Сотрудники и партнеры Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории НГЛУ «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» исследовали: концептуально-теоретические подходы к пониманию сущности «культуры доверия» к власти, общенациональному лидеру, к институтам государства и гражданского общества; основные структурные элементы «доверия»; количественные и качественные критерии эффективности деятельности власти и государственного управления, а также методики расчета оценки доверия населения, в том числе молодежи Приволжского федерального округа, к общественным и государственным институтам в условия проведения специальной военной операции; проблемы проведения СВО под влиянием внутренних и международных факторов, а также техно-логии, механизмы и средства повышения действенности ее информационно-аналитического обеспечения.
Монография может представлять интерес для научных сотрудников и специалистов в области политологии, социологии, истории, международных отношений и регионоведения, а также для руководителей органов управления федерального, регионального и муниципального уровней. Думается, что настоящая монография вызовет интерес и у широкого круга читателей.
Работа выполнена в рамках государственного задания Министерства науки и высшего образования Российской Федерации по теме: «Проблема доверия молодежи к общественным и государственным институтам в контексте обеспечения национальной безопасности в условиях проведения специальной военной операции (региональный аспект)») (FSWZ – 2023-0031).
ОГЛАВЛЕНИЕ
Сведения об авторах
Вступление
Глава 1. Социально-политические настроения студенческой молодежи в условиях СВО (на примере Республики Мордовия)
Глава 2. Региональные преференции молодежной политики Республики Татарстан
Глава 3. Влияние самооценки потребительских возможностей на гражданскую позицию и политические симпатии студенческой молодежи (на примере Нижегородской области)
Глава 4. Активности студенческой молодежи: направленность и факторы
Глава 5. От унификации к дифференциации: русский язык как маркер политических процессов
Глава 6. Локально-территориальные факторы миграционных настроений в студенческой среде
Глава 7. Возможности музейной педагогики в формировании патриотического отношения молодежи к специальной военной операции
Глава 8. Проект «Конкордия (согласие)» как фактор повышения доверия к власти
Глава 9. Культура доверия молодежи к государству и обществу в условиях специальной военной операции (СВО)
Глава 10. Влияние культурных кодов России на доверие молодежи к политическим институтам
Глава 11. Поколение 5G и доверие молодежи к традиционным политическим и общественным институтам
Глава 12. Отношение студенческой молодежи нижегородских вузов к власти и политике
Глава 13. Доверие молодежи к власти в контексте новой реальности
Глава 14. Конструирующие факторы и их влияние на доверие молодежи к институтам государственной власти
Глава 15. Процессы социальной адаптации детей – вынужденных мигрантов из регионов Новороссии и Украины
Глава 16. Влияние общероссийской идентичности на доверие молодежи к власти
Глава 17. Государственные источники информации и использование VPN-сервисов в патриотическом воспитании молодежи
Глава 18. Лингвистические аспекты формирования доверия молодежи к власти ……. 230 Глава 19. Взаимодействие и взаимовлияние становления и укрепления государственности и национальной идентичности
Глава 20. Этноконфессиональные факторы в формировании гражданской идентичности
Глава 21. Вопросы совершенствования системы социальной поддержки многодетных семей (на примере Нижегородской области)
Глава 22. Власть дискурса и дискурс власти в контексте безопасности национальной идентичности
Глава 23. Технология изучения общественного доверия методом комбинации вопросов и построения интегрального индекса лояльности
Глава 24. Специфика трансформации социально-политической коммуникации в РФ в контексте проведения СВО и формирования новых трендов мировой политики
Глава 25. Исследование участия российских студентов в международной выставке-форуме «Россия»
Глава 26. Студенческая семья: проблемы и перспективы
Заключение
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Вагапова Фирдаус Габдуллазяновна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры международных отношений, мировой политики и дипломатии Института международных отношений, истории и востоковедения Казанского (Приволжского) федерального университета (ИМОИиВ КФУ), советник Управления делами ФАДН России (гл. 2).
Воронов Виктор Васильевич, доктор социологических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра изучения регионов России Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (гл. 15).
Голубева Надежда Александровна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры романо-германской филологии, ведущий научный сотрудник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 22).
Горюнова Анна Андреевна, лаборант-исследователь Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов», аспирант Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 13; 17; 18).
Дождиков Антон Валентинович, кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института социально-политических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (гл. 25).
Жукова Лидия Сергеевна, кандидат педагогических наук, доцент, заместитель директора Института непрерывного образования Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 13).
Кувакова Ирина Михайловна, кандидат социологических наук, доцент, профессор кафедры экономики труда и управления персоналом Академии труда и социальных отношений (г. Москва), ведущий научный сотрудник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 8).
Капацинская Варвара Михайловна, кандидат педагогических наук, доцент, директор Нижегородского института Международного инновационного университета (гл. 7).
Куконков Павел Иванович, кандидат социологических наук, профессор, старший научный сотрудник Приволжского филиала ФНИСЦ РАН (гл. 4; 6; 26).
Кочкуров Александр Сергеевич, аспирант кафедры философии, общественных коммуникаций и туризма Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 9).
