Часть 1. Концепция развития как культурно-мировоззренческая ценность
Глава 1. Процессуальность в мировоззренческих системах
§6. Идея и концепция развития как разновидность осмысления процессуальности бытия имеет строгую культурологическую привязку — она родилась на Ближнем Востоке и в последующем утвердилась в ряде культур Европы и России. Она является наследницей идеи процессуальности как последовательности происходящих событий в прошлом, настоящем и будущем, которая пришла в мировую культуру из мистических философских систем ближневосточных культур дохристианской эпохи, как идея олама, противопоставлявшегося древнегреческому космосу (см.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. — М., 1977. — С. 88-95). В отличие от древнегреческого космоса как «законосообразности и симметричности пространственных структур», олам — это поток временнóго свершения, …мир как история», «мир как время и время как мир»; «олам» снимается «через направленное во времени повествование, соотнесенное с концом, с исходом, с результатом, подгоняемое вопросом: “а что дальше?”» (там же. С. 92-93, 277). Эта идея процессуальности завоевала свои культурые позиции посредством христианской эсхатологии, органически войдя в мир Библии. Именно как христианская эсхатология впервые в европейском мышлении предстала мысль о том, что мир не просто находится в движении, изменении, но поступателен и конечен — возникает, существует, поступательно развивается и исчезает. Собственно, идея развития явилась естественным продуктом синтеза в европейской философии идей мирового движения и эсхатологии.
Таким образом, идея развития органична европейским и русской культуре. Другие культуры не породили в себе метафизики развития, которая им не органична.
Примечание 1. Познание идеи развития, ее философское осмысление и формирование научной теории развития в рамках европейских и русской культур — длящийся во времени исторический процесс, на некоторой стадии которого сегодня находится человечество.
Попытки решения проблем, связанных с развитием, имеют свою историю (около 300 лет, особенно интенсивно — начиная с немецкой классической философии (особенно Г. Гегель, К. Маркс) и эволюционной концепции в биологии (Ч. Дарвин)), исследование которой является специальной задачей, решению которой были посвящены многие исследования в отечественной философии советского периода.
Важно отметить наиболее принципиальные результаты исследования истории философского и научного познания феномена развития.
Длительный процесс рационального осмысления базовых идей христианского мировоззрения, живших в теле европейской культуры, привел к вычленению из синкретического целого христианского вероучения этой идеи, которая, будучи рационально осмыслена и сформулирована, первоначально предстала как идея развития. Философски и конкретно-научно (теоретически и эмпирически) развитие теперь осмыслено как саморазвитие, поскольку комплекс детерминации полагается имманентным данному процессу. Естественно, в различных философских традициях данный комплекс причин осмыслялся по разному и наиболее авторитетными в ряду других по праву стали объективноидеалистическая (Г. Гегель) и диалектико-материалистическая (К. Маркс, Ф. Энгельс, отечественные философы советского перио-
да) версии и этот вклад не забыт1. (Например, И. Пригожин указывал на идейно-концептуальные корни теории диссипативных структур в диалектическом учении К. Маркса (См.: Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986).
Важным компонентом осмысления развития стало понимание противоречивости бытия, в том числе на основе внутренней антиномичности, противоречивости всех культур развития, сильнее всего — европейской и особенно русской культур, склонности этих культур к беспредельности, абсолютизации, крайностям. Оно присутствует в европейской и русской культуре в виде антиномий чистого разума (начали осмысляться И. Кантом), в онтических основаниях самопричинения и самодвижения культуры и бытия (осмысленных, сначала вне развития, в работах Ф.В.Й. Шеллинга, И.Г. Фихте, затем, как развитие, в трудах Г.В.Ф. Гегеля), антиномий морали в соотношении праведности и греха, благородства и низости (особенно глубокие основания понимания заложены Ф.М. Достоевским), антиномий эстетики в виде противоречия красоты и безобразия (осмысленных особенно Г. Гегелем и Н.Г. Чернышевским и реализованных в различных направлениях искусства), антиномичности старого и нового, в социально-политической сфере — антиномичности свободы и долга, эгоистичности и справедливости, равенства и избранности, антиномичности экономики в виде частного и коллективного (общественного, национально-государственного), саморегулируемого (рынок) и управляемого, антиномии аполлонического и дионисического начал в организации социального бытия и его динамики, антиномичности управления в виде сиюминутно-
го (оперативного) и удаленного (стратегического) и т.д. Внутренняя противоречивость, антиномичность этих культур способствовала их самоосуществлению и развитию в реальном бытии, и одновременно — познавательной восприимчивости, отражению идеи развития в сознании. Противоречивость, антиномичность бытия сначала была осмыслена относительно стационарных (неразвивающихся, но движущихся) систем, явилась в философском сознании как сущность самодвижения и развития. Затем она стала фундаментом мысленного освоения развивающегося мира европейской и русской цивилизациями.
