесса меди- амобилизации сквозь призму взаимодействия фрейма и социально-культурной системы (идеологии). Статья показывает, как присущие СМИ институциональные правила, символическая власть и информационно-технологические особенности существенно меняют динамику протестов.
Введение. Влияние массовой коммуникации на социально-политические протесты – одна из традиционных тем в политологии, социологии, ком- муникологии и филологии. Несмотря на то что подобные исследования имеют давнюю традицию, они до сих пор не решили множества вопросов, особенно проявляющихся в современном информационном обществе. В частности, особого внимания заслуживает функция медиа в динамике протестов.
Актуальность данной темы обусловлена целым рядом причин: во-первых, необходимостью критически оценивать медиаобразы протестов. Это и касается одного из традиционных вопросов медианауки: предоставляют ли СМИ достаточно объективной информации, необходимой для рационального выражения и обсуждения социальных тем в публичной сфере. Во-вторых, необходимо системное и критическое осмысление роли СМИ в мобилизации гражданского участия в социальных протестах. Значительная часть работ по этой теме неизбежно страдает политической ангажированностью, например, протесты в странах, режимы которых отличаются от западных демократических моделей, часто интерпретируются как движущая сила демократизации [Ачкасова, мельник 2016].
Отправным пунктом поиска ответа на указанные выше вопросы может стать системный анализ медиаобразов протестов, поскольку (де)мобилизационный потенциал массмедиа в значительной степени зависит от того, как в публичной сфере определяются основополагающие идеи конфликтов, что, в свою очередь, влияет на общественное восприятие протестов. Также в современном обществе, наполненном информационно-коммуникационными технологиями (ИКТ), изучение конструирования образов протестов в СМИ невозможно без обращения к феномену медиатизации политики. Понятие «медиатизация» предполагает анализ массмедиа вне привычной модели треугольника «производство – текст – аудитория» и позволяет оценить последствия массовой коммуникации для политических процессов.
Согласно социально-конструктивистскому подходу, медиатизация не ограничивается адаптацией социальных акторов к «логике медиа» (media logic) – присущим медиасистеме институциональным правилам [Altheide, Snow 1979], а характеризуется активной ролью СМИ в «коммуникативном конструировании социальной и культурной реальности» [Couldry, Hepp 2013: 196]. Термин «медиатизация» делает акцент и на двух взаимообусловленных атрибутах СМИ – структурных условиях и человеческой деятельности. Отсюда следует важность анализа взаимодействий массмедиа и сторон конфликта именно в дискурсивном пространстве, заданном технологическими, символическими и институциональными особенностями массовой коммуникации [Клюев 2013]. Соответственно, теоретико-философская основа данной статьи лежит в русле социального конструктивизма и символического интеракционизма. Путем синтеза нескольких теоретических подходов – концепции медиатизации, теории состязательной политики и теории фрейма – и анализа эмпирических трудов предлагается концептуальная схема для комплексного анализа медиадеятельности в динамике протестов и, в частности, журналистского дискурса как инструмента (де)мобилизации.
Методология и методы исследования. В статье используется системный, конструктивный и сравнительный методы, а также методы анализа и синтеза. Выбор методов исследования обусловлен необходимостью охватить тему в ее междисциплинарности. можно выделить несколько групп источников по данной проблеме. Первую группу источников составляют работы, заложившие основы осмысления сопротивления как «состязательной политики» (conten- tious politics). Вторую группу формируют работы, посвященные как онтологогносеологическим основаниям концепции медиафрейма, так и определению медиафрейма как основополагающего понятия в изучении медиарепрезентации протестов. Третью группу составляют работы, которые эмпирическими методами изучают роль ИКТ в мобилизации протестов и влияние символической деятельности медиа на логику поведения сторон конфликта.
Результаты исследования и их обсуждение. Роль медиа в динамике протеста. В трудах Ч. Тилли, Д. макадама и С. Тарроу конфронтации, включая революции, общественные движения и коллективные действия, вписаны в широкую перспективу состязательной политики. Под ней понимаются «эпизодические, публичные, коллективные взаимодействия между предъявителями требований и объектами предъявления [McAdam, Tarrow, Tilly 2004: 5]. В этой динамике оспаривания (dynamics of contention) обнаруживается широкий круг социальных взаимодействий между предъявителями требований, заинтересованными сторонами (союзники и противники), правительством, СМИ и обществом.