Кузнецова Юлия Андреевна, студентка Приволжского филиала (Нижний Новгород) Российского государственного университета правосудия (гл. 19).
Лаврентьев Александр Рудольфович, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой государственно-правовых дисциплин Российского государственного университета правосудия (Приволжский филиал) (гл. 21).
Лубяной Максим Сергеевич, кандидат философских наук, директор Научно-исследовательского Института проблем социального управления (гл. 23).
Мартыненко Александр Валентинович, доктор исторических наук, профессор Мордовского государственного педагогического института им. М. Е. Евсевьева (гл. 1).
Никитин Александр Всеволодович, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры философии, общественной коммуникации и туризма, старший научный сотрудник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 9; 10; 17; 18; 19).
Павлов Михаил Юрьевич, лаборант-исследователь научно-образовательного центра дизайна и проектирования инновационной среды дополнительного образования Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 14).
Рогожина Евгения Михайловна, кандидат политических наук, доцент кафедры международных отношений и зарубежного регионоведения Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова, профессор Академии военных наук РФ (гл. 24).
Рудакова Екатерина Константиновна, доктор политических наук, доцент, доцент кафедры международных отношений и зарубежного регионоведения, ведущий научный сотрудник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 11).
Рыжов Игорь Валерьевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории и политики России Института международных отношений и мировой истории Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского, действительный член (академик) Академии военных наук РФ (гл. 24).
Самсонов Андрей Иванович, научный сотрудник Приволжского филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (ФНИСЦ РАН) (гл. 3; 12; 23).
Седаев Павел Валерьевич, кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой философии, общественных коммуникаций и туризма Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 9).
Сенюткина Ольга Николаевна, доктор исторических наук, профессор, начальник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Историческая компаративистика, регионоведение и развитие восточноазиатских территорий» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 20).
Соколов Роман Николаевич, лаборант-исследователь Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 14; 16).
Старкус Пятрас, аспирант, ассистент кафедры истории и мировой политики Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова (гл. 13).
Устинкин Сергей Васильевич, доктор исторических наук, профессор, начальник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова, директор При-волжского филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН (гл. 3; 6; 7; 8; 9; 10; 12).
Фоменков Артём Александрович, доктор исторических наук, доцент кафедры социально-политических коммуникаций Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского, старший научный сотрудник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 7).
Чичерина Юлия Владимировна, кандидат педагогических наук, доцент, директор Института непрерывного образования Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 14).
Широкалова Галина Сергеевна, доктор социологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Приволжского филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, ведущий научный сотрудник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изучение мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова (гл. 5; 26).
ВСТУПЛЕНИЕ
В настоящее время в социальных науках нет точного определения понятий «политического доверия», «доверия к власти», «доверия к лидеру», «культура доверия», «психология доверия» (Рыбчак П. Н. Доверие как категория политологического анализа // Управленческое консультирование. 2015. № 9 (81). С. 164–174; Глебов Н. А., Некрасова С. М. Проблема доверия населения к органам власти в России // Исследования молодых ученых: Материалы XVI Международной научной конференции / под ред. И. Г. Ахметова [и др.]. Казань: Изд-во ООО «Издательство Молодой ученый», 2021. С. 59–62), «экономика доверия», «социология доверия»1. Данные дефиниции связывают чаще всего с воле-изъявлением населения, его ожиданиями, ценностными установками (политическое и экономическое доверие); отношением к различным социальным объектам (социальным стратам, организациям, институтам); с деятельностью социально-политического актора, который рассматривается как проявление доверия / недоверия (доверие к политическому лидеру и т. д.); с ситуацией риска в процессе принятия решений (культура управления и т. д.) (Черницына Е. Н. Политическое доверие: как его измерить? // Государственное управление. Электронный вестник. 2016. № 54. С. 130–145; Купрейченко А. Б. Психология доверия и недоверия. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008. 564 с.2).
Если же анализировать теоретические концепты и парадигмы, то в теории коммуникации основу доверия населения составляют такие ее компоненты, как надежность коммуникатора; аргументация и доказательность представленной информации; возможность проверки предоставленных фактов; степень открытости / закрытости источников информации.
В психологии доверие – установки, убеждения и ожидания; психические состояния, опираясь на которые социально-политический субъект прислушивается к чужому мнению, рассматривая его как авторитетное. С этой точки зрения доверие включает в себя эмоциональные состояния; чувства, такие как обожание, восхищение, любовь, часто носящие иррациональный характер; и рациональные осмысления последствий верности, принятия присяги, перспективности, выгодности того или иного поведения.
В политической науке и практике доверие характеризуют отношения властных структур с обществом, которые могут строиться на силе, интересе, манипуляции или носить сложно-комбинированный характер. При этом общество, доверяющее власти, лояльно к проводимой ею политики – поддерживает власть, разделяет объявленные планы развития государства и общества, пути достижения поставленных целей и задач; готово нести тяготы выбранного пути развития. В противном случае проведение каких-либо преобразований, защита национальных интересов или обеспечение национальной безопасности страны невозможны, поскольку они не находят поддержки у общества. Поэтому механизмы формирования доверия, его развития и поддержания, измерения в политике чрезвычайно важны (Юнацкевич П. И., Чумаков Н. Л. Методика оценки доверия высшим должностным лицам и органам исполнительной власти. Санкт-Петербург: Институт нравственной культуры, 2022. 20 с.3).