В исследовании истории особенно важным является анализ динамики обсуждавшихся проблем, вокруг которых концентрировалась внимание исследователей в ходе познания развития, особенно на протяжении последних полутора столетий.
В конце ХIХ — начале ХХ века наиболее острой является проблема выяснения (и обоснования) того, какие процессы являются развитием, а какие — нет. Предпринималось множество попыток выделить максимально возможное количество процессов, которые подходили под смутно осознаваемые критерии развития. За основу сравнения брались группы признаков, отличающих феномен развития от других процессов изменения — и
отличение этих процессов до сих пор остается проблемой.
Далее последовали попытки выделения этапов различных процессов развития, выстраивания рядов развития, поиска их исторической логики (как в русле гегельянства и марксизма, так и в полемике с ним либо в виде самостоятельных направлений мысли, преимущественно в социальной философии). Дискуссии в этой области также продолжаются. Здесь объектом пристального внимания становятся причины процесса развития, детерминация самого процесса. Было предложено несколько объяснительных, претендующих на теоретичность, концепций развития и на конкретно-научном, и на спекулятивно-философском уровне. Однако долгое время доминировавшими все же оставались подходы, в которых предлагались варианты использования идеи развития в целях конструирования философских и социальных систем. Лишь постепенно происходит поворот к исследованию процесса развития как самостоятельного объекта исследования, к сожалению, пока оставшийся лишь поворотом (Д.С. Милль, Дж. Льюис, А. Бергсон, С. А лександер, Л. Морган, позднее И. Пригожин, Г. Хакен и другие).
Важно специально обратить внимание на то, что в философской и научной рациональности европейской и русской культуры существует достаточно большое количество концепций и моделей, лежащих в русле метафизики стрелы времени. Так, сформировалось различное отношение к диалектике и разные подходы в самой диалектике (различные типы диалектики); в рамках различных философских концепций предлагалось множество вариантов источников и движущих сил развития, которые можно разделить на два принципиальных подхода к решению этой проблемы — внутренние противоречия или некая движительная сила
(Бог, идея, воля, низус, «творческий порыв», «стремление к точке Омега» и другие); в определении направленности развития некоторые концепции склоняются к единонаправленности (линейности) развития, другие — к многонаправленности (типа «дерева», «ризомы»). Эти небольшие иллюстрации должны показать многомерность самой проблематики развития и в рамках культур стрелы времени.
Можно констатировать, что, несмотря на острую полемику вокруг понимания развития, уже к концу ХIХ — началу ХХ столетий у большинства ученых не оставалось сомнений в том, что процессы развития существуют, что они вполне реальны. Идея развития трансформировалась в принцип развития, который коротко можно сформулировать следующим образом — все в мире развивается; всякий реальный объект в том или ином отношении развивается, участвует в процессах развития. При всей кажущейся общеизвестности и даже кажущейся общепринятости этого принципа недопустимо забывать культурологическую привязку идеи развития, то есть включения принципа развития только в контекст европоцентричных культур.
Трудно переоценить значение формулировки принципа развития, который, начиная с ХХ столетия, начинает играть фундаментальную роль в осмыслении природного и культурного миров в европоцентрической мыслительной традиции. Идея развивающегося бытия стала органически присуща европейской и российской метафизической конструкции (как религиозной, так и секулярно-философской).
Процессы развития в различных предметных областях исследовались также в разных науках, особенно активно и плодотворно в биологии и науках об обществе. Ретроспективный анализ различных конкретно-научных концепций развития является специальным предметом исследования, представленным множеством работ, даже простое перечисление которых займет довольно много места.