Модель состязательной политики предполагает изучение их взаимодействий через механизмы мобилизации – «увеличения ресурсов, доступных для коллективного предъявления требований», и демобилизации – «сокращения этой совокупности ресурсов» [Tilly, Tarrow 2006: 125]. Теоретический синтез разных подходов к анализу протестных действий (концепции политического процесса, мобилизации ресурсов, новых общественных движений, социального конструктивизма и т.д.) предполагает изучение макро-, мезо- и микроаспектов мобилизации.
Анализ макромобилизации фокусируется на политических возможностях, обусловленных политическим режимом и институциональной структурой [McAdam 1982]. В этом аспекте медиа помогают протестующим осознать политические возможности (особенно раскол элит) и потенциальных союзников и вносят изменения в структуру политических возможностей. Например, Интернет и социальные медиа не только ослабляют контроль над информацией, снижая возможности правительства подавлять общественное недовольство, но и стимулируют транснациональные действия, устанавливая связи между протестующими и зарубежными активистами [Scott, Street 2000].
Анализ мезомобилизации предполагает изучение общественных мобилизационных ресурсов, включая как социальные связи, организации общественного движения, так и сценарии и тактики коллективного сопротивления [Scott, Street 2000]. В этой связи медиа в качестве ресурсов прежде всего рассматриваются как информационно-коммуникационные технологии (ИКТ). Здесь речь скорее идет об Интернете и социальных медиа, которые сокращают расходы на публикацию информации и организацию коллективных действий, формируют онлайн-сообщества, которые укрепляют существующие социальные сети, и расширяют каналы сбора средств [Ильичева 2013]. ИКТ производят новые формы протеста, например, хактивизм, электронное гражданское неповиновение, виртуальную сидячую демонстрацию и другие
«соединенные действия» (connective action) [мельник 2014; Bennett, Segerberg 2012]. Важным ресурсом считается и доступ к СМИ, который зависит от способности активистов оказывать влияние на освещение их протестных событий. У традиционных СМИ есть собственная логика выбора и репрезентации событий, поэтому активисты используют разные медиастратегии, такие как увеличение событийности протестов, чтобы привлекать внимание журналистов и распространять предпочитаемые сообщения посредством медиадискурса. В целом технологические особенности медиа меняют макро- и мезо- структурные условия мобилизации, причем на них также влияет дискурсив- ная практика медиа.
Микромобилизация – это коммуникативный процесс смыслового производства, влияющий на восприятие людьми ситуации как проблемы и подталкивающий их к участию в протестах [Snow, Benford 1988]. Успешная микромобилизация зависит от таких стимулов, как материальная выгода, убедительное обоснование необходимости принятия коллективной акции, конструирование коллективной идентичности, усиление чувства несправедливости и относительной депривации у потенциальных участников. микромобилизация также является и процессом, в котором организаторы протеста сообщают участникам о благоприятных макро- и мезоструктурных условиях и преодолевают нехватку мобилизационных и организационных ресурсов. Несмотря на признанную роль новых медиа в выражении позиции активистов, нередко ощутимое влияние оказывают и традиционные СмИ, причем даже в таких протестных движениях, как Арабская весна, организацией которых преимущественно занимались новые медиа [Rane, Salem 2012]. СМИ стимулируют микромобилизацию, распространяя медиаобразы протестов.
Чтобы охарактеризовать СМИ как средство партисипаторных коммуникаций, а медиамобилизацию – как символическое взаимодействие между активистами, органами власти и третьей стороной, следует опираться на механизмы, выявленные Ч. Тилли и С. Тарроу [Tilly, Tarrow 2006] в рамках теории состязательной политики. Итак, медиаопосредованная мобилизация начинается с диффузии протеста, т.е. с производства медиаобразов протеста и их распространения по каналам массовой коммуникации. Вслед за диффузией запускается механизм посредничества (brokerage) – общественная огласка связывает активистов с потенциальными участниками и сторонниками. масштаб протеста увеличивается, когда координация превращает локальные коллективные действия в национальные или межгосударственные. Вследствие координации протест расширяет цели и требования при вербовке новых участников, включает переговоры с органами власти более высокого уровня и иногда становится угрозой для отдельных политиков или даже политического режима. Стимулом к координации часто являются положительные медиаобразы протеста. Координация происходит онлайн – внимание, поддержка и сочувствие массовой аудитории служат важными рычагами влияния на принятие властью решения относительно жалоб протестующих [Yang, Calhoun 2007] и офлайн – выражается в поддержке элит, росте числа участников и возникновении подобных протестов в других местах.
