Аннотация. В статье рассмотрен общий подход к выработке мер борьбы с террористическими организациями в современных условиях. Приведены уже имеющиеся научные разработки по данному вопросу. Подчеркнута необходимость создания адекватного понятийного аппарата в сфере безопасности для решения управленческих и аналитических задач.
Ключевые слова: гибридная война, антитеррористическая деятельность, понятийный аппарат, террористическая организация, мифопоэтика, миф.
Введение
С началом специальной военной операции (далее – СВО) стало очевидно, что против России развязана широкомасштабная гибридная война. От традиционных войн она отличается комбинационным характером использования обычных и нерегулярных методов ведения войны. К последним относятся нерегулярные формирования, тактика, дипломатия, политика, террористические и диверсионные акты, неизбирательное насилие и преступная деятельность, а также когнитивное воздействие на противника.
По мнению военных экспертов, с учетом временных рамок продолжительности гибридных войн (многие годы и десятилетия) в ее планировании определяющая роль принадлежит долгосрочным стратегиям, построенным на прогнозировании возможных вариантов исхода ситуации, а также на умении создавать и использовать опережающее отражение действительности, связанное с заблаговременной, ускоренной подготовкой к будущим возможным изменениям операционной среды [2]. Удар по национальному самосознанию страны, ее самоидентификации, ментальности народа и в целом по национальной культурномировоззренческой сфере – вот та стратегия, которую США и НАТО реализуют против России в течение 30 последних лет. Сегодня в их арсенале важное значение придается развертыванию террористической и диверсионной войны непосредственно на российской территории. Киевский режим на фоне неудачных попыток контрнаступления по мере выгорания ресурсов ожидаемо сосредотачивается на проведении террористических и диверсионных актов: мы уже видим регулярные атаки БПЛА, диверсии на различных объектах, убийства «знаковых» россиян (антифашистов, медиаперсон, пропагандистов, экспертов и др.).
Обзор литературы
Источниковой базой при написании данной статьи стали обзоры трудов российских [1–4; 6–10] и зарубежных [5; 12–14] авторов, посвященных исследованию гибридных войн, терроризму, безопасности, технологиям воздействия на массовое сознание.
Парадоксально, но в российской юриспруденции понятие «террористическая организация» отсутствует, хотя потребность в нем давно назрела. В целом можно констатировать, что в управленческой и экспертной деятельности приходится сталкиваться с отсутствием адекватных понятий и с неразвитосью понятийного аппарата в такой важнейшей для страны сфере, как обеспечение ее безопасности.
Материалы и методы
Методологической основой исследования является диалектический подход, в частности принцип взаимосвязи общего и единичного, а также принцип единства логического и исторического. Они позволяют выявить нюансы возникновения и функционирования террористических организаций, их цели, методы и средства воздействия на противника в ходе ведения гибридной войны, а также меры по противодействию их деятельности. Результаты исследования
В террористической войне не существует понятий фронта и тыла, они малоразличимы и одинаково досягаемы для совершения террористических и диверсионных актов. Вот об этом мы должны помнить.
Одним из важных принципов ведения гибридной войны является упреждение действий противника, включая разработку мероприятий по подготовке к когнитивной войне. К ним относятся создание на территории противника сети подрывных неправительственных организаций, развертывание антиправительственной кампании, дискредитация правящих элит страны-жертвы, проведение дезинформационных операций, активизация пятой колонны, создание «спящих» террористических и диверсионных структур и т.д.
Таким образом, сам характер гибридной войны предполагает развертывание на территории противника террористической и диверсионной деятельности, что требует создания системы активного противодействия.
Отметим, что во все времена государство сталкивалось с террористической деятельностью, даже тогда, когда самого этого термина не существовало. И с тех пор, надо признать, мало что изменилось в понимании самого феномена терроризма. Отсюда и устоявшийся (на взгляд автора, недостаточно глубокий) подход к организации борьбы с ним – как системе по ликвидации/нейтрализации террористов. До определенного момента это срабатывает, но, когда рост выявленных, предотвращенных и совершенных террористических актов приобретает лавинообразный характер, становится очевидной ущербность этого подхода. Почему? Потому что антитеррористическая деятельность – это не про ликвидацию лиц, отождествляемых с террористами (хотя и это имеет место), а про уничтожение/разрушение саморазвивающихся террористических организаций и условий для их возникновения и воспроизводства.