В социологии и политической социологии широко используется подход Э. Дюркгейма, связывавшего доверие с социальной солидарностью, а также A. Гидденса, рассматривавшего доверие к власти в контексте его персонификации, как личное доверие / недоверие и общественное институциональное – к общественным организациям и социальным институтам (Giddens A. Beyond Left and Right: The Future of Radical Politics. Stanford, Calif.: Stan-ford University Press. 1994. 292 р.4).
Ф. Фукуяма и П. Штомпка связывают доверие с системой ценностей, характеризуя его как «ожидания, которые формируются внутри определенных сообществ и социальных групп». Распространение доверия инициирует формирование социального капитала, которое создается и передается за счет традиций, норм, религии и других культурных механизмов (Штомпка П. Доверие – основа общества. М.: Логос, 2012. 445 с.; Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. М.: ООО «Издательство ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2004. 730 с.5).
Таким образом, концепт «доверие» отражает, на наш взгляд, прежде всего ожидания от поведения других субъектов политики, граждан, руководителей, политических лидеров, партий (микроуровень доверия) или социальных групп, институтов (макроуровень доверия), то есть отношений во всех сферах общественной жизни в системе «власть – народ – личность». В целом доверие в политике – один из важнейших факторов, поддерживающих интегрированность и устойчивость государства и общества (Козырева П. М., Смирнов А. И. О границах политического доверия // Власть. 2014. № 5. С. 5–10).
В этом смысле можно сравнивать не только эффективность функционирования политических систем и режимов, но и говорить, изучать, выделять элементы «культуры доверия» между властью, элитами, лидерами, социальными стратами, государством и институтами гражданского общества. Что же касается количественной и качественной оценки эффективности деятельности власти, органов государственного управления, то ключевые показатели эффективности губернаторов, например, утверждаются президентом РФ, а методы расчетов устанавливаются Правительством РФ. Количество показателей оценки эффективности неоднократно менялось. В 2007, 2012, 2017, 2019 гг. и, наконец, 4 февраля 2021 г. В. В. Путин подписал новый указ «Об оценке эффективности работы губернаторов», в котором теперь 20 критериев: доверие к власти; численность населения субъекта РФ; ожидаемая продолжительность жизни; уровень бедности; доля граждан, систематически занимающихся физической культурой и спортом; уровень образования; эффективность системы выявления, поддержки и развития способностей и талантов у детей и молодежи; доля граждан, занимающихся добровольческой и волонтерской деятельностью; условия для воспитания гармоничной и социально ответственной личности; число посещений культурных мероприятий; количество семей, улучшивших жилищные условия; объем жилищного строительства; качество городской среды; доля дорожной сети в крупнейших городских агломерациях, соответствующих нормативам; качество окружающей среды; темпы роста реальной средне-месячной зарплаты; темпы роста реального среднедушевого денежного дохода населения; темпы роста физического объема инвестиций в основ-ной капитал, за исключением инвестиций инфраструктурных монополий и бюджетных ассигнований федерального бюджета; численность занятых в сфере малого и среднего предпринимательства, включая индивидуальных предпринимателей и самозанятых; «цифровая зрелость» в сфере здраво-охранения, образования, городского хозяйства, строительства, общественного транспорта, подразумевающего использование ими отечественных информационно-технологических решений (Доверие к власти стало первым критерием эффективности работы губернаторов // Интерфакс. 04.02.2021. URL: https://www.interfax.ru/russia/749460 (дата обращения: 09.10.2024).
Как видим, доверие населения к исполнительной власти, губернаторам, зависит от выполнения ими совокупности связанных между собой критериев. «Доверие к власти» не имеет единой методики расчета и является композитом оценки общественного мнения в отношении достижения исполнительной властью национальных целей развития.
Эксперты-политологи считают, что «реальное» качественное измерение доверия населения к власти – проведение нормальных выборов; явка избирателей; легитимность выборов; уровень поддержки правящей партии; рост или снижение поддержки оппозиционных сил и партий; протестный потенциал общества; приход в парламент новых социально-политических сил; число обращений граждан в государственные органы, к политическим партиям, НПО и другие критерии.
Юристы-правоведы ведут дискуссию о критериях эффективности законодательной власти (Злобина Е. А. Критерии оценки эффективности законодательной власти // Юридиче-ская наука 2023. № 5. С. 245–249). Кроме того, для оценки эффективности государственного аппарата используется индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), который оценивает качество жизни в стране или регионе по таким показателям, как уровень дохода, доступность образования, продолжительность жизни (Горшков А. Новые критерии оценки эффективности власти // Проза.ру. 2023. URL: https://proza.ru/2023/08/02/975 (дата обращения: 11.10.2024).
Согласно Постановлению Правительства РФ от 17.12.2012 г. № 1317, деятельность местных органов власти оценивается населением по следующим критериям: удовлетворенность населения организацией транспортного обслуживания, жилищно-коммунальными услугами, качеством автомобильных дорог, уровнем организации теплоснабжения, водоснабжения, электроснабжения, газоснабжения (в процентах от числа опрошенных). Очевидно, что указанные показатели не отражают полного спектра деятельности органов местного самоуправления, поэтому субъекты Российской Федерации расширяют список показателей, подлежащих оценке населения.