Мобилизация и демобилизация часто оказываются двумя сторонами одних и тех же стимулов. Несколько механизмов демобилизации, выделенных Ч. Тилли и С. Тарроу [Tilly, Tarrow 2006], обнаруживаются и в социокультурном поле медиа. Символическое конструирование протестов в СмИ может привести к эскалации – «замене умеренных целей и тактики более экстремальными и более жесткими, чтобы поддержать интерес активных сторонников и привлекать новых» [Tilly, Tarrow 2006: 125-130]. Иногда эскалация ведет к расколу объединенного сектора действия и соперничеству активистов, которые после эскалации протеста имеют разные цели и борются между собой за внимание и поддержку общественности. В результате первоначальные требования активистов могут быть маргинализованы средствами массовой информации.
Эскалация может также приводить к репрессиям [Лабуш 2012], особенно при радикализации целей протеста и интенсификации конфликта. Правительство посредством мер принуждения (прямое насилие, цензура и стигматизация) способно заставить протест уйти из медийного поля. Напротив, институционализация протеста происходит в случае уступок правительства: протестующие переключаются с разрушительных эпатажных действий на признанные властью формы отстаивания интересов. Тогда внимание медиа оказывается излишним для активистов, впрочем, нормативное разрешение проблемы редко привлекает внимание массовой аудитории и СМИ.
Механизмы функции фрейма сквозь призму идеологии. медиафрейм – наиболее популярный термин в анализе взаимодействия между СМИ и протестами – связывает медиарепрезентацию реальности с динамикой (де)мобилизации. Чтобы ответить на вопросы, что такое фрейм и как он образуется, мы обращаемся к теории фрейма. Трактовки понятия «фрейм» в исследованиях общественных движений и массовых коммуникаций ведут свое начало преимущественно от работ И. Гофмана, который, в свою очередь, заимствовал понятие фрейма у Г. Бейсона и развил его в философском русле символического интеракционизма. Термин «фрейм» И. Гофман использовал для указания на «основные, подлежащие идентификации элементы», посредством которых человек воспринимает социальные реалии [Goffman 1986: 11]. Интерпретация ситуации, лежащая в основе коллективного действия (например, протестного) и его мобилизации, получает название фрейма кол лективного действия (далее – ФКД).
В медиаисследованиях наиболее широко используется трактовка фрейма, предложенная Р. Энтманом, где конструирование медиафрейма – это «выбор некоторых аспектов воспринимаемой реальности и придание им большей заметности в коммуникационном тексте таким образом, чтобы способствовать специфическому определению проблемы, каузальной интерпретации, мораль- ной оценке и/или выработке рекомендации» [Entman 1993: 52]. медиафрейм понимается также как «устойчивые паттерны познания, интерпретации и описания происходящего и привычные способы отбора, подчеркивания и исключения информации» [Gitlin 1980: 7], и именно такая «лингвистическая организация текстов ‹…› подтверждает конфликтный характер межтекстового взаимодействия» [Иванова 2017]. Таким образом, медиафрейм определяется и как центральная организующая идея или сюжетная линия, задающая смысл освещаемых в СмИ событий [Gamson, Modigliani 1994: 373-394]. Посредством конструирования фрейма и усиления его заметности в публичной сфере СмИ не только сообщают аудитории, что думать, но и диктуют, как думать. В этом процессе медиафрейм задает индивидуальный фрейм – имеющиеся в сознании людей идеи, которые являются определяющими для восприятия того, что происходит в повседневной жизни или транслируется в медиа.
Фрейм в гофмановском понимании раскрывает многоаспектные взаимосвязи между определением ситуации и воспроизводством социокультурной структуры (или систем верований / культурно разделяемых систем / «категориальных схем»), что может служить отправной точкой для изучения конструирования фрейма и оценки его мобилизационного потенциала. Совокупность подобных взаимосвязей указывает на близость «понятия “фрейм” более старому и политизированному понятию “идеология”» [Oliver, Johnston 2000: 37], без анализа которой фрейм кажется лишним для объяснения механизма мобилизации. Анализируя литературу, посвященную исследованию идеологии и фреймов в контексте общественных движений, мы выделяем два подхода к пониманию этого соотношения.