Важнейшим выводом всей совокупности исследований становится философская квалификация закона развития как всеобщего и универсального закона природы. Во всемирно-исторической концепции развитие понимается как всеобъемлющий процесс (в смысле принадлежности всякого изменения этому эволюционному процессу, в который вовлечена вся природа). Такая интерпретация развития породила соответствующие законы развития, способы познания и освоения развивающегося мира. Основными аспектами исследования постепенно стали традиционные для науки проблемы — выявление закономерностей и законов, попытки их формализации и формирования на этой основе теорий, попытки осуществления прогнозирования. Собственно философской проблемой обсуждения в рамках этой концепции считается преимущественно вопрос о том, почему, как, откуда и куда развивается мир в целом.
Понятна и многократно обоснована значимость исследования этого общего процесса. Особенно последовательно такой вариант осмысления развития реализован именно в концепциях Гегеля, Маркса, их последователей.
Подводя итог краткому историческому экскурсу, можно констатировать, что формирование идеи развития, далее принципа развития, построение учения о развитии и целостных теорий этого процесса — длительный и сложный процесс, не завершенный по сей день. На сегодня в осмыслении развития есть безусловные достижения, которые можно сформулировать следующим образом: проблема развития поставлена перед научным мышлением; идея развития переросла в принцип развития; в диалектике сформулированы законы всемирного развития; произведена определенная идентификация развития и отличение процессов развития от процессов других типов; развитие предстало как саморазвитие, то есть обусловленное преимущественно внутренней детерминацией; разработан категориальный аппарат, позволяющий осмыслять развивающийся мир, выражать знание о нем в языковых конструкциях в традиционной для европоцентричного мышления форме; идея и принцип развития активно используются во многих философских и научных построениях как средство понимания и объяснения мира, в том числе социального и идеального (теория творчества); произведено отличение индивидуального и исторического типов развития; заложены основы понимания специфики теории и методологии познания развивающегося мира в отличие от мира не развивающегося.
Примечание 2. Анализ проблемного поля, связанного с концепцией развития, демонстрирует практически полное отсутствие обсуждения культурно-метафизических оснований осмысления данного феномена. Как это часто бывает, европоцентрические философские и научные системы не идентифицируют мировоззренческие контексты, увлекаясь собственными достижениями и уверовав в их универсальность. На деле уже начиная с первых этапов вхождения идеи развития в мир философии и науки, она становится предметом мировоззренческого выбора, полем дискуссий и теоретических битв идеологических концепций, представляющих собой отражение систем ценностей и целевых ориентиров различных культурных и социальных слоев и групп, а в предстоящие столетия — уже культур и цивилизаций. Основания и смыслы нетривиальности такой постановки проблемы, как показано ранее, скрываются в культурологическом измерении метафизики, в особенности в понимании времени. Это направление исследований должно стать предметом дальнейших фундаментальных философских и научных исследований.
Примечание 3. Сформированное мировой философией и наукой проблемное поле в исследовании развития в значительной мере «замкнулось» на всемирно-исторических (по масштабу) и процессуальных (по ракурсу) аспектах проблемы. Но эти аспекты в своей всеобщности и абстрактности не дают достаточных оснований для исследования конкретных развивающихся объектов, использования научной гносеологии и методологии исследования развивающихся объектов, в том числе для практических нужд человечества. Дальнейшее исследование развития должно быть связано с углублением теоретических и методологических аспектов осмысления именно развития конкретных объектов. Необходимо осмысливать процессуальность бытия, его развивающийся характер применительно к конкретным объектам реальности на всех уровнях его организации — от метагалактического до биологически-индивидуального, социально-культурного, личностно-духовного и идеально-информационного. Это отнюдь не ведет к игнорированию идеи всемирно-исторического развития. Оценка степени общности закона развития не изменяется, а сам закон находит новые эмпирические и теоретические конкретно-научные обоснования и подтверждения тому, что любой фрагмент либо объект реальности (материальной либо идеальной) подвержен развитию (участвует в развитии, является продуктом развития, этапом развития) в том либо ином отношении.