В частности, согласно Постановлению Правительства Нижегородской области, проводятся исследования удовлетворенности населения по следующим вопросам: качество дошкольного образования; качество общего образования; качество дополнительного образования детей; ЖКХ; информационная открытость органов местного самоуправления городского округа, муниципального района; качество предоставляемых услуг в сфере культуры; качество культурного обслуживания (Правительство Нижегородской области, распоряжение от 20 марта 2013 г. №546 «Об оценке эффективности деятельности органов местного самоуправления городских округов и муниципальных районов Нижегородской области» (с изменениями на 17 июля 2019 г.). URL: https://minec.nobl.ru/documents/active/202878/ (дата обращения: 11.10.2024).
В представленной вашему вниманию монографии, авторами которой являются научные сотрудники международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, а также наши партнеры из Федерального научно-исследовательского социологического центра (ФНИСЦ) РАН, Института стратегических исследований (ИСИ) АН РБ, Научно-исследовательского института проблем социального управления, научно-исследовательских университетов Москвы, Нижнего Новгорода, Казани, Саранска, Бишкека (Киргизско-Славянский университет), исследуется культура доверия учащейся молодежи Нижегородской области к органам власти и институтам гражданского общества в период проведения специальной военной операции (СВО) (Работа выполнена в рамках государственного задания Министерства науки и высше-го образования Российской Федерации по теме: «Проблема доверия молодежи к обще-ственным и государственным институтам в контексте обеспечения национальной без-опасности в условиях проведения специальной военной операции (региональный аспект)») (FSWZ – 2023-0031).
Материалы коллективной монографии представляют результаты второго этапа выполнения государственного задания Министерства науки и высшего образования Российской Федерации. Если в 2022–2023 гг. исследовались факторы и механизмы влияния государства и общества на учащуюся молодежь, их эффективность и общественно-политические предпочтения молодежи, то в 2023–2024 гг. главное внимание исследователей было обращено, во-первых, на анализ трансформации стратегии российских вооруженных сил по достижению целей СВО; во-вторых, на проблемы повышения эффективности информационно-аналитического сопровождения СВО; в-третьих, на формирование культуры доверия населения страны, прежде всего учащейся молодежи, к органам власти, государственному управлению и институтам гражданского общества.
Что же нового удалось выявить при изучении отечественной и зарубежной историографии, а также баз эмпирических данных социологических исследований, опросов, проведенных сотрудниками лаборатории и нашими партнерами?
1. В последнее время в отечественной и зарубежной историографии появилось значительное количество работ, посвященных анализу такого общественного явления и политической категории, как война, в которых переосмысливаются труды К. Клаузевица, А. Жомени, Сунь-Цзы, Л. Гарта, К. Грея, М. Калдор, Е. Месснера, Н. Медема, Н. Головина, А. Снесарева, А. Свечина и других военных теоретиков, не утративших своей актуальности. Вместе с тем во всех публикациях на эту тему подчеркивается мысль о том, что современную войну нужно мыслить иначе, исследовать доминирующие тенденции «новых войн», «ассиметричных», «прокси», «сетицентричных», «гибридных», «низкоинтесивных», «консциентальных», «информационных» и других Калдер Мери. Культура новых войн // Философско-культурный журнал «Логос». 2019. Т. 29. № 3. С. 9–29. URL: http://intelros.ru/pdf/logos/2019_03/Logos%203-2019_ Press-9-29.pdf (дата обращения: 12.10.2024); Махнин В. Л. О законах и формах войны // Вестник академии военных наук. 2024. № 2 (87). С. 45.
Как известно, традиционная война означает победу в силовом противоборстве с помощью уничтожения вооруженных сил противника до того состояния, когда они оказываются не способными оказывать сопротивление. Той же цели служат захват территорий, ресурсов и населения противоборствующей стороны.
Анализ риторики первоначального периода СВО свидетельствует, что российское политическое военное руководство таких целей не ставило. Об этом же говорят и переговоры, которые велись в 2022 году в Турции, на которых были согласованы условия прекращения СВО. О неоднократно сорванных переговорах с Украиной В. В. Путин заявлял на пресс-конференции, посвященной итогам саммита БРИКС в Казани. Другими словами, российское руководство неоднократно демонстрировало готовность к урегулированию конфликта, решению всех спорных проблем, «перезагрузке» российско-украинских отношений.
Затем, в силу ряда объективных и субъективных факторов, российская стратегия достижения поставленных целей СВО трансформировалась. К числу наиболее существенных факторов, повлиявших на ее трансформацию, следует отнести просчеты и ошибки в оценке внутренней антивоенной консолидации украинских элит и населения; недооценка, с одной стороны, лидерских качеств и политического авантюризма В. Зеленского, с другой – его полного морального разложения, абсолютной зависимости от США, переоценка возможности наших внутриукраинских конфидентов; недооценка масштабов и решительности в поддержке неофашистского ре-жима Украины США, НАТО, ЕС, коллективным Западом, поставившим перед собою цель – нанести России стратегическое поражение.
