«Демон побеждённый»
Поэму М. Лермонтова «Демон» точнее было бы назвать строчкой из текста самой поэмы: «Демон побеждённый». Это, во многой мере, облегчило бы постижение её в русской литературе и в народном самосознании уже многими поколениями читателей.
Нам скажут, что не пристало более ста семидесяти лет спустя вносить свои редакторские предложения, тем более в наследие гениального поэта. Всё так. Разумеется, ни о каких редакторских ремарках не может быть и речи. Но подобные прецеденты всётаки были. Так привычно звучит, к примеру, название романа «Герой нашего времени». Между тем как первоначальное, лермонтовское название он имел – «Один из героев нашего времени». Редактор же А. Краевский, один из немногих, понимавший истинный масштаб дарования М. Лермонтова, опубликовавший многие его произведения, предложил иное название романа. И поэт, видимо, согласился с ним. Между тем как Лермонтовское название – более точно. Останься оно таковым, роман избежал бы той неприязни, с которой он был встречен, начиная с царя, писавшего о нём довольно жёстко. И, к сожалению, во многой мере справедливо.
Что же касается поэмы «Демон», то более точным её названием было бы «Демон побеждённый» ещё и потому, что главным героем, основной темой её является вовсе не Демон, о чём в тексте самой поэмы сказано предельно ясно, не допускающем никакой двусмысленности. В то время, как исходя из названия поэмы, подавляющая часть исследовательских усилий была посвящена распознанию Демона: кто он такой есть? Но направлены они были, как правило, не на то, чему посвящена поэма: христианскому пониманию мира…
Итак, о чём же поэма? О Демоне? Не только. Но главным образом о том – как и почему человека соблазняет падший ангел. Это поэма, как сказано в её тексте, о «борьбе всегдашней», то есть о брани духовной, коей не обойти ни одному человеку, приходящему в этот мир. И от исхода которой зависит то, что ждёт человека – погибель или жизнь вечная…Поэма также и о том, почему, по причине каких обстоятельств, какое-то время злой дух торжествует. Пусть и непостоянно, но торжествует, оставляя после себя непоправимые разрушения. В этом смысле поэма М. Лермонтова глубоко, можно даже сказать, абсолютно христианское произведение. Разумеется, не на догматическом и декларативном уровне, а в духовномировоззренческой, сущностной форме. Согласимся с тем, что это и значимей, и важнее, и трудней уяснить, чем только распознание Демона. К тому же в тексте самой поэмы он определён предельно ясно и точно. Ну а тот факт, что падшего ангела поэт называет Демоном, не должно вводить нас в заблуждение, если мы люди истинно верующие, а не фарисеи и начётчики.
Мне представляется, что во всей великой русской литературе нет больше такого произведения как «Демон» М. Лермонтова, в котором бы с такой духовномировоззренческой и поэтической глубиной, христианской точностью была постигнута извечная брань духовная, сопровождающая каждого человека всю его жизнь.
Неслучайно М. Лермонтов так настойчиво работал над «Демоном» – с ранней юности и, по сути, на протяжении всего своего недолгого, но невероятно активного поэтического поприща. Явно, что этой поэме он придавал некое особое значение. По всей видимости, своим «Демоном» гений М. Лермонтова хотел поведать как современникам, так и последующим поколениям соотечественников нечто такое важное, необходимое и неизбежное об устройстве жизни и каждой судьбе, без чего нормального бытия человеческого не бывает…
Но не только в поэме «Демон», но и в большинстве стихотворений и поэм М. Лермонтовым постигнуто поразительно точно христианское миропонимание. И опятьтаки – именно поэтически и художнически, а не догматически и не декларативно, чего, как правило, от поэта ждут люди, недостаточно укоренённые в православной вере.
Были у него объективные причины для столь последовательно отстаиваемого христианского воззрения на мир? Были, что и прорывалось в стихах: «Мир лишился рая» («Демон»), «Век наш – век безбожный» («Сашка»). Ведь уже появлялись «передовые» учения и направления, далёкие от народного самосознания и агрессивные по природе своей. Но поэт не следует безропотно и покорно за этими, неведомо зачем выпавшими нам попущениями. Наоборот, он бесстрашно отстаивает божеское устройство мира. Отстаивает данным ему дарованием пророка, поэтическим гением и такой мощной силой ума и широтой познаний, какие и не снились исповедникам «передовых» учений, построенных на позитивизме, материализме и отрицании духовной природы человека. Здесь таится главная трагедия поэта и человека Михаила Лермонтова, так как здесь, в сфере духовномировоззренческой, а вовсе не в социальной и уж тем более не в бытовой, главным образом он вступает в конфликт с обществом, или, как тогда говорили, со светом. Это – первопричина. А всякие социальные нестроения, житейские неурядицы и бытовые конфликты – уже только следствие её:
Кипел, сиял уж в полном блеске бал;
Тут было все, что называют светом:
Не я ему названье это дал,
Хоть смысл глубокий есть в названье этом;
Моих друзей я тут бы не узнал;
Улыбки, лица лгали так искусно,
Что даже мне чутьчуть не стало грустно,
Прислушаться хотел я – но едва
Ловил мой слух летучие слова,
Отрывки безыменных чувств и мнений –
Эпиграфы неведомых творений!..
