В политологической науке существуют различные подходы к хронологическим рамкам существования информационных войн как новой формы противоборства в современном мире. Способы влияния на когнитивную и эмоциональную сферу человеческой жизнедеятельности и методы психологического воздействия на массовое сознание известны с давних пор. Феномен пропаганды активно изучался исследователями на протяжении XX века, но с развитием глобальных систем коммуникации он становится лишь частью сложносочиненной системы информационно-психологического воздействия. Говорить о возникновении информационных войн в их современном понимании и превращении в особый вид вооруженного конфликта следует, по мнению автора данной статьи, с начала XXI века.
Первым прецедентом использования технологий информационно-психологического воздействия (нового поколения) можно считать масштабную пиар-кампанию США, развернувшуюся во время войны в Ираке, распространявшуюся как на собственных граждан, так и на граждан противника. Была разработана особая концепция ведения психологической войны, получившая название «Шок и трепет». В ней декларировалось, во-первых, использование планового информационного воздействия на различные аудитории: на международное и американское сообщество с одним эффектом и на иракских граждан с другим. Во-вторых, психологическое давление должно быть оказано не только на военнослужащих и командное руководство противника, но и на мирное население. Так, газета «The Washington Post» 3 октября 2008 г. опубликовала объявление о том, что «Минобороны США заплатит частным подряд- чикам в Ираке до 300 млн долларов за производство политических материалов, новостей, развлекательных программ и социальной рекламы для иракских СМИ, чтобы привлечь местное население к поддержке США [15]. В-третьих, для достижения поставленных целей вооруженное вторжение на вражескую территорию должно сопровождаться постоянным информационным воздействием. Предтечей гибридизации боевых действий и подобных пиар-кампаний стала война в Персидском заливе (1991), где уже пресса и более примитивные методы пропаганды (листовки, наклейки, громкоговорители) использовались для психологического воздействия в чрезвычайных условиях. «Было сброшено 29 миллионов листовок по 50–60 на каждого иракского солдата, находившегося на тот момент в зоне боевых действий. В результате считается, что от 60 до 80 тысяч солдат сдались именно по причине воздействия на них с помощью таких ин- формационных воздействий» [16]. В то же время телевидение активно использовалось для передачи эмоциональных сообщений, шокирующих американскую публику. Однако важно понимать, что в ходе войны в Персидском заливе монополия на информационную повестку принадлежала каналу CNN – международной службе новостей, а в условиях следующего ирако-американского противостояния была разработана и протестирована новая тактика воздействия на общественность. Она заключалась во внедрении журналистов в боевые подразделения, главной задачей которых было конструирование видимости «реальной» картины иракского фронта; при этом деятельность репортеров жестко цензурировалась. Это производило сильнейшее впечатление на зрителя, а также обеспечивало определённый уровень вовлеченности граждан в текущую военно- политическую ситуацию, так как это был совершенно новый опыт трансляции войны в настоящем времени. «Продуктом операции ин- формационно-психологической войны можно считать сводку новостей СМИ в формате журналистского репортажа» [12]. Также одним из источников информации для журналистов становились специально организованные «утечки», в которых содержались ложные или преувеличенные разведданые. В современной науке такой инструмент носит название «контролируемой утечки», осуществляемой спецслужбами через СМИ посредством вбросов для легализации нужной информации.
Прямые эфиры, активно транслирующие войну «в реальном времени», создавали символическую картину мира, собственную «версию войны», подсознательно формируя мнение у американских граждан о положительных результатах Иракской кампании. Американскими СМИ активно использовалась спецпропаганда, дезинформация (в особенности о потерях иракских войск), псевдореальные репортажи или видеофейки. «Неудивительно, что американские «внедренные журналисты» в попытках сохранить иллюзию «игры» не стремились показывать жертвы военных действий в своих репортажах…половина американских историй с поля боя, в которых освещались военные действия не содержала ни одного кадра с ранеными людьми» [1]. В отличие от американских журналистов, иракские репортеры имели полную свободу в освещении происходящих событий. Реалистичные военные кадры, время от времени проникающие в американское медиапространство, разрушали идеалистическую картину «войны за демократию», создаваемую правительством. Следует сказать, что информационный потенциал США был преувеличен, однако целью данной статьи является не оценка результатов деятельности американских властей в Ираке, а анализ инновационных информационно- психологических технологий в созданной пиар-кампании. Таким образом, США впервые были использованы массовые видеофейки, техника освещения войны «в реальном времени» в формате журналистского репортажа, инструмент «контролируемой утечки» и массовая пиар-кампания, сопровождающая военную операцию как до ее начала, подготовив американскую аудиторию к вторжению, так и во время активных боевых действий.