А это иной ракурс рассмотрения государственной политики антитеррора. Здесь уже необходимо задействовать весь современный научный инструментарий для анализа самой террористической организации, например теории систем, теории организаций, синергетики, социологии, конфликтологии, социальной психологии, теории фракталов и др. Отсюда вытекает, что как минимум мы должны эти науки и концепции знать, как максимум – обладать навыками их практического применения в указанной сфере.
В данной статье проблемы борьбы с диверсионно-разведывательными группами не рассматриваются. Отмечу, что у террористических организаций и диверсионных групп есть много общего, но есть и принципиальные отличия, связанные с особенностями их создания, состава, специального вооружения, экипировки и средств связи, тактики ведения террористической и диверсионной деятельности. Также не рассматриваются проблемы выявления террористов-одиночек, их сущностных черт, процессов саморадикализации и т. д. [3].
События на Северном Кавказе и в Чечне показали недостаточность одной только фиксации воздействия террористической организации на государство и общество, надо говорить о ней самой.
Что мы имеем в виду, когда говорим об антитеррористической деятельности государства? Надежное обеспечение безопасности. А что такое «безопасность»? В официальной трактовке это «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства от внутренних и внешних угроз, либо способность предмета, явления или процесса сохраняться при разрушающих воздействиях» [11] (данное определение закреплено более чем в 7 тыс. нормативных документов).
Что мы, как практики, отвечающие за эту самую безопасность, можем из этого определения вынести? Очень мало. А давайте поменяем местами «безопасность» и «защищенность»: защищенность – это «состояние безопасности жизненно важных интересов личности, общества, государства…». Все, кто изучал логику и философию, знают, что нельзя определять одно неизвестное через другое неизвестное. И тем не менее данное определение продолжает существовать, оно лежит в основе всех наших действий в области национальной безопасности. По мнению Г. А. Атаманова, само понятие «национальная безопасность» есть не совсем корректное подражание американцам. Правильнее со всех точек зрения говорить о «безопасности страны», поскольку государство и страна – это разные соподчиненные понятия [1].
Существуют ли другие трактовки понятия «безопасность»? Безусловно, существуют. Например, В. Заплатинский определяет безопасность как «условия, в которых находится сложная система, когда действие внешних и внутренних факторов не приводит к процессам, которые считаются негативными по отношению к данной сложной системе в соответствии с имеющимися на данном этапе потребностями, знаниями и представлениями» [4, с. 93]. Сложнее звучит, но содержательней, в данной трактовке это понятие раскрывает ряд фундаментальных вещей («сложная система», «действие внешних и внутренних факторов», не приводящие к серьезным/фатальным негативным последствиям с учетом наших знаний о системе).
По мнению автора, в наибольшей мере соответствует теории и практике управленческой и экспертно-аналитической деятельности определение понятия «безопасность», данное Г. А. Атамановым: «Безопасность – термин, обозначающий ситуацию, при которой вероятность причинения объекту защиты вреда (по мнению оценивающего ситуацию субъекта) меньше некоторого, субъективно установленного предела» [1, с. 11]. В этом определении подчеркнут оценочный характер состояния безопасности, необходимость проработки качественных и количественных критериев ее оценки (опять-таки субъективных), высоких требований к самим оценивающим субъектам.
Подход Г. А. Атаманова позволяет четко различить такие понятия, как «угроза», «опасность», «риск», «вызов», что важно при выработке мер реагирования [1].
Угроза – запугивание, обещание причинить кому-либо вред, зло (действие). Опасность – явления, процессы, объекты, свойства предметов, способные в определенных условиях наносить ущерб (ситуация). Риск – атрибут деятельности самой системы, обусловленный наличием неоднозначности и непредсказуемости результатов собственной деятельности. Вызов – воспринятое и осознанное субъектом изменение состояния окружающей среды, оказывающее на него дестабилизирующее воздействие и потому требующее определенной реакции для обеспечения своей жизнедеятельности.