«Сказка для детей».
Однако несмотря на то, что творения великого поэта – перед нами, вопреки его текстам, в них находят с одной стороны, «безбожие» и даже «богоборчество», с другой –прямо противоположное – то, что он якобы говорил «на равных с Богом». Более того, есть, как уже видели, даже объявление М. Лермонтова новым русским Богом. Не в образном, а в буквальном смысле слова. Всё это – следствие безверия и пребывания исследователей вне христианского мира. Или же понимание его утилитарно-прагматически. Но поскольку нередко объяснение поэтического мира М. Лермонтова представляют собой попытки постичь его именно с точки зрения духовномировоззренческой и даже богословской, нося при этом лишь декларативный характер, мы обязаны рассмотреть их подробней. А пока возвратимся к поэме «Демон», как уже отмечено, обладающей исключительной христианской точностью.
Как помним, сюжетом поэмы является не столько собственно Демон, сколько трагедия людей, в ней изображённых. Поэт описывает брачный пир, свадьбу, праздник, предполагавший надежду на новую жизнь:
Всегда безмолвно на долины
Глядел с утёса мрачный дом;
Но пир большой сегодня в нём –
Звучит зурна, и льются вины –
Гудал сосватал дочь свою,
На пир он созвал всю семью.
Казалось, ничто не предвещало трагедии. И всётаки, всё заканчивается печально: погибает «жених нетерпеливый», под бременем сомнений и душевных терзаний гибнет и невеста Тамара. Что же стало причиной их гибели и почему счастье не состоялось? Об этом в поэме сказано более чем определённо. Другое дело, что те причины несчастья, о которых писал в поэме поэт, мы не воспринимаем таковыми изза разрушенности системы народных ценностей. Да и понятно. Ведь для поколений читателей, выросших в материалистической и позитивистской среде, духовная сущность человека если и признаётся, то скорее как некая экзотика, а не главная особенность его – выделенность душой и разумом из природы. Или же духовность всецело сводится к церковнодогматической стороне жизни.
Но кто всётаки виноват в том, что счастье молодых не сложилось и все закончилось так печально? Демон? Не в первую очередь. Обратим внимание на то, что свою поэму М. Лермонтов начинает не с собственно её основного трагического сюжета, но с довольно пространной характеристики Демона: «Печальный демон, дух изгнанья, Летал над грешною землёй…». Тем самым он говорит нам о том, что Демон пребывает в мире всегда, вечно, «ничтожной властвуя землей», а вовсе не появился только сейчас, дабы разрушить брачный пир:
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута…
Нет никаких сомнений в том, что Демон – это падший ангел. Привожу его определения, дающиеся в тексте поэмы: «злой дух», «дух изгнанья», «дух порочный», «дух сомненья», «изгнанник рая».
Наконец, в тексте поэмы прямо говорится о Божием проклятии его:
Лишь только Божие проклятье
Исполнилось, с того же дня
Природы жаркие объятья
Навек остыли для меня;
Говорится в поэме и о том, почему он проклят Богом и изгнан из рая. Потому, что утратил веру и любовь, но зато познал злобу и сомненье. Он усомнился в Божием творении мира:
И дик и чуден был вокруг
Весь Божий мир; но гордый дух
Презрительным окинул оком
Творенья Бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.
Но однажды падшему ангелу уже невозможно вернуться в своё прежнее положение и исконное состояние. Вроде бы, можно – ценой погубления чистой, непорочной души. Но и это невозможно. Демон погубляет Тамару. То есть творит новое зло, не достигая своего намерения: «Хочу я с небом примириться». Но примирения не происходит. И погубляет он Тамару, как видно из текста поэмы, обманом. То есть, злая природа Демона остаётся неизменной. И всё зависит от того, как поведёт себя человек, на которого направлено демоническое искушение: устоит пред ним или нет… Подвергается же искушениям и соблазнам каждый человек. Исключений здесь не бывает. Более того, согласно Евангельской мудрости соблазны необходимы, «надобны». Надо полагать – для вразумления: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит» (Евангелие от Матфея, 18,7). В поэме «Демон» и изображается, как соблазн проходит через человека: через жениха, спешащего на брачный пир и – более обстоятельно через Тамару. И какое горе им соблазны приносят. Вот, как следовало бы говорить, – тема поэмы, неизбежность соблазна, а вовсе не Демон. На то он и падший ангел, чтобы творить свое демоническое дело – сеять зло. Иного ему, падшему, на земле не дано. Всё же его порывы вновь постигнуть святыню «любви, добра и красоты», примириться с Небом неосуществимы, или хуже того являются «соблазна полными речами»:
Прикованный незримой силой,
Он с новой грустью стал знаком;
В нём чувство вдруг заговорило
Родным когдато языком.