В чем же тогда заключался замысел СВО и как трансформировалось ее содержание под влиянием вышеуказанных факторов?
Причинами выбора СВО как организационного формата было, думается, то обстоятельство, что изначально планировалась комбинация как чисто военной, так и «специальной», т. е. агентурной, разведывательной, контрразведывательной, информационной, социально-экономической, политической и дипломатической ее составляющей. В этом и заключалось качественное отличие СВО от традиционной войны. Это отличие диктовало логику победы и не только военными средствами на линии боевого соприкосновения, но решение задач операции инновационными средствами, динамическими ударами в связке с невоенными мерами (Головачев М. СВО. Клаузевиц и пустота. Политологический анализ операции и боевых действий. М.: Книжный мир, 2023. 296 с.; Махнин В. Л. Эволюционные изменения в характере войны // Вестник академии военных наук. 2023. № 4 (85). С. 5–10). Так называемая «доктрина Герасимова», положенная в основу стратегии СВО, предполагала начало военных действий группировкой войск мирного времени; высокоманевренный характер наступления; поражение критически важных объектов противника в короткие сроки; массированное применение высокоточного оружия и сил специальных военных операций; удары по врагу по всей глубине его территории. Как видим, не все замыслы удалось реализовать. Мы разделяем точку зрения М. Головачева о том, что начальный этап СВО, по сути дела, представлял из себя блицкриг на основных украинских направлениях с попыткой смены власти в Киеве на пророссийскую. После неудачных попыток штурма Киева и Харькова эти планы были оставлены. Стамбульские договоренности должны были подвести итог данному этапу СВО. Затем было отведение войск из-под Киева, Сум, Черигова; сосредоточение усилий на освобождении Донбасса, назначение командующего СВО; объявление в РФ частичной мобилизации. окончательный перевод операции в армейский формат и введение ограниченного военного положения на отдельных территориях; постепенный переход к оборонительной войне с акцентом на освобождении ЛДНР.
После определенных военных успехов Украины, развернутых ею диверсионно-террористических действий началась волнообразная эскалация конфликта (Головачев М. СВО. Клаузевиц и пустота. Политологический анализ операции и боевых действий. М.: Книжный мир, 2023. 296 с.; Махнин В. Л. Эволюционные изменения в характере войны // Вестник академии военных наук. 2023. № 4 (85). С. 5–10).
Коллективный Запад сделал много, чтобы не дать увести боевые действия на Украине в их изначально планируемое специальное состояние. США и их союзники придали конфликту на Украине глобальный, геополитический, цивилизационный характер; использовали в гибридной войне против РФ стратегию удушения, которая предусматривает постепенный переход от ненасильственных действий в политической, социально-экономической, информационно-психологической сферах к военно-силовым операциям, растянутым на длительное время и реализуемым с разной степенью интенсивности; придали конфликту диффузный характер, в котором используются все неядерные средства, формы и методы войны в качестве катализатора операции с целью ускорения развала Российского государства; важное значение имеет опосредованный характер конфликта за счет стратегии войны чужими руками или «прокси-войны» в качестве инструмента, позволяющего замаскировать истинного агрессора (Барташ А. А. Вопросы теории гибридной войны. М.: Горячая линия – Телеком, 2023. 324 с.).
Если же говорить о внутренних политических причинах сбоя в реализации российской стратегии, то очевидна роль человеческого фактора и его проявлений в формате некомпетентности (смещение министра обороны Сердюкова), коррупции (арест всех заместителей Шойгу), государственной измены (мятеж Пригожина), имитационной деятельности части элиты, предательства в макрополитических и военных процессах представителей элиты, ориентированной на либеральные ценности и коллективный Запад (Новые вызовы и угрозы в РФ в условиях локальных и глобальных трансформаций: монография кол. авторов; под ред. С. В. Устинкина, А. В. Никитина, М.: РУСАЙНС, 2023. С.10–36).
В результате сила тяжести СВО сместилась в военную сферу. Сегодня российское руководство многое делает, чтобы изменить баланс военных и невоенных средств и вернуть термину СВО полновесный термин «специальная».
Конечной точкой СВО по-прежнему являются демилитаризация и денацификация украинского политического режима. Достижение этой цели возможно только при полной капитуляции и последующей ликвидации «бандеровщины».
Демилитаризация будет означать отказ от ведения войны, разоружение, утилизацию вооружения, запрет на его производство, ликвидацию военных укреплений, невозможность иметь вооруженные силы. Она произойдет только в случае полного разгрома ВСУ, т. к. неофашистское руководство сегодняшней Украины добровольно на такие меры не пойдет. К тому же какое-либо компромиссное урегулирование конфликта с укра-инским руководством, лишенным Западом всякой политической субъектности, нельзя будет воспринимать как надежное и гарантированное )Гаврилов А. Д., Грудинин И. В, Майбуров Д. Г., Новиков Д. А. Два года СВО: некоторые итоги, вероятные перспективы // Вестник академии военных наук. 2024. № 2 (87). С. 61).