Вернемся к заявленной теме. В отсутствие нормативно закрепленного понятия «террористическая организация» эксперты предлагают синтезировать его на базе двух статей УК РФ: «Террористический акт» (ст. 205) и «Организация преступного сообщества или участие в нем» (ст. 210).
Совмещение представленных в них понятий приводит к определению террористической организации как объединения людей, действующих на основе определенных правил и процедур с целями нарушения общественной безопасности, устрашения населения, воздействия на принятие решений органами власти. На законодательном уровне закреплено, что целью ее деятельности является не отдельная личность или группа, а общество в целом, что, по мнению автора, является ошибкой. Как и отнесение терроризма в главу 24 УК РФ «Преступления против общественной безопасности». Истинной целью терроризма и террористической организации является не общество, а страна-противник. Когда террористическая организация достигает своей цели? Тогда, когда ей удается с помощью преступных средств повлиять на конституционный строй, решения государственной власти, общественное мнение, создать интерпретацию фактов средствами массовой информации в нужном для нее свете.
При этом цели деятельности террористической организации не должны быть гипотетическими. Они должны быть достижимыми, конкретными, измеримыми, распределенными во времени, то есть составлять реальную угрозу.
Почему так важно изучать все, что относится к террористической организации? Потому что существующие представления хорошо подходят для анализа ее деятельности post factum, то есть после того, как она уже совершила те или иные преступные действия или явно сформулировала преступные цели. Другими словами, это представление применимо для анализа прошлого. Но сегодня в полный рост встала задача профилактики и социального управления, связанного с устранением возможности и условий для деятельности террористических организаций, то есть задача управления будущим. И мы просто обязаны ее решить. Особенно в условиях жесткого вооруженного конфликта с Украиной и стоящим за ней коллективным Западом, ресурсно поддерживаемым США и странами НАТО. Сегодня мы уже вправе говорить о том, что против России развязана самая настоящая диверсионно-террористическая война. И она не завершится с поражением киевского режима.
В основе террористической организации (как и любой другой социальной структуры) лежит цикличное воспроизводство ресурса некой группой (или сообществом) с использованием определенных процедур и операций, приводящее к воспроизводству самой этой группы (сообщества). Это хорошо описывает модель «трех основных организационных механизмов» В. В. Тарасенко [9].
Чем она интересна? Модель дает четкое представление о том, что надо делать для разрушения террористической организации:
– разрушить механизмы самовоспроизводства группы (прекратить приток новых членов в группу или проблематизировать процедуры отождествления себя с организацией);
– разрушить механизмы самовоспроизводства ресурса (перекрыть организации доступ к ресурсу, с помощью которого она себя воспроизводит);
– разрушить процедуры и операции, установленные в механизмах самовоспроизводства (то есть проблематизировать принимаемые организацией «правила игры»).
Почему это важно? Потому, что по всем трем основным организационным механизмам террористическая организация конфликтует с государством. Процесс подавления террористической организации можно интерпретировать как процесс организационного взаимодействия или, говоря иначе, взаимодействия между двумя субъектами – государством и террористической организацией – в среде, содержащей некий ресурс. Отсюда вытекает, что задача предотвращения развития террористических организаций тождественна задаче управления ресурсами, влияющими на процесс ее создания и функционирования. Как отмечает В. В. Тарасенко, в идеале процесс спланированного разрушения организации может сопровождаться формированием механизмов ее саморазрушения.
Отметим, что далеко не каждая преступная организация экстремистской направлености является террористической. По объективным признакам они совпадают, поэтому их отличие друг от друга следует проводить по признакам субъективной стороны. По мнению В. В. Ульяновой, «поскольку ряд преступлений террористической направленности относится к категории тяжких и особо тяжких, то при отграничении террористического сообщества от преступного сообщества необходимо учитывать, что преступная деятельность последнего направлена на получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды, тогда как цели террористического сообщества носят политический, сепаратистский характер» [10].
Важное отличие от преступного сообщества заключается в том, что террористическая организация конкурирует (борется) с государством по идеологическим и мифопоэтическим ресурсам, суверенитету и территориальной целостности. Различие между ними заключается в том, какие идеи, нормы и ценности позволяют организации структурировать процедуры и средства организации, рекрутировать новых членов – внутренние (их называют еще имманентные) или из внешнего окружения.
