В 1991 году на руинах СССР было построено государство Российская Федерация, которое кое в чем наследовало РСФСР, повторяя ее границы, сохранив ее государственно-бюрократический аппарат (даже президент РФ остался прежний, избранный на должность президента РСФСР), а также армию, силовые службы. Более того, РФ стала наследницей СССР в Совбезе ООН.
Вместе с тем это государство и существенно отличалось от СССР и РСФСР. Оно отказалось от коммунистической идеологии, от ведущей роли Коммунистической парии (на некоторое время Компартия была даже запрещена), демонтировало институты плановой, социалистической экономики, объявило переход к капитализму и к рынку, создало институты либеральной демократии и т.д.
Различия
Особенно бросались в глаза декларации преемственности со старой, дореволюционной Россией: был возвращен дореволюционный трехцветный флаг, герб в виде двуглавого орла, гимном новой России стала «Патриотическая песня» М. Глинки, по некоторым версиям, написанная как гимн России по просьбе Николая Первого.
Все 1990-е годы шли разговоры о введении конституционной монархии и, видимо, были даже практические шаги в этом направлении. Официальные идеологи в СМИ открыто заявляли, что в 1991 году Россия вернулась на свой «исторический путь», а 70 лет большевизма следует вычеркнуть из национальной памяти как эпоху неудачного и трагичного эксперимента. Точно так же, но с противоположным знаком, воспринимала все левая и оппозиция, которая становилась все популярнее, по мере разрастания проблем, которые породили либеральные реформы в экономике. Ее идеологи заявляли, что Россия отброшена в прошлое, в ней реставрируется тот капитализм, который был 100 лет назад и т.д., и т.п.
Вместе с тем исследования академических социологов, экономистов, политологов (О. Крыштановская, О. Бессонова, С. Кордонский) указывали то, что при внешнем антисоветизме государство, социальная, да и экономическая системы РФ довольно серьезно оставались связанными с советскими институциями (не в их пропагандистской самоинтерпретации, а в реальном виде) и представляли собой то ли их мутацию, то ли трансформации. Особенно это стало заметно при раннем Путине, когда был принят ряд законов (и, прежде всего, — законы о госслужбе), которые покончили с хаосом 90-х и придали постсоветскому государству окончательные формы. Социолог Симон Кордонский даже дал этому новому государству остроумное и несколько скандальное определение «антисоветский социализм», которое, при всей свой парадоксальности, верно ухватывало наличие в нем черт, и роднящих его с прежним, советским обществом, и отличающих от него.
В 2000-м году вышла концептуально важная монография Б. Кагарлицкого* «Реставрация в России», в которой, на наш взгляд, был дан правильный ответ на вопрос о сути актуального российского общества. Кагарлицкий* напоминал, что Реставрация (наличие которой не отрицали ни сторонники, ни противники постсоветского режима) никогда не бывает возвращением к прежним, дореволюционным порядкам. Воцарение во Франции Бурбонов (1814 год) после падения Наполеона вовсе не вернуло феодальные порядки. Реставрация — это последний этап политического цикла, который запускает любая «великая революция» (такая, как английская, французская, русская). И, как странно это бы ни звучало, ликвидировав внешние формы революционности (революционную идеологию, партии и т.д.) Реставрация закрепляет главные достижения революции. При Людовике XVII и Карле Х во Францию вернулись дворяне, но не феодальное землевладение, и не абсолютная монархия. Продолжавший действовать революционный кодекс Наполеона гарантировал права буржуа, а сохранившийся парламентаризм позволял им эти права реализовывать.
Точно так же и российская Реставрация, начавшаяся в 1991 году, не вернула помещичье землевладение, монархию (если и говорили о ее возрождении, то в ограниченной форме!), дореволюционные сословия в их прежнем, историческом виде. Зато она сохранила и упрочила социально-политическую модель, сохранившуюся с советских времен и составлявшую ядро «реального социализма».
Экономист О.Э. Бессонова называет советское общество обществом тотального «административного раздатка». Раздаток, согласно ее концепции, — механизм производства и распределения материальных благ, альтернативный классическому капитализму и рынку. В ходе раздатка производитель и потребитель не являются частными собственниками и не осуществляют эквивалентный обмен благ, как при рынке. Вся собственность здесь сосредоточена в руках государства, произведенные блага сдаются государству и раздаются им (цикл «сдач-раздач») в соответствии с местом в политико-бюрократической иерархии («по чину»). Пример — жилье в СССР, которое строители сдавали государству, а оно его раздавало (передавало в пожизненное пользование) привилегированным группам и «очередниками» на безденежной основе (ведь деньги — эквивалент при рыночном обмене).