Следующим примером информационного противоборства, в котором комплексно реализовались технологии информационной войны, стала российско-грузинская война 2008 года. Грузинским правительством был грамотно использован период информационной тишины, что помогло перехватить повестку и уже на ранних стадиях войны сформировать образ «России-агрессора» не только в странах СНГ, но и по всему миру. Выигрышным ходом также был допуск западных журналистов на территорию Цхинвала: «Постановочные снимки агентства «Рейтер» облетели весь мир, и западный обыватель в очередной раз содрогнулся при виде свидетельств
«бесчинства российских военных» [4]. Следует отметить, что здесь используются те же инструменты, что и в «иракском кейсе»: журналистские репортажи, видеофейки, спецпропаганда, дезинформация, (замалчивание истинной причины войны в Грузии). Новым глобальным плацдармом в рамках российско-грузинского противостояния для ведения информационной войны становится Интернет. Публикация пророссийской информации на таких платформах как YouTube, RuTube, на различных форумах и в социальных сетях во многом поспособствовала опровержению фейковых новостей и улучшения имиджа России в глазах западной общественности. Так- же еще одной чертой данного конфликта стало «активное применение кибератак на грузинские сайты, начиная от нарушения работы путем DDOS-атак и заканчивая взломом и размещением пропагандистских материалов» [6]. Следует отметить, что Россия не предприняла своевременных мер по нейтрализации спецпропаганды, направленной как на грузинских граждан, так и на международное сообщество. В то же время заранее спланированная диверсионно- информационная деятельность оппонента позволила ему сохранить лицо в глазах международного сообщества: «Умело применив со- временные технологии информационно-психологического воздействия на отдельные группы людей, руководителей государств и массовое сознание, режим Саакашвили сумел избежать осуждения его агрессии и геноцида в ООН и других международных организациях, в общественном мнении на Западе» [4].
Таким образом, к использованию уже отработанных площадок для информационно-психологического воздействия прибавляется новая – интернет, впоследствии ставшая глобальной сетью и главной информационно-коммуникационной средой, вытеснив традиционные СМИ. «Новинкой» этого кейса можно считать создание заранее спланированного сетевого штаба информационно-технологического обеспечения, работа которого показала значимость предварительной подготовки к информационной пиар-кампании. Рост популярности интернета как нового плацдарма для проведения информационной войны зафиксирован событиями «Арабской весны». В странах Ближнего Востока впервые организация массовых протестных мероприятий велась через социальные сети, в то время как легитимность федеральных СМИ снижалась. Инструментарий ин- формационно-психологического воздействия, проверенный событиями Арабской весны, был применен и на Украине. Здесь же на первый план выходит деятельность негосударственных СМИ, публикация ими «как информационных сводок, так и пропагандистских материалов» [5].
Фундаментальным событием с точки зрения эволюции форм и методов информационных операций становятся Крымские события 2014 года. Российская информационная политика и созданная в ее рамках пиар-кампания по вхождению Крыма в состав России оказалась довольно успешной, что стало беспрецедентным событием и поводом для создания совершенно новых форм психологических операций и видов информационных диверсий. «Использование российскими властями определенных информационно-политических технологий в ходе украинского кризиса обсуждалось на международном уровне и даже стало причиной появления в западных странах законодательных инициатив. Подобное внимание к отечественным коммуникациям возникло впервые в истории постсоветской России» [3]. Итак, до Крымских событий любая информационно- психологическая операция выступала частью военной кампании, дополнительным средством психологического воздействия на нужную аудиторию, с целью обеспечения добровольного подчинения противника или же для формирования собственного имиджа. Задачи пиар-кампаний, сопровождающие военные вторжения, были сопряжены исключительно с военно-политическими целями, преследуемые в данном конфликте. Каждая информационная операция являлась уникальной схемой, сгенерированной в частном порядке, под конкретный случай. Разумеется, один подобный конструкт не являлся универсальным, а на его разработку уходило довольно много времени и ресурсов. Оба этих фактора не позволяли масштабировать информационные операции. Нужен был инновационный подход, отвечающий сиюминутным вызовам. Абсолютно новой страницей в истории информационных войн становится «Панамское досье 2016» – первая информационная операция нового типа, основанная на простой двухступенчатой схеме: вброс – период «информационной тишины»; при этом подобная цепочка может повторяться необходимое количество раз, формируя определенные циклы.
Она становится универсальным конструктом для последующих информационных операций и позволяет внедрить их как в плановую государственную политику, так в повседневный медиа-оборот.
«Промышленный же подход, в свою очередь, привёл к унификации и стандартизации организационно-технологических схем информационных операций, которые в итоге дали одну единственную универсальную базовую схему, появившуюся у американских спец- служб предположительно к лету 2015» [10]. Суть «Панамского досье» заключается в дискредитации высокопоставленных лиц разных стран путем публикации и тиражировании провокационных материалов. Подобное мероприятие представляло собой масштабную утечку конфиденциальных документов, попавших в руки журналистов-расследователей. Обвинения в регистрации офшорных компаний и проведении многомилионных теневых финансовых операций заставили фигурантов информационной операции реагировать (причем не в выгодную им сторону) публично: извиняться, оправдываться, что лишь усилило задуманный эффект. К задействованным лицам уже приклеился нужный негативный «ярлык»; фактически человек, поддающийся панике и стрессу, начинает дискредитировать сам себя путем публичной эмоциональной реакции и экспрессивными необдуманными поступками. Это мероприятие можно было считать окончательно успешным, после того как «премьер-министр Исландии был вынужден подать в отставку» [13], не выдержав травли. Пройдя эмпирическую проверку с положительным результатом, данная информационная операция стала шаблонной для проведения последующих. Каждая новая операция выстраивалась на базе «Панамского досье» с добавлением новых техник и приемов, усложняя и модифицируя классическую схему, неизменной в этом случае осталась лишь базовая цепочка: вброс – период «информационной тишины». Последующие операции, такие как «Допинговый скандал WADA», «Дело об Аргентинском кокаине», также были направлены на дискредитацию высокопоставленных лиц, путем обвинения в незаконной деятельности, с целью формирования негативного образа руководства РФ как на международной арене, так и перед российским обществом. Во всех вышеперечисленных операциях используется «пассивная тактика», предполагающая вбросы заранее смоделированной информации в определенный момент с необходимыми временными промежутками.
