Хотя и надо бы развлекать вас более веселыми темами, но вместо запаха сирени при возвращении моем с юга Сербии, в ноздрях у меня зловоние лютого дыма и пепла с пепелищ наших церквей. Догорают святые воины, ангелы, апостолы и ктиторы-жертвователи, превращен в чад доитальянский ренессанс – уничтожаются следы того, чем мы когда-то были…
А всему этому, надо бы напомнить, как и обычно, предшествовало сжигание книг нашими западными соседями. Когда горят книги, после них горят и фрески на стенах зданий, которые также затем будут подожжены. После инквизиторского сожжения еретических книг в средние века, второй большой костер для них разожгли нацисты в тридцатые годы прошлого века. Третий костер, до того невиданный в истории западноевропейской цивилизации, разожгли в Хорватии в начале девяностых, и в нем сгорели сотни тысяч нежелательных книг, главным образом тех, что отпечатаны кириллицей, среди которых и четыреста тысяч комплектов «Энциклопедии Югославии» под редакцией Крлежи, отпечатанных латиницей. Горели Иво Андрич, Меша Селимович, Црнянский, Добрица Чосич, Оскар Уайлд, Ивана Брлич- Мажуранич, Ханс Кристиан Андерсен, Кафка, Жан Поль Сартр и многие другие писатели, на чьих книгах мы выросли. Самый большой комплимент, который мне был сделан в моей писательской карьере (если это вообще карьера) – это недавно опубликованные данные, о которых я знал много ранее, но из скромности не хотел хвалиться этим, что сожжены и все мои книги, в том числе и те, что изданы в Загребе и отпечатаны латиницей.
Гори, гори, моя красавица! Представляете, какой это комплимент гореть в такой компании!
Что самое интересное, мой бывший редактор, в издательстве которого я печатался, упрекает меня в одной хорватской газете в том, что я стал сербским националистом. Признаюсь, что стал, но националист – французское слово и буквально во всех словарях обозначает патриота, любящего свой народ, а не шовиниста, что также французское слово, означающее нечто другое. Насколько я понял своего бывшего редактора, который не протестовал, когда жгли изданных им писателей, как это сделал добропорядочный философ и профессор этики Милан Кангрга (который за это осужден в Загребе), я должен был бы добровольно заявить о себе, чтобы быть сожженным со своими романами. Я был немного занят в то время, и потому не посетил эти инквизиторские костры.
Если коротко, то вот наша ситуация: на Западе нас жгут высокоцивилизованные народы с тысячелетней традицией, а на юге – дикие неграмотные племена, для которых монастыри – это недвижимость, которую надо уничтожить, чтобы отнять землю. И все это с благословения просвещенной Европы, которая вламывается в церкви и убивает священников, выселяет монахинь, и в это время норвежцы забавляются фотографированием убийства несчастных домашних собак на цепи.
Еду изрытой южной дорогой, думая о великом греческом поэте Константине Кавафисе из Александрии и о его стихотворении «Варвары идут», в то время как над пепелищами, и теми, что остались от бумаги, и теми, что от штукатурки и красок, парит в воздухе и защищает нас своими ранеными крыльями Белый ангел из Милешево (монастырь, построенный в 1219 году, где хранится самая известная из сербских фресок – белый ангел).
Момо Капор
Перевод с сербского Владимира Наумова
Комментарий переводчика. Направляю перевод статьи моего любимого сербского писателя Момо Капора (1938 — 2010). В период написания статьи он был фронтовым корреспондентом. Упоминаемые в статье норвежцы — миротворческие силы на Косово.