В первом случае идеология часто определяется как устойчивая система верований, и посредством сочетания, акцентирования и переработки ценностей и элементов из идеологических систем создается фрейм как более конкретная система смыслов [Snow, Benford 2000]. Взаимосвязи между фреймами и идеологиями варьируют от слабой связи (фрейм далек от идеологии, формируется с опорой на жизненный опыт) до сильной детерминации (фрейм полностью определяется идеологией, что порождает «идеологически структурированные общественные движения»). Этот подход не лишен недостатков: определение идеологии как стабильной статической идейной системы не позволяет анализировать ответное влияние фреймов на культурную систему, не говоря уже о внутренних связях между когнитивной деятельностью и культурным воспроизводством. Поэтому нас более интересует второй подход.
Второй подход изучает динамические процессуально ориентированные способы понимания идеологии и указывает на изоморфные отношения между фреймами и идеологиями [Steinberg 1998]. Здесь идеология определяется как «изменчивое явление, расположенное на континууме от совокупности прочно связанных ценностей и убеждений на одном конце до набора слабосвязанных ценностей и убеждений на другом конце» [Snow, Byrd 2007: 123]. Соответственно, создание фреймов – это (ре)конструирование связей между элементами идеологий, в частности в ходе борьбы разных наборов прочно связанных ценностей за «подвижные означающие» (посредством расширения, артикуляции, искажения, переработки и пересечения элементов идейных систем).
Например, сравнительный анализ общественных движений за и против абортов в США и Германии выявил сложные взаимосвязи между восемью ФКД и тремя идеологиями [Ferree et al. 2002]. Другой пример – движения лондонских ткачей шелка в хIх в.: конфликты между рабочими и капиталистами сопровождались борьбой за определение смысла свободы и справедливости [Steinberg 1994]. Этот кейс и показывает, как фрейминг активизирует мобилизационный потенциал идей, символов и значений, чтобы они действовали в интересах определенных социальных групп.
С этой точки зрения конструирование фреймов – это воспроизводство идеологии. Обзор литературы позволяет увидеть, что в одних случаях взаимосвязи между ФКД и идеологиями очевидны: ФКД даже именуются идеологиями (фрейм «либерализм», «социализм»). мастер-фрейм (master frame) как относительно стабильная конфигурация идейных элементов, используемая в общественных движениях, возникших в определенный период времени, может определяться как «идеология второго порядка» [Snow, Benford 1992: 133-155]: существует масса примеров опоры мастер-фрейма «гражданские/социальные права» на либерализм [Nadeem 2008]. В других случаях взаимосвязи между ФКД и идеологиями неясны, особенно когда протестующие используют подвижные значения и противоречивые культурные символы для обоснования своих требований, например, протестующие, опираясь на разные идеологические системы, интерпретируют и используют концепцию гражданских прав [Perry 2008].
В анализе внутреннего механизма конструирования фрейма особый интерес представляют взаимоотношения между медиафреймами и доминирующей идеологией [Дзялошинский 2017; Сидоров 1995]. Поскольку медиафреймы, соответствующие доминирующей культуре и выступающие стигмой для протеста, уже хорошо изучены, здесь особое внимание уделяем тому, как внутренне противоречивый характер доминирующей идеологии [Gitlin 1980] позволяет подконтрольным власти массмедиа вопреки позиции элит производить фреймы в поддержку протестов.
Именно внутренне противоречивый характер доминирующей идеологии дает массмедиа возможность легитимировать сопротивление, представляя его как поиски способа преодолеть разрыв между обещаниями руководящей группы и реальностью. СМИ могут использовать официальную риторику для поддержки протеста и освещать требования протестующих на языке «лояльных намерений» независимо от того, цитируют протестующие оппозиционные идеологии или радикально выступают против элит. «язык лояльных намерений» особенно эффективен в тех странах, где легитимность власти в значительной степени обусловлена государственной идеологией.
Кроме того, «доминирующий фрейм не может полностью поглотить идеологическое пространство массмедиа» [Van Zoonen 1992: 474], где происходит взаимная ассимиляция и поиски компромиссов между доминирующей идеологией и общественными идеологиями. Это также расширяет идеологический спектр освещения протеста, особенно когда СМИ и журналисты не единодушно поддерживают господствующую идеологию, а стремятся способствовать общественным изменениям. Например, в ходе американских антивоенных движений 1960-х гг. СмИ перешли от отстаивания доминирующей идеологии к одобрению антивоенного дискурса при том, что элитный дискурс утратил поддержку масс, что могло вызвать масштабный политический кризис [Gitlin 1980: 7].