Денацификация Украины должна включать запрещение неонацистских движений и групп, эта задача может быть решена новой государственной властью на законодательном уровне, при безоговорочной замене действующего бандеровского режима.
Осознавая неизбежность потери власти, режим В. Зеленского будет держатся за нее до конца, отвергая любые варианты мирного урегулирования. Западная поддержка Украины также будет вестись до полного истощения внутренних ресурсов страны.
В связи с этим у России остается один выход – полностью ликвидировать нынешнюю украинскую государственность как источник неизбежного возрождения неонацизма и возобновления всего перечня угроз национальной безопасности РФ в случае сохранения этого государства даже на части его территории.
Скорее всего ликвидация Украинского государства будет сопровождаться его территориальным разделом. В случае отсутствия решительных победных изменений на фронте, трактуемых экспертами как позиционный тупик, наиболее вероятным видится затяжной характер конфликта. Средний срок подобных столкновений в мировой практике составляет 7 лет (Устинкин С. В., Никитин А. В. К постановке проблемы преодоления конфронтации в гражданской войне (внутренние и международные аспекты) // Российские исследования. 2024. № 2. С. 108–123).
Надежда на дипломатическое урегулирование конфликта, путем переговоров с Западом, бесперспективна, учитывая опыт Минских соглашений. Необходимо обеспечить убедительное превосходство боевой мощи группировки Вооруженных сил РФ на фронте СВО для достижения поставленных стратегических целей.
2. В России накоплен значительный опыт информационно-аналитического обеспечения ведения подобного рода войн и вооруженных конфликтов, причем этот опыт имеет и положительные и негативные примеры.
В качестве примера негативного опыта можно использовать события Первой мировой войны с высочайшим уровнем патриотического подъема на ее начальном этапе, превратившемся через несколько лет войны из-за предательства политических элит и масштабной дестабилизации внутриполитической ситуации, при активном вмешательстве внешних сил, в свою противоположность. В результате война, начавшаяся как отечественная, превратилась сначала в империалистическую, затем, после подписания Брестского мирного договора, в гражданскую, продолжавшуюся шесть лет и по своей ожесточенности превзошедшую мировую (Устинкин С. В. Трагедия белой гвардии: монография. Н. Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та им. Н. И. Лобачевского, 1995. 404 с.).
Вторая мировая война, ставшая для СССР Великой Отечественной, напротив, является непревзойденным образцом единения органов государственного, партийного и военного управления с населением страны, что во многом было следствием эффективной идеологической, партийно-политической, агитационно-пропагандистской работы ВКП(б), партийно-политических органов Советских вооруженных сил на фронте и в тылу.
Сегодня стало аксиомой, что без информационно-аналитического обеспечения даже хорошо оснащенные и обученные войска терпят поражение. И если масштабы СВО не сопоставимы с Первой мировой и Великой Отечественной войнами, то по своему влиянию на мировые политические процессы, она имеет не меньшее значение, поскольку речь идет о том, каким по ее итогам будем мировой порядок и какова в этом мировом порядке будет роль России (Бочарников И. В. Приоритетные направления информационно-аналитического обеспечения СВО // Вестник академии наук. 2022. № 4 (81). С. 46–48).
Между тем значительное количество экспертов по информационным и когнитивным войнам отмечают серьезные просчеты в соответствующем сопровождении (СВО Овсянникова О. А. Противоборство в информационной войне на примере украинского кризиса // Вестник академии наук. 2022. № 2 (79). С. 37–41).
Постепенно ситуация с информационно-аналитическим обеспечением проведения СВО и противодействия вражеской пропаганде, очищения госаппарата от имитаторов и коррупционеров, науки и образования от иноагентов меняется в лучшую сторону. На телевидении заслуженной популярностью пользуются у зрителей такие передачи, как «Большая игра» В. А. Никонова, Д. Суслова, Д. Саймса; «Время покажет» А. Г. Шейнина; «60 минут» Е. Попова, О. Скабеевой; «Бесогон» Н. Михалкова; «Вечер с Соловьевым»; «Право знать» Д. Куликова и другие. Активизировали агитационно-пропагандистскую деятельность антилиберальный информационно-аналитический центр «Изборский клуб» А. Проханова; международный дискуссионный клуб «Валдай» Ф. Лукьянова, А. Быстрицкого; центр научной политической мысли и идеологии «Центр С. Сулакшина»; Высшая политическая школа имени Ивана Ильина А. Дугина. В культуре, искусстве и на эстраде усиливается государственно-политическая составляющая программ, передач, концертов и представлений. В целом можно сказать, что размежевание на государственников и радикальных либералов и самоочищение (бегство за границу иноагентов и космополитов) мастеров культуры и искусства в России свершилось. Разумеется, есть неопределившиеся, «ждуны», пытающиеся усидеть на двух стульях, скрытые до поры, «спящие» иностранные агенты. Морально-политическое и идейное наследие перестроечных и «святых» 90-х годов, внедряемое в массовое сознание граждан и российских элит с помощью изощренных когнитивных технологий, зарубежного финансирования НПО, всесторонней поддержки прозападной оппозиции, давшее ядовитые всходы, тяжело преодолеть сразу, тем более что в мировой массмедиа преимущество Запада очевидно. США и их сателлиты в преддверии прогнозируемого столкновения с Россией основательно зачистили свою информационную сферу, запретив не только подразделения российских информационных агентств, но и любых структур, хоть как-то выбивающихся из радикально-либеральной прозападной парадигмы, ЛГБТ-повестки и русофобских мировоззренческих установок. В политическом пространстве Запада утвердились принципы и нормы либерального тоталитаризма, «культуры отмены» с его полным контролем информационной сферы (Никитин А. В., Орлинская О. В., Седаев П. В., Устинкин С. В. и др. «Культура отмены»: причины трудностей развития в России // Власть. 2022. № 3. С. 70–79).