Террористическая организация стремится навязывать свой идеологический ресурс обществу (внешнему окружению) и тем самым подрывать идеологический ресурс государства или использовать для своего развития общественные нормы, ценности и коллективные представления (мифы). В этом противостоянии, по мнению В. В. Тарасенко, и проявляется организационное (если так можно выразиться) взаимодействие государственной и террористической организации.
Конкретному человеку трудно одновременно совмещать две целостные системы норм и ценностей – у государства они одни, у террористической организации другие. В конечном итоге он склоняется либо к нормам и ценностям государства, либо к нормам и ценностям террористической организации. Это и есть тот разлом, тот фронт, где происходит конкурентная борьба. Добавлю, что террористическая организация, эксплуатируя доступные ей социальные ресурсы, стремится выстраивать эффективную стратегию конкуренции с государством.
Аналогично государству для проведения антитеррористической политики надо выбирать эффективную стратегию конкуренции за социальные ресурсы.
Исходя из этого, конкурентные силы государства в борьбе с террористической организацией складываются из следующих факторов:
– способности государства предложить эффективные нормы и ценности с одной стороны членам террористической организации с целями их дезинтеграции из террористической организации, с другой стороны обществу с целями снятия процессов рекрутирования сотрудников в террористическую организацию;
– возможности появления в обществе новых норм и ценностей, которые могут быть использованы государством в качестве ресурса как для своего усиления, так для подавления конкурента [6; 9].
При анализе противостояния государства и террористической организации оба эти субъекта необходимо рассматривать как сложные динамические системы, подверженные эволюционным процессам, в том числе в важной для раскрытия заявленной темы идеологической сфере. Эти процессы ведут к последовательной смене социальных типов как государства, так и террористической организации на все более сложные, зависящие от специфики локализации их норм и ценностей.
В.В. Тарасенко выделяет несколько типов террористических организаций, среди которых важное значение отводит организациям мифопоэтического типа, обладающим ресурсом самовоспроизводства коллективных идей, ценностей и норм, представления о справедливости, которые они сформировали о себе в обществе или которые эксплуатируют, распространяя их в своих идеологемах и установках лидера. При уничтожении лидера и всех террористов, в отличие от организации лидерского или идеологического типов, указанная группировка может быстро восстановиться – роли лидеров, рядовых боевиков занимают люди из внешнего окружения, рекрутируемые в организацию мифами – представлениями сообщества о миссии и видении этой организации [9].
По мнению Г.Г. Почепцова, для современной цивилизации вообще характерна самоидентификация с помощью набора «мифопорождающих машин» [8, c. 10]. К ним можно отнести массмедиа, кино, массовую литературу, которые в совокупности «создают» системную картину мира. Все чаще героями, побеждающими и в прошлом, и в настоящем, и будущем, выступают террористы. В продукции Голливуда можно найти мифы о террористических организациях (например, «Матрица») и террористах-одиночках («Терминатор»), спасающих мир, вызывающих симпатию и сопереживание зрителей, и масштабные картины апокалипсических террористических акций с использованием оружия массового уничтожения («Миротворец», «Немыслимое») [12; 13; 14].
Сам терроризм представляет собой один из наиболее впечатляющих политических мифов, которыми одержимо массовое сознание. Как утверждает Наталья Мелентьева, «реальное политическое значение терроризма ничтожно, но как символ, как захватывающий образ, как психологический ход он приобрел удивительную значимость в современном мире» [7]. В чем сила мифа? Миф обладает рядом специфических признаков, к которым следует отнести понятное раскрытие устройства мира как единственно возможный универсальный взгляд, довольно легко переводимый на уровень самых простых ситуаций и не подлежащий проверке на правильность.