Медиафрейм как инструмент (де)мобилизации общества. Почему одни фреймы стимулируют участие в протестах, а другие – нет? Как показано выше, внутренний механизм микромобилизации обусловлен актуализацией ФКД, а именно связыванием интерпретирующих схем индивидов и лидеров протеста таким образом, чтобы их интересы, убеждения и цели стали конгруэнтными и взаимодополняемыми. Соответственно, механизм демобилизации предполагает, что враждебные фреймы способны «опровергнуть, подорвать или нейтрализовать мифы человека или группы, их версию реальности или рамки интерпретации» [Benford, Snow 2000]. Безусловно, властная структура и материальные средства способны влиять на мобилизационную и демобилизационную эффективность фреймов. Вместе с тем эти механизмы недостаточны для объ яснения мобилизации общественного мнения, поскольку категория «общество» обозначает разнообразные идентичности, системы убеждений и т.д.
Эмпирические исследования подтверждают взаимосвязи между мобилизацией общества и социокультурной структурой, т.е. способность фреймов к мобилизации общества зависит от социокультурных контекстов их функционирования. В целом фрейм, сконструированный в соответствии с преобладающими в обществе идеологиями, скорее всего вызовет общественный резонанс. Поэтому активисты, несмотря на стремление бросить вызов доминирующим нормам, часто предлагают обществу свои культурно радикальные или периферийные цели согласно общепринятым ценностям, чтобы заручиться поддержкой общественности.
Признав, что социокультурная структура в значительной степени определяет роль фреймов в (де)мобилизации общественности, ученые с 1999 г. ввели целый ряд схожих понятий, таких как структура дискурсивной возможности, дискурсивное поле, расширение культурных возможностей, резонанс фреймов и др. Сначала акцент был сделан на структуре дискурсивных возможностей: под ней понимаются те атрибуты социально-политической культуры, которые делают фреймы разумными, реалистичными и легитимными. м. Ферри также изучает институциональное измерение структуры дискурсивных возможностей [Ferree et al. 2002: 62], рассматривая медиаинституты как важные элементы культурной структуры. Несмотря на то что понятие «структура дискурсивных возможностей» привлекло внимание многих исследователей, его концептуализация не избежала широко распространенного в исследованиях социальных движений недостатка – структуралистского уклона.
Возможно, с тем же расчетом Р. Коопманс, впервые предложивший термин «структура дискурсивных возможностей», затем обратился к анализу дискурсивных возможностей – «аспектов публичного дискурса, которые определяют успешность распространения определенного сообщения в публичной сфере» [Koopmans, Olzak 2004] и потому выступают мобилизационными стимулами. Здесь акцент перенесен со структурности политической культуры на коммуникативные аспекты публичного дискурса – продукта взаимодействия структурных условий и человеческой деятельности. Таким образом, утверждается, что дискурсивные возможности не предопределены культурной «надстройкой», а формируются в ходе ситуативного взаимодействия (включая коммуникации) между акторами в определенном социокультурном контексте.
Р. Коопманс выделяет три типа дискурсивных возможностей, а именно видимость, легитимность и резонанс. Степень видимости зависит от числа и влиятельности каналов массовой коммуникации, через которые распространяется информация о протесте. Видимость необходима, если активисты намерены установить связи с широкой общественностью и обратиться к ней за поддержкой.
Легитимность определяется как степень поддержки протестующих третьей стороной в публичном пространстве [Koopmans 2004]. К третьей стороне главным образом отнесены политические элиты: так, в исследовании «насилия правого крыла в Германии» [Koopmans 2004] обнаружилось, что консервативные политики усиливают легитимность нападений на просителей убежища посредством негативной характеристики мигрантов как тяжелой обузы для немецкого населения. Такой подход сказывается на национальном сознании, порождая социально опасный феномен – ксенофобию. Этот пример проясняет роль культурных систем в легитимации протестов и показывает, что медиадискурсы, публичные выступления интеллектуалов и общественное мнение могут посредством одного и того же механизма подкреплять легитимность протестных действий.