§7. Европейская и российская философия и методология науки пока не смогли осмыслить и органично «имплементировать» в себя на современном уровне научного познания методологический потенциал теории развития, найти методологические подходы к исследованию развивающегося мира, которые были бы адекватны его структуре и динамике, подходы к практическому использованию знания. Попытки углубиться в теоретические и методологические разработки в области познания сложных развивающихся объектов на конкретно-научном уровне пока не дали ощутимых результатов. Основной концептуальной причиной является то, что такой достаточной теоретико-методологической базы для объяснения процессов развития во всем их многообразии и многомерности не дает концепция всемирно-исторического развития.
Дефицит методологической базы вынуждал исследователей апеллировать порой к полумистическим, а не философским объяснительным образам («низус», «результанты» и «эмердженты», «творческий порыв», «точка Омега» и другое), прибегать к синкретическим сочетаниям несочетаемых оснований (например, в методологии исследования цивилизаций О. Шпенглера), агрессивно нападать и нигилистически отвергать возможности теории познания исторического развития (как это делал в особенности К. Поппер).
К решению проблем формализации знания о развитии неоднократно подключались логики, пытавшиеся осмыслить и заключить в логические формулы процесс развития, акт развития, скачок из одного качественного состояния в другое. Однако, несмотря на определенную успешность некоторых попыток, это также не привело к значимым изменениям в теории и методологии познания, в методологии конкретных науках.
Попытки науки (естествоиспытателей, исследователей общества, культуры, разума, человека) обратиться за методологической помощью к философии в исследовании сложных развивающихся объектов не давали эффективных результатов еще и потому, что часто философские исследования были сильно идеологизированы и политически ангажированы. Научное сообщество вовлекалось в дискуссии о философских и идеологических проблемах развития в рамках заданных философами и политиками проблем (Например, в отечественной науке это были проблемы внутренних и внеш-
них источников развития, направленности развития и т.п.), в связи с чем содержательный (гносеологический и методологический) контакт философии и конкретных наук был весьма односторонним — он шел лишь в направлении
от науки (как аргумента) к философии. Создалась реальная ситуация методологического голода.
Именно этим можно объяснить бум, охвативший науку в связи с возникновением синергетики и теории диссипативных структур, переосмысление в этой связи возможностей теории систем, теории управления, теории катастроф, в том числе и
в особенности под влиянием переоткрытых идей тектологии
А.А. Богданова (Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. В 2 кн. М., 1989. Отечественными специалистами отстаивается приоритет идей А.А. Богданова, в том числе по отношению к основам теории систем, заложенным в работах Л. фон Берталанфи, который, по мнению Н.Н. Моисеева, не мог не знать о теории Богданова (См.: Моисеев Н.Н. Тектология Богданова — современные перспективы// Вопросы философии. М., 1995. №8), которая по праву может считаться новой междисциплинарной наукой, предметом которой являются не вещи, а организационные отношения. И хотя фактические достижения синергетики до сих пор остаются весьма скромными, ее появление представляется знаменательным событием в науке, вызвало целую серию серьезных исследований, в том числе в отечественной философии.
Именно этим определяется сегодня и повышенный интерес к размышлениям мыслителей-практиков — управленцев, анали-иков, прогнозистов (например, в последнее время в особенности Н.Н. Талеба).
Примечание 1. Учение о развитии в европейских философских системах осмыслялось либо использовалось по-разному. Однако кроме материализма и объективного идеализма систематического осмысления развития предложено не было. Усложнение реальности и ускорение динамики бытия породило несколько крупных попыток методологических прорывов во второй половине ХХ века в позитивизме (особенно Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ю. Хабермас, Н. Луман). Однако в отношении познания развития, возникновения нового этого было недостаточно. Позитивизм в различных его формах (в том числе в рамках неопозитивизма и постпозитивизма) не мог понять развитие и историцизм в особенности потому, что ему были непонятны причинные основания развития и возникновения нового, системные и синергетические эффекты, другие эффекты развития, которые не улавливаются эмпирически (фактологически), а также метафизические основания осмысления процессуальности. Смысловой «вершиной» (точнее «зияющей высотой») позитивизма в осмыслении развития стала социальная концепция антиисторицизма К.Р. Поппера.