Чтобы эффективно противостоять террористам, надо понять особенности их убеждений, ценностных ориентаций, поведенческих установок, которые во многом опираются на мифологическое мировоззрение. И здесь следует с полным вниманием отнестись к предупреждению исследователя мифов Эрнста Кассирера. Он писал: «Понять миф – означает не только понять его слабости и уязвимые места, но и осознать его силу. Нам всем было свойственно недооценивать ее. Когда мы впервые услышали о политических мифах, то нашли их столь абсурдными и нелепыми, столь фантастическими и смехотворными, что не могли принять их всерьез. Теперь нам всем стало ясно, что это было величайшим заблуждением. Мы не имеем права повторять такую ошибку дважды. Необходимо тщательно изучать происхождение, структуру, технику и методы политических мифов. Мы обязаны видеть лицо противника, чтобы знать, как победить его» [5, с. 65].
Обсуждение и заключение
Если придерживаться изложенного в статье видения проблемы конкурентной борьбы государства и террористической организации, то ее решением является управление социальным процессом антитеррористической деятельности, которое, в свою очередь, разделяется на следующие подзадачи:
– необходимо сформировать критерии, по которым можно идентифицировать тот или иной этап социальной эволюции террористической организации и провести его диагностику;
– необходимо сформировать научное видение эволюции государства и эволюционной модели конкуренции его и террористической организации;
– и, наконец, необходимо сформировать комплекс мероприятий, направленных на деградацию террористической организации (переход ее на более низкий этап социального развития) для ускорения ее «естественного старения».
Важно также определить «субъект сборки», который бы взял на себя всю организацию этой работы.
Необходимость поиска новых подходов к организации противодействия терроризму назрела в силу резкой активизации усилий противника по полному уничтожению или подчинению России.
Террористическая организация выступает ударной силой в террористической войне против нашей страны.
Возрастает роль научного и экспертно-аналитического обеспечения этой борьбы с выходом на модели организационного соперничества государства и террористической организации. Важно выделить (или создать) управленческую структуру, которая бы возглавила эту работу в масштабах всей страны.
В.К. Петров Школа молодого этнополитолога, Уфа, Россия
Библиография
1. Атаманов Г. А. Азбука безопасности. Определения понятий «опасность» и «безопасность» // Защита информации. Инсайд. 2012. № 5 (47). С. 8–13. [Atamanov G. A. Azbuka bezopasnosti. Opredeleniya ponyatij «opasnost’» i «bezopasnost’» // Zashchita informacii. Insajd. 2012. № 5 (47). S. 8–13.].
2. Бартош А. А. Законы и принципы гибридной войн // Военная мысль. 2022. № 10. URL: https://vm.ric.mil.ru/Stati/item/441390/?ysclid=llnah795pn89968063 (дата обращения: 04.08.2023). [Bartosh A. A. Zakony i printsipy gibridnoi voin // Voennaya mysl’. 2022. № 10. URL: https://vm.ric.mil.ru/Stati/item/441390/?ysclid=llnah795pn89968063 (data obrashcheniya: 04.08.2023).].
3. Берладир Ю. В., Харичкин И. К. Террорист-одиночка сегодня: новый Герострат или мимикрия международного терроризма? // KANT: Social science & Humanities. 2023. № 3 (15). С. 36–45. [Berladir YU. V., Kharichkin I. K. Terrorist-odinochka segodnya: novyi Gerostrat ili mimikriya mezhdunarodnogo terrorizma? // KANT: Social science & Humanities. 2023. № 3 (15). S. 36–45.].
4. Заплатинский В. М. Логико-детерминантный подход к понятию «безопасность» // Вестник Каменец-Подольского национального университета. 2012. Вып. 5. С. 90–98. [Zaplatinskij V. M. Logiko-determinantnyj podhod k ponyatiyu «bezopasnost’» / Vestnik Kamenec-Podol’skogo nacional’nogo universiteta. 2012. Vyp. 5. S. 90–98.].
5. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 1990. № 2. С. 58–65. [Kassirer E. Tekhnika sovremennyh politicheskih mifov // Vestnik MGU. Seriya 7. Filosofiya. 1990. № 2. S. 58–65.].