Мало кто в мире способен противостоять такому информационному прессингу. Этим и объясняется поддержка антироссийских акций на уровне Генеральной ассамблеи ООН и на других международных площадках (Устинкин С. В., Никитин А. В. Гуманизм и современное олимпийское движение // Координаты современной урбанстики: новые гуманитарные перспективы. В 2 т. М.: «Инфра-М», 2023. Т. 2. С. 241–245).
Крайне важным в этой связи является разработка и реализация скоординированной на государственном уровне с институтами гражданского общества, культурными и образовательными организациями страны политики освещения событий в зоне проведения СВО, а также враждебных по отношению к России действий стран коллективного Запада.
Следующим этапом работы в этом направлении должна стать координация информационно-аналитических акций с нашими союзниками по БРИКС, ШОС, Евразийскому союзу, ОДКБ и другим организациям. Последний саммит БРИКС в Казани показывает, насколько это может быть действенно для формирования многополярного мира. Россия должна занимать наступательную позицию, вспомнить и использовать опыт и технологии СССР по продвижению социалистической идеологии, поддержке национально-освободительных движений, пропаганде и контрпропаганде, которые до момента предательства части советских элит были весьма эффективны. В любом случае для победы над противником в лице США и их европейских и украинских ставленников необходимо обеспечить наше мировоззренческое и ценностное превосходство. Российские информационно-аналитические центры А. Дугина, А. Проханова, Р. Лукьянова, С. Кургиняна в состоянии это сделать. Что же касается СВО по денацификации и демилитаризации Украины, необходимо осознать и поставить в центр всей информационно-аналитической и пропагандистской работы по обеспечению операции, что страна ведет полномасштабную войну с нацизмом, его последователями, потомками и идейными вдохновителями. Это продолжение Великой Отечественной войны и именно так она должна восприниматься в российском обществе (Бочарников И. В. Приорететные направления информационно-аналитического обеспечения СВО // Вестник академии военных наук. 2024. № 4 (81). С. 47–53).
Тем более что именно по отношению к событиям Великой Отечественной войны, как показывают социологиче-ские исследования, позиция российской молодежи, среднего и старшего поколения практически полностью совпадают (Устинкин С. В., Морозова М. Н. Историческая память как фактор обеспечения стабильности Российского государства и общества // Власть в XXI веке. Социокультурные аспекты политических процессов: монография / Под ред. М. И. Рыхика, А. Н. Фортунатова. Нижний Новгород: ННГУ, 2020. С. 59–78).
3. Факторы и механизмы влияния государства и общества на молодежь давно и плодотворно исследуются специалистами разного профиля. В РФ к наиболее существенным факторам и средствам воздействия на молодежь обычно относят институты образования, политические институты, семью, друзей, формальные и неформальные коллективы, СМИ, интернет, социальные сети, формирующие у молодежи установки ценностного сознания, а также определяющие основания и критерии этнокультурной и гражданской идентичности. Роль и значение отдельных факторов не остаются неизменными, меняются с течением времени под влиянием внутри- и внешнеполитических процессов. СВО и связанные с ней изменения внутри страны и на международной арене серьезно изменили как иерархию факторов, влияющих на молодежь, так и ее отношение к экономической и политической системам РФ, повлияли на доверие молодежи к основным государственным и общественным институтам страны.
(Основные понятия протестного настроения молодежи, протестного потенциала и политической активности молодежи до начала СВО в ряде регионов России получили освещение в работах Е. Б. Марина, О. Ю. Гаранина, Н. А. Николаевой, И. П. Леконцева Марин Е. Б. Молодежные протестные настроения в Приморском крае (на примере студенчества) // Вестник института социологии. 2018. № 26. С. 63–82; Гаранин О. Ю. Протестная активность российской молодежи в условиях обострения глобальных и региональных модернизационных рисков // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 4. История. Регионоведение. Международные отношения. 2009. № 2. С. 137; Николаева Л. А. Факторный анализ признаков социальной активности современного студенчества как показатель конфликтологической компетенции // Актуальные вопросы кадрового и образовательного менеджмента. Сб. научных статей / Отв. ред. Н. В. Соловова. Самара: Самарский госуниверситет. 2015. С. 30–38; Леконцев И. П. Бедность в России: официальная статистика и результаты социологических опросов ВЦИОМ. Мониторинг общественного мнения // Экономические и социальные перемены. 2016. № 2. С. 111).