Социальные группы в такой иерархии С.Г. Кордонский именует «сословиями» и противопоставляет сословное общество, обоснованное на раздатке и классовое, рыночное, где классы — группы по уровню потребления, образующиеся в ходе рыночных операций. Поскольку термин «сословия» создает ошибочные ассоциации с историческими сословиям, мы предпочли бы их далее называть служебные, административные группы (САГ). Они ненаследственны и создаются государством для исполнения строго определенных задач, их члены не имеют частной собственности, а получают нечто во владение, для выполнения службы.
Раздаток был базисом российского общества и до 1917 года. Но это был «поместный раздаток» (О.Э. Бессонова). Его господствующая САГ — «помещики», которые выполняли службы (прежде всего — воинскую, но и гражданскую) и для этого царь жаловал им «поместье» — землю с крестьянами. Это заменяло помещику (фактически — госслужащему) денежное жалованье, крестьяне обеспечивали помещика и его семью, пока он служил царю. Вплоть до эпохи Петра Третьего поместья не были частной собственностью, царь мог любого их лишить за плохую службу. К XVIII веку помещик выполнял функции 4-5 чиновников (налоговый инспектор, хозяйственный руководитель крестьян, полицейский, судья на селе и т.д.) и все это без государственной зарплаты, за оброк с крестьян. Это была по-своему экономичная система, которая позволяла без траты больших бюджетных средств содержать управленческий аппарат на огромной территории. Пределы поместному раздатку поставила сама география, к началу XIX в европейской России кончились плодородные земли, годные для раздач. На смену раздатку пришел отечественный капитализм (Бессонова называет его «квазикапитализм»), который вследствие внутренних противоречий рухнул в 1917. Возникла советская система раздатка.
Суть ее была в том, что раздаток стал тотальным. Раздаче стало подлежать все — от продуктов питания и жилья до руководства промышленными предприятиями и регионами, а также населения, перемещения и занятость которого регулировались административно (при помощи «прописок», «госраспределений» и т.д.). Деньги при раздатке перестали быть «нормальными» рыночными деньгами, а стали «рабочими квитанциями». Раздаток не предполагал торговли как эквивалентного обмена и, например, хлеб населению раздавался не по рыночной цене, в госмагазинах он «стоил» меньше себестоимости. Сами госмагазины были просто распределителями, но не для привилегированных граждан (для них были спецраспределители), а для обычных граждан.
Господствующей САГ была «номенклатура» (и партийная, и государственная). Ее члены становились руководителями предприятий, партийных органов, областей и республик, вузов, они могли пользоваться многочисленными благами — служебными автомобилями, санаториями, квартирами (для них были созданы САГ низшего порядка, которые обслуживали их — персональные шоферы, секретари, обслуга поликлиник, санаториев и т.д.). Но частной собственности у них не было, всех благ и комфорта они лишались, теряя должность.
Отчасти это стало причиной их недовольства, которое, соединившись с низовым протестом, привело к перестройке. Свою роль сыграло и исчерпание главного ресурса советской экономики. Если в Российской империи таким главным ресурсом была земля, то в экономике советской — само население, превращенное в рабочую силу государства (труд на государство был обязанностью всех, «тунеядцы» наказывались по закону). Социальные программы советского государства (бесплатная медицина, профилактика, образование) имели своей причиной не только гуманистические потенции социализма (хотя и это тоже), но и вполне прагматичное стремление иметь трудоспособное население.
Пока этот демографический ресурс возрастал (примерно до 1960-х годов), экономика развивалась стабильно. Когда он стал уменьшаться (вопреки страшилкам либералов-антисоветчиков решающую роль здесь сыграли не войны и репрессии, а ускоренная модернизация, ведь в городах структура семьи меняется), она стала деградировать.
После распада СССР возникла РФ, экономика которой встроилась в капиталистическую мир-систему (И. Валлерстайн) как, прежде всего, поставщик углеводородов и металлов. Новое государство сохранило многое от прежнего, и главное — элиту, «номенклатуру», «придворную интеллигенцию» и т.д. Некоторая часть благ была передана в частную собственность (например, квартиры граждан), возникли лакуны рынка и мелкобуржуазного капитализма (в основном, в сфере торговли, услуг, в финансовой сфере), но сохранился и номенклатурный раздаток. Исследования О. Крыштановской показывают, что политико-экономическая элита «новой России в основе своей осталась прежней.