Следующим этапом эволюции информационных операций следует считать новую «активную тактику», впервые примененную в
«деле Скрипалей». Она заключается в считывании реакции на вброс в период «информационной тишины», с последующей корректировкой действий, в зависимости от шагов, предпринятых лицами, против которых направлена информационная атака: «Применение этого метода на практике предполагает выманивание противника на предлагаемую ему информационную «приманку», провоцирование противника на неосторожные, эмоционально окрашенные заявления, сделанные «в запале», и затем разоблачение предлагаемых противником «объяснений» той или иной ситуации – с обязательным уличением противника во лжи» [9]. Подобная стратегия предполагает появление неожиданных эффектов и не гарантирует ход по заранее спланированному сценарию, однако способствует максимально живой реакции на происходящие события, что актуализирует последующие информационные атаки и дает возможность в режиме «реального времени» выстраивать необходимые уловки. По «активному сценарию» также были реализованы «Пражское дело 2020», «дело Марии Бутиной». Операции типа «Панамского досье», хоть и стали инструментально-технологической базой для проведения информационных операций нового типа, на данный момент уже теряют свою актуальность. На передний план выходят операции, имеющие сложнейшую разветвленную структуру, каждая из ветвей которых преследует определенную тактическую задачу, реализация которых в конце складывается воедино, образуя прочную стратегическую линию их конвергентной «сборки». По мнению автора данного исследования, это является совершенно новым уровнем развития информационных операций, усовершенствование которых имеет безграничный потенциал.
Таким образом, информационная война прошла сложный эволюционный путь: от методов примитивной военной пропаганды до вариативных сложно структурированных информационно-психологических операций. Впервые отработанная в «Панамском досье» универсальная схема: вброс – период «информационной тишины», стала инструментально-технологической базой для информационных операций нового типа. Разработка этого конструкта позволила увеличить частоту проведения подобных мероприятий, поставить их на поток и реализовать массовое производство. Если же раньше информационная война выступала частью вооруженного конфликта, то в современном мире она приобретает форму коммуникативной технологии постоянного воздействия.
Литература и источники:
1. Бедрань В.В. Механизмы информационной войны США против Ирака в начале XXI в // Вестник РГГУ. Серия: Политология. История. Международные отношения. 2012. № 7 (87).
2. Бочарников И.В. Украинский кризис в условиях современных геополитических трансформаций // Вестник Академии военных наук. 2022. № 1 (78). С. 4–12.
3. Зайцев И.О. Российская информационная кампания в период вооруженного противостояния на востоке Украины в 2014–2015 гг. // РСМ. 2018. № 3 (100).
4. Кадырова Ш.Н. Информационная война в период Южноосетинского конфликта. Противостояние СМИ России и Запада // Вестник РУДН. Серия: Литературоведение, журналистика. 2010. № 3.
5. Качмазова З.Н. Информационно-психологические войны: из истории возникновения и развития методов их ведения // Научная мысль Кавказа. 2012. № 3.
6. Курилкин А.В. Особенности организации и проведение информационно-психологических операций в международных отношениях и международных конфликтах. // Международные отношения. 2015. № 2.
7. Курилкин А.В. Современные подходы к ведению информационных войн // Международные отношения. 2014. № 1.
8. Курилкин А.В. Эволюционное развитие психологической борьбы: от пропаганды к психологическим операциям // Международные отношения. 2014. № 3.
9. Манойло А.В. «Дело Скрипалей» как операция информационной войны // Вестник МГОУ. 2019. № 1.
10. Манойло А.В. Вооруженный мятеж в Украине: волна цветных революций идет на Россию // Мировая политика. 2014. № 3.
11. Манойло А.В. Информационная война и новая политическая реальность (I) // Вестник МГОУ. 2021. № 1.
12. Манойло А.В. Психологические операции США в Ираке // Космополис, 2008. № 1.
13. Манойло А.В. Эволюция информационных операций // Вестник МГОУ. 2021. № 4.
14. Новгородова А.И. Освещение войны 2003 года в Ираке в материалах «Нью-Йорк таймс» // Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. 2019. № 3.
15. Почепцов Г.Г. Пропаганда и контрпропаганда. М.: Центр, 2004.
16. Почепцов Г.Г. Психологические войны. М.: «Рефлбук», 2000.
Владислава Антоновна Зеленова