Особенности протестных настроений московской молодежи в 2021 году исследовались М. В. Вардикян, А. А. Николаевой, И. А. Савченко, которые пытались выявить отношение школьников и студентов к действующей политической власти и политическому режиму и пришли к выводу о том, что молодые люди в целом лояльны, поддерживают существующий политический режим РФ, но при этом значительная часть молодежи (78,5 %) не устраивает экономическая обстановка в стране, причем для улучшения и стабилизации положения в данной сфере молодые люди считают допусти-мой резкую смену политического курса (56,6 %) (Вардикян М. С., Николаева А. А., Савченко И. А. Социологическое исследование протестных настроений современной молодежи // Власть. 2021. № 01 (29). С. 118–121).
В работах М. К. Горшкова, М. Ф. Черниша, Р. Вадаева, В. С. Комаровского и других на основе данных социологического исследования, про-веденного до начала СВО, анализируются представления учащейся молодежи о желаемом образе страны в исторически обозримой перспективе 20–25 лет, выясняется, что необходимо, по их мнению, изменить в стране, чтобы она смогла адекватно ответить на вызовы современности и занять достойное место среди развитых стран мира. При этом большинство респондентов были настроены на перемены, которые должны «носить кардинальный характер, затрагивая основы внутренней жизни страны (Комаровский В. С. Видение будущего страны российской молодежью: надежда и опасения // Власть. 2021. № 05 (29). С. 187), иначе этой страны просто не будет». Главной же причиной конфликтного потенциала по линии «молодежь – власть», по мнению значительной части студентов, является то, что власть «не уделяет должного внимания решению молодежных проблем», «не создает социальные лифты для карьерного роста молодежи, возможности для ее самореализации и даже откровенного обмена мнениями» (там же. С. 184).
При этом молодежь имеет лучшие качественные характеристики, по сравнению с поколением отцов и дедов: знает иностранные языки, самостоятельна, креативна, амбициозна, ведет здоровый образ жизни, исповедует демократические и политические ценности и готова внести свой вклад в устойчивое развитие России (Радаев В. Миллениалы: как меняется российское общество. М.: Изд. дом Высшая школа экономики, 2019. 221 с.).
Следует отметить и выявленный исследователями разрыв в исповедуемых ценностях по линии «молодежь – старшее поколение» (Комаровский В. С. Видение будущего страны российской молодежью: надежда и опасения // Власть. 2021. № 05 (29). С. 190). Если «отцы» по большей части ориентируются на государство с сильным лидером, обеспечивающее высокий уровень жизни и социальную защиту, то, по мнению студентов, залог успеха страны в будущем в другом – в выходе на авансцену политической и общественной жизни РФ нового поколения со своим видением мира, идеалами и ценностями (там же. С. 191–192).
Именно расхождение в ценностях формирует представление о других принципах политического устройства страны в будущем, что в свою очередь рождает потенциал конфликтного отношения к настоящему и к тем, кто его олицетворяет. Отечественных работ по влиянию СВО на отношения молодежи к институтам государства и общества пока мало.
Отношение населения к СВО на Украине стало своеобразным экзаменом для власти, характеризующим доверие к ней со стороны различных слоев населения. По прошествии более трех лет с момента начала СВО общественное мнение не могло не претерпеть определенных изменений, в том числе и позиция студенческой молодежи. Как показывают материалы исследования, речь, скорее, идет о высоком уровне личной неопределенности среди молодежи, нежели об отказе в поддержке. Относительное большинство (49,9 %) участников опроса считает решение РФ провести СВО на Украине либо однозначно необходимым (26,8 %), либо «скорее» необходимым (23,1 %). Не разделяет эту точку зрения в сумме 18 % от общего числа респондентов.
Исследование показало высокий уровень одобрения студенческой молодежью деятельности основных государственных и общественных институтов.
СВО серьезно повлияло на уровень доверия студенческой молодежи к основным государственным и общественным институтам РФ, способ-ствовало относительной консолидации российского общества: одобряют деятельность президента РФ – 81,7 %, Правительства – 72,2 %, вооружен-ных сил – 80,3 %, органов безопасности – 84,3 %, Государственной Думы – 68,7 %. Противниками этой точки зрения являются 19 % от общего числа участников опроса. В целом 78,1 % респондентов считают общий вектор развития, выбранный страной, правильным. Явное несогласие выразили только 7,3 % участников опроса.
Отношение населения к началу и ходу СВО стало важным фактором, оказавшим влияние на доверие молодежи к власти.
Раскол российского общества, в том числе молодежи, – социально-экономический, идейно-политический, духовно-нравственный – в полной мере еще не преодолен. Однако большая часть студенческой молодежи до-веряет основным государственным и общественным институтам РФ, настроена антизападно, антилиберально, государственно-патриотически, хочет жить и работать в России, внести свой вклад в решение стоящих пе-ред государством и обществом задач.
Устинкин Сергей Васильевич, доктор исторических наук, профессор; начальник Международной междисциплинарной научно-исследовательской лаборатории «Изуче-ние мировых и региональных социально-политических процессов» Нижегородского госу-дарственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова; директор Приволжского филиала Федерального научно-исследователь-ского социологического центра РАН