6. Кафтан В. В. Терроризм в мифологическом пространстве // Пространство и Время. 2015. № 1-2 (19-20). С. 163–169. URL: 2226-7271provr_st1_2-19_20.2015.44 (дата обращения 12.08.2023). [Kaftan V. V. Terrorizm v mifologicheskom prostranstve // Prostranstvo i Vremya. 2015. № 1-2 (19-20). S. 163–169. URL: 2226-7271provr_st1_2- 19_20.2015.44 (data obrashcheniya 12.08.2023).]. 7. Мелентьева Н. Размышления о терроре // Элементы. 1996. № 7. URL: http://elements.lenin.ru›elem7.htm (дата обращения: 03.08.2023). [Melent’eva N. Razmyshleniya o terrore // Elementy. 1996. №
7. URL: http://elements.lenin.ru›elem7.htm (data obrashcheniya: 03.08.2023).]. 74
8. Почепцов Г. Г. Как «переключают» народы. Психологические / информационные операции как технологии воздействия на массовое сознание в ХХ веке. Киев: Ваклер, 1998. 72 с. [Pochepcov G. G. Kak «pereklyuchayut» narody. Psihologicheskie / informacionnye operacii kak tekhnologii vozdejstviya na massovoe soznanie v HH veke. Kiev: Vakler, 1998. 72 s.].
9. Тарасенко В. В. Социология терроризма: фрактальная модель террористической организации // Московский международный синергетический форум. URL: www.synergetic.ru/society/print.php?print=terror9 (дата обращения: 10.08.2023). [Tarasenko V. V. Sociologiya terrorizma: fraktal’naya model’ terroristicheskoj organizacii // Moskovskij mezhdunarodnyj sinergeticheskij forum. URL: www.synergetic.ru/society/print.php?print=terror9 (data obrashcheniya: 10.08.2023).].
10. Ульянова В. В. Террористическое сообщество и террористическая организация: проблемы квалификации URL: https://wiselawyer.ru/poleznoe/86187- terroristicheskoe-soobshhestvo-terroristicheskaya-organizaciya-problemy-kvalifikacii?ysclid= llnigkglhr124605252 (дата оращения: 01.08.2023). [Ul’yanova V. V. Terroristicheskoe soobshchestvo i terroristicheskaya organizaciya: problemy kvalifikacii URL: https://wiselawyer.ru/poleznoe/86187-terroristicheskoe-soobshhestvo-terroristicheskayaorganizaciya-problemy-kvalifikacii?ysclid=llnigkglhr124605252 (data orashcheniya: 01.08.2023).].
11. Федеральный закон «О безопасности» от 28.12.2010 № 390 (в ред. от 10.07.2023). URL: https://demo.consultant.ru/cgi/online.cgi?req=doc&rnd=LOj3HA&base= LAW&n=451780&dst=100128&field=134#AgiofsTmusdFiAyC2 (дата обращения: 11.08.2023). [Federal’nyj zakon «O bezopasnosti» ot 28.12.2010 № 390 (v red. ot 10.07.2023). URL: https://demo.consultant.ru/cgi/online.cgi?req=doc&rnd=LOj3HA&base= LAW&n=451780&dst=100128&field=134#AgiofsTmusdFiAyC2 (data obrashcheniya: 11.08.2023).].
12. Boggs C., Pollard T. Hollywood and the Spectacle of Terrorism // New Political Science. 2006. 28 (3). P. 335–351.
13. Riegler T. Through the Lenses of Hollywood: depictions of Terrorism in American Movies // Perspectives on Terrorism. 2010. 4 (2). P. 35–45. 14. Semati M. M. Sex, Violence, and Terrorism in Hollywood’s International Political Imagery // Media, Sex, Violence, and Drugs in Global Village. Eds. Y.R. Kemalipour and K.R. Rampal. Lanham, MD: Rowman and Littlefield. 2001. P. 235–260.
Благодарность: исследование выполнено в рамках работы Школы молодого этнополитолога (грант № 23-2-007316).
Acknowledgments: the study was carried out within the framework of the work of the School of Young Ethnopolitologist (grant No. 23-2-007316).
Terrorist organization: scientific dimension
V.K. Petrov School of Young Ethnopolitologist, Ufa, Russia
Abstract. The article considers a general approach to the development of measures to combat terrorist organizations in modern conditions. The existing scientific papers on the issue are given. The necessity of creating an adequate conceptual apparatus in the field of security for solving managerial and analytical tasks is emphasized.
Keywords: hybrid war, anti-terrorist activity, conceptual apparatus, terrorist organization, mythopoetics, myth.