Так называемая приватизация нефтегазовой сферы, по сути, была не приватизацией (продажей госсобствености «частникам» на свободном рынке), а формой латентного номенклатурного раздатка, представлявшей собой продолжение, развитие, усложнение советского административного раздатка. Настоящей частной собственностью месторождения и НПЗ так и не стали, как показала потом борьба с «нелояльными олигархами» в начале 2000-х. Владение активами им полагалось только при соблюдении строгих условий. Однако образ жизни новой «капиталистической номенклатуры» сильно отличался от их предшественников — советских номенклатурщиков. Они могли приобретать «активы на Западе», жить в роскоши, которая и не снилась партсекретарям. Тем не менее, они не были свободными акторами рынка, их «бизнес» был привилегией, которое предоставляло им государство (внутри он сохранял многое от советских традиций — вплоть до цеховых стенгазет и производственного соревнования на заводах «олигархов»). О.Э. Бессонова называет такой уклад квазикапитализмом. Мы бы добавили, что это квазикапитализм, наложенный на советский «административный раздаток» и разбавленный лакунами «мелкобуржуазного капитализма».
Еще одним отличием общества, возникшего в 1991 года, от советского общества, стало постепенное сворачивание институтов советского социального государства. Это выразилось в переходе на страховое пенсионное обеспечение для низших, обслуживающих и производительных САГ, «оптимизацию», то есть сокращение больниц и поликлиник обычного, общегражданского типа, а также сельских школ. Это было связано как с неолиберальными идеологическими установками нового государства, так и с исчезновением необходимости поддерживать трудоспособность рабочей силы в таких масштабах. Для «обслуживания трубы» не требовалось такое количество рабочей силы.
Тем не менее, это не означало разрушение советской «социалки», как это представлял и официоз, критикующий социализм, и левая оппозиция, наоборот, его превозносящая. Значительная часть социальных программ советского прошлого власть, особо не акцентируя на это внимание, сохранила, но … для себя! Например, для госслужащих сохранили пенсии по гособеспечению, как в СССР (их не перевели на «страховое пенсионное обеспечение», как «бюджетников»). Сохранились и ведомственные поликлиники и клиники … для работников силовых служб, высших гражданских чиновников. Все это были тоже институции советского социального раздатка, поэтому правильнее было бы даже говорить не о «антисоветском социализме» (С.Г. Кордонский), а о «чиновничьем социализме». Характерно и то, что Болонская реформа, например, не распространялась на вузы МВД и некоторых других силовых ведомств. Там сохранилась и советская система распределения выпускников (но на основе договоров о распределении) …
Элементы плана и госпраспределения остались в виде системы госзаданий и субсидий на выполнение госзадания для бюджетных предприятий, планирования приема в вузы и т.д., и т.п.
В ходе утверждения так называемых «демократических свобод» (1990-е), не были демонтированы системы советского агитпропа, в руках государства остались главные телевизионные каналы и радиостанции, газеты и журналы.
По мере усиления государства этот аппарат пропаганды стал востребованным.
Таким образом с одной стороны российское государство после 1991 года претерпело некоторые изменения, с другой сохранились базовые структуры советского государства и общества, но в трансформированном виде.
Существует точка зрения, что российская политическая история развивается циклами: «авторитаризм-либерализация». В этом есть доля истины, но нужно понимать, что история — это гераклитова река, в которую нельзя войти дважды. Поэтому утверждать, что в обозримом будущем нас ожидает повторение прежних «оттепелей» и «перестроек» было бы слишком наивно. Будущее вызревает уже сейчас, в сочетании множества различных уникальных условий и суммировании разнонаправленных политических воль. И оно зависит во многом от того, как успешно мы сумеем преодолеть негативные вызовы, возникшие не сегодня и даже не вчера. В то же время ясно, что установить копию западного либерального капитализма в России не получится — это показали 90-е. Ясно, что и возвращения к досоветскому прошлому тоже не будет. Будет сочетание раздатка, ресурсной экономики и «служебного государства». И очевидно, сохранятся некоторые формы и институции, выработанные в постсоветский период, то есть присущие современному российскому государству.
Более подробно это можно рассмотреть на примере различных сфер общества. Начнем мы с политической системы.
(Продолжение следует)
* Включен в реестр СМИ-иноагентов
Источник: https://actualcomment.ru/sushchnost-postsovetskogo-rossiyskogo-gosudarstva-2402081052.html