Третий тип дискурсивных возможностей – резонанс, который представляет собой совокупность реакций социальных акторов на медиарепрезентацию, которая может быть отрицательной или положительной (диссонанс и консонанс) [Koopmans 2004]. Диссонанс считается дискурсивной возможностью, потому что способствует диффузии протеста, и он предпочтительнее отсутствия реакции общества. Однако диссонанс стимулирует мобилизацию, только если порождает консонанс, поэтому мы предлагаем определять резонанс как дискурсивную способность привлекать внимание общественности и вызывать сочувствие к протестующим [Ferree 2003]. Следуя за мыслью, что идеологические системы и жизненный опыт являются двумя частично взаимоисключающими источниками резонанса, убеждаемся, что медиафреймы, отвечающие ожиданиям социальных групп или социальным менталитетам, имеют больше возможностей для производства резонанса. Более высокий резонанс также обеспечивается нагнетанием спорности и событийности медиаобразов.
Заключение. В современном информационном обществе медиатизация социальных протестов не ограничивается адаптацией их акторов к присущим СМИ институциональным и информационно-технологическим правилам, а характеризуется активной ролью СМИ в конструировании реальности, чем определяется и (де)мобилизационная роль СмИ. При этом в политических процессах СМИ выступают относительно автономным символическим полем господства и сопротивления.
Представленные выше понятия – состязательная политика, медиатизация, (де)мобилизация, фрейм, идеология СМИ и дискурсивные возможности – формируют теоретическую рамку, позволяя системно анализировать медиаобразы протеста как инструменты (де)мобилизации, а также изучать предпосылки, механизмы и функции конструирования протестов в СмИ как коммуникативного процесса, включающего в себя широкий круг видов взаимодействия между политическими акторами. Поэтому анализ медиаобразов протестов требует процессуально ориентированного подхода.
За пределами статьи остаются еще несколько важных моментов. В статье еще дан ответ на теоретический вопрос о роли медиаобразов в воспроизводстве культурной системы, что закладывает основания для системного эмпирического исследования медиатизации протестов и дальнейшей разработки теории
фрейма. Однако, как правило, здесь медиамобилизация и социальные протесты главным образом рассматриваются с точки зрения лишь отношений между государством и обществом.
По отношению к этой ситуации задается вопрос для дальнейшей теоретической разработки: как можно синтезировать политико-экономический подход и культурно ориентированный подход, чтобы проводить комплексный анализ совокупности экономических, политических, социальных и культурных предпосылок для коллективных действий и медиарепрезентации, а также их последствий для политических процессов. В данном направлении можно продолжать научный поиск.
Список литературы
Ачкасова В.А., мельник Г.С. 2016. Коммуникативные технологии в процессах политической мобилизации. м.: Флинта – Наука. 280 с.
Дзялошинский И.м. 2017. мифологемы и идеологемы российских медиа: опыт систематизации. – Вопросы журналистики. № 1. С. 47-74.
Иванова Л.Л. 2017. Речевая репрезентация конфликтности в медиадискурсе российско-германских отношений. – Медиаальманах. № 3(80). С. 142-149.
Ильичева ю.А. 2013. мобилизационные технологии: сущность, предпосылки возникновения, основные инструменты и средства. – Медиаскоп. № 2. Доступ: http://www.mediascope.ru/node/1335 (проверено 25.02.2023).
Клюев ю.В. 2013. Дискурс в массовой коммуникации. – Вестник СПбГУ.
Сер. 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. № 1. С. 207-217.
Лабуш Н.С. 2012. Силовой механизм государства в политических конфликтах ХХI века. – Конфликтология. № 1. С. 73-86.
Мельник Г.С. 2014. Новые (тактические) медиа как структурный компонент мобилизационных технологий. – Гуманитарный вектор. № 4. С. 136-142.
Сидоров В.А. 1995. Политическая культура средств массовой информации: дис. … д.филос.н. м. 301 с.
Altheide D.L., Snow R.P. 1979. Media Logic. L.: Sage Publication. 252 p.
Benford R.D., Snow D.A. 2000. Framing Processes and Social Movements: An Overview and Assessment. – Annual Review of Sociology. Vol. 26. P. 611-639.
Bennett W.L., Segerberg A. 2012. The Logic of Connective Action. – Information, Communication & Society. Vol. 15. Is. 5. P. 739-768.
Couldry N., Hepp A. 2013. Conceptualizing Mediatization: Contexts, Traditions, Arguments. – Communication Theory. Vol. 23. Is. 3. P. 191-202.
Entman R.M. 1993. Framing: Towards Clarification of a Fractured Paradigm. –
Journal of Communication. Vol. 43. Is. 4. P. 51-58.