В Европе были также предложены версии диалектики на экзистенциальной и идеалистической платформах (Ж.П. Сартр, Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Н. Гартман и другие) (Особенно: Гартман Н. К основоположению онтологии. — СПб.: Наука, 2003; Ж.П. Сартр. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. — М.: Республика, 2000; Адорно Т.В. Негативная диалектика. — М.: Научный мир, 2003), сформированы направления исследования общества и человека в рамках различных течений философии, на основе различных методологических платформ (с учетом и без учета диалектики). Однако они явно не закрыли всех проблем, не предложили эффективного инструментария познания и управления развивающейся реальностью, не сформировали новых великих целей.
Закономерно, что в конце ХХ — начале ХХI века, когда человек столкнулся с проблемами глобальной нестабильности и турбулентности, кризисов, множеством других феноменов как проявления мировой динамики и процессов развития, обнаружились эти смысловые тупики и начали появляться работы, прямо указывающие на недостаточность философско-методологической и научной базы для исследования сложных развивающихся объектов и процессов развития. В особенности — работы амеиканского финансового аналитика-практика Н.Н. Талеба, анализирующие проблемы сильной неопределенности на основе концепций индивидуалистического эмпиризма и скептицизма.
Примечание 2. Современные философские и социально-философские концепции возможно и необходимо классифицировать по их отношению к развитию на основе следующих аспектов:
1. Признание либо непризнание факта развития, использование либо не использование этой идеи в собственных конструкциях.
2. Первичность-вторичность материального и идеального, объективного и субъективного, их интерпретация в отношении процессуальности бытия.
3. Трактовка системы детерминации в природе, обществе и идеальных объектах, причинного комплекса движения, самодвижения, развития, понимание субъектов и объектов детерминации процессов.
4. Интерпретация понимания времени.
5. Осмысление характера и характеристик (параметров) движения и процессуальности «сквозь призму» оснований философских систем.
Такая классификация онтологических принципов концепций позволит выявить сильные и слабые стороны самих концепций и их методологий в познании развития и процессуальности бытия в целом.
Примечание 3. В научных исследованиях и практике управления доминирует понимание развития Г. Гегеля, К. Маркса, Ч. Дарвина. Предпринимаются попытки активного использования концепций К. Поппера, И. Пригожина. Других авторитетных для науки концепций пока нет. Причем, даже в концепции диссипативных структур в качестве одного из принципиальных философско-методологических оснований И. Пригожин называл концепцию К. Маркса, а концепция К. Поппера не предлагает достойной альтернативы, отвергая историцизм (в виде марксизма) и основанные на нем социальные практики. Н.Н. Талеб также в работе 2007 года упоминает лишь концепции Г. Гегеля и К. Маркса, правда, соглашаясь с их критикой К. Поппером, тем самым лишний раз констатируя отсутствие иных равномощных теоретических конструкций.
Важно отметить, что систематическое развитие получила лишь рационально-научная материалистическая философская версия осмысления развития. Это величайшее достижение в современном мире просто замалчивается и преднамеренно истирается по причине идеологического противостояния.
Однако попытки дискредитировать и игнорировать материалистическое учение о развитии, оклеветать его, приписать ему несуществующие качества либо лишить присущих качеств, концентрировать внимание на наносном и ошибочном, игнорируя сущностное, останавливаться лишь на исторических формах и не видеть потенциала и перспектив — идеологический прием, который смоет история, как на закрашенных иконах вскрыв истинные лики, потенциал и сущность материалистической диалектики. Вскроется и то, что главными оппонентами материализма являются элитарные идеологии, которые избегают встречи с объективными законами либо стремятся стать им неподвластными и именно поэтому панически боятся материалистической — объективно-истинной — оценки реальности. Боятся той объективности, которая не оставляет оснований для их оправдания и не допускает элитарности, уравнивает людей в их правах и обязанностях, выступает основанием и востребует всей закономерной объективностью истинную народную демократию.
Материализм является единственным полноценным философским основанием для современной науки и научного мировоззрения. Замалчивание и искажение этой истины — от лукавого; оно возможно лишь временно и будет преодолено. Потому что правда всегда сильнее лжи, а сила — в правде.