Ferree M.M. 2003. Resonance and Radicalism: Feminist Framing in the Abortion Debates of the United States and Germany. – American Journal of Sociology. Vol. 109. Is. 2. P. 304-344.
Ferree M.M., Gamson W.A., Gerhards J., Rucht D. 2002. Shaping Abortion Discourse: Democracy and the Public Sphere in Germany and the United States. Cambridge: Cambridge University Press. 350 p.
Gamson W.A., Modigliani A. 1994. The Changing Culture of Affirmative Action. –
Equal Employment Opportunity: Labor Market Discrimination and Public Policy (ed. by
P. Burstein). N.Y.: Aldine De Gruyter. 444 p.
Gitlin T. 1980. The Whole World Is Watching: Mass Media in the Making & Unmaking of the New Left. Berkeley: University of California Press. 327 p.
Goffman E. 1986. Frame Analysis: An Essay on the Organization of Experience. Boston: Northeastern University Press. 600 p.
Koopmans R. 2004. Movements and Media: Selection Processes and Evolutionary Dynamics in the Public Sphere. – Theory and Society. Vol. 33. Is. 3-4. P. 367-391.
Koopmans R., Olzak S. 2004. Discursive Opportunities and the Evolution of Right- Wing Violence in Germany 1 // American Journal of Sociology. Vol. 110. Is. 1. P. 198-230. McAdam D. 1982. Political Process and the Development of Black Insurgency, 1930–
1970. Chicago: University of Chicago Press. 304 p.
McAdam D., Tarrow S., Tilly C. 2004. Dynamics of Contentions. Cambridge: Cambridge University Press. 389 p.
Nadeem S. 2008. The Living Wage Movement and the Economics of Morality: Frames, Ideology and the Discursive Field. – Research in Social Movements, Conflicts and Change. Vol. 28. P. 137-167.
Oliver P., Johnston H. 2000. What a Good Idea! Ideologies and Frames in Social Movement Research. – Mobilization: An International Quarterly. Vol. 5. Is. 1. P. 37-54. Perry E.J. 2008. Chinese Conceptions of “Rights”: From Mencius to Mao – and
Now. – Perspectives on Politics. Vol. 6. Is. 1. P. 37-50.
Rane H., Salem S. 2012. Social Media, Social Movements and the Diffusion of Ideas in the Arab Uprisings. – Journal of International Communication. Vol. 18. Is. 1. P. 97-111.
Scott A., Street J. 2000. From Media Politics to E-protest. – Information, Communication & Society. Vol. 3. Is. 2. P. 215-240.
Snow D.A., Benford R.D. 1988. Ideology, Frame Resonance, and Participant Mobilization. – International Social Movement Research. Vol. 1. Is. 1. P. 197-217.
Snow D.A., Benford R.D. 1992. Master Frames and Cycles of Protest. – Frontiers in Social Movement Theory (ed. by A.D. Morris, C. Mueller). New Haven: Yale University Press. 382 p.
Snow D.A., Benford R.D. 2000. Clarifying the Relationship between Framing and Ideology in the Study of Social Movements: A Comment on Oliver and Johnston. – Mobilization: An International Quarterly. Vol. 5. Is. 2. P. 55-60.
Snow D.A., Byrd S. 2007. Ideology, Framing Processes, and Islamic Terrorist Movements. – Mobilization: An International Quarterly. Vol. 12. Is. 2. P. 119-136.
Steinberg M.W. 1994. The Dialogue of Struggle: The Contest over Ideological Boundaries in the Case of London Silk Weavers in the Early Nineteenth Century. – Social Science History. Vol. 18. Is. 4. P. 505-542.
Steinberg M.W. 1998. Tilting the Frame: Considerations on Collective Action Framing from a Discursive Turn. – Theory and Society. Vol. 27. Is. 6. P. 845-872.
Tilly C., Tarrow S. 2006. Contentious Politics. Oxford: Oxford University Press. 224 p. Van Zoonen E.A. 1992. The Women’s Movement and the Media: Constructing a
Public Identity. – European Journal of Communication. Vol. 7. Is. 4. P. 453-476.
Yang G., Calhoun C. 2007. Media, Civil Society, and the Rise of a Green Public Sphere in China. – China Information. Vol. 21. Is. 2. P. 211-236.
Лю Янь – старший преподаватель школы журналистики и новых медиа Сианьского университета Цзяотун (Китай)
Власть № 03 (т. 31) /2023, С. 116-125