То был ли признак возрожденья?
Он слов коварных искушенья
Найти в уме своём не мог…
Забыть? – забвенья не дал Бог.
Да он и не взял бы забвенья!..
А это значит, что примирение его с Небом невозможно, так же, как невозможно воскрешение его жертв… Но почему он торжествует? Не потому ли, что:
Он сеял зло без наслажденья,
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья…
(Выделено мной – П.Т.)
Как видим, Демон – давнее, можно сказать, изначальное воплощение злого духа. Что пред его древностью и коварством человек на его кратком земном пути? Как ему быть с этой злой и беспощадной силой? Чем противостоять ей? И тут мы встречаем первую причину той трагедии, которая разыгралась далее, изображенная в поэме.
Жених нетерпеливый спешит на брачный пир. Сам ведёт верблюдов караван с богатыми дарами. В поэме даже не названо его имя. Лишь сказано, что он – «властитель Синодала». Но на брачный пир он живым не попадает. Караван в пути разграблен, и скакун лихой выносит из боя своего господина убитым.
Но прежде этой схватки с грабителями поэт изображает святыню – часовню на дороге и то, как поступил молодой князьжених:
И вот часовня на дороге…
Тут с давних лет почиет в Боге
Какойто князь, теперь святой,
Убитый мстительной рукой.
С тех пор на праздник иль на битву,
Куда бы путник не спешил,
Всегда усердную молитву
Он у часовни приносил;
И та молитва сберегала
От мусульманского кинжала.
Но презрел удалой жених
Обычай прадедов своих.
(Выделено мной – П.Т.)
Вот она – первая причина разыгравшейся драмы: «Но презрел удалой жених Обычай прадедов своих». Не принёс усердной молитвы. То есть, не исполнил долг христианина во свое спасение. Его помыслы были заняты иным:
Его коварною мечтою
Лукавый Демон возмущал:
Он в мыслях, под ночною тьмою
Уста невесты целовал.
Казалось бы, в происшедшей трагедии повинен Демон. Но это не совсем так. Прежде всего – сам жених нетерпеливый, так как воздействие демонов на душу человека не может происходить без его воли и неосознанного согласия. Впрочем, это выходит из двойственной природы человека – как творения духовного и одновременно существа природного и социального, что должно быть соединено органически. Духовная же природа человека, где бессильны земные врачи, должна быть оберегаема особенно, так как, прежде всего, в помыслах и душе зарождаются соблазны и искушения.
Молодой князь, спешащий на брачный пир, пренебрег именно этой, духовной сущностью человека, за что и поплатился гибелью. В подтверждение того, что именно это стало причиной трагедии, сошлюсь на репринтное переиздание – «Христианское учение о злых духах» (М., 1990). Те из христиан, «кои из области духа ниспали под владычество плоти и крови, забыв невидимое и вечное и поработившись видимому и тленному,…представляют удобное вместилище для злых духов». Впрочем, об этом говорится и в самой поэме: «На беззаботную семью Как гром слетела Божья кара» (Выделено мной – П.Т.).
Одно попущение, так или иначе, влечёт за собой другое. Невеста убивается горем: «Упала на постель свою; Рыдает бедная Тамара». И в этот самый трудный для неё час, когда она не вполне совладевала со своей волей, она как будто услышала «Волшебный голос над собой». Причём какойто «чудноновый», возмутивший её мысль. Хотя это вовсе не был глас её Ангелахранителя:
То не был ангел – небожитель,
Её божественный хранитель:
Венец из радужных лучей
Не украшал его кудрей.
И тогда Тамара умоляет отца отдать её в священную обитель, хотя женихи толпою спешили сюда из разных мест. Отдать под защиту Спасителя. Примечательно то, что она намерена уйти в обитель не только с горя, связанным с гибелью жениха, а по другой причине, в связи с неким своеобразным недугом, который она осознаёт в себе вполне определённо:
О, не брани, отец, меня.
Ты сам заметил: день от дня
Я вяну, жертва злой отравы!
Меня терзает дух лукавый
Неотразимою мечтой;
Я гибну, сжалься надо мной!
Отдай в священную обитель
Дочь безрассудную свою;
Там защитит меня Спаситель,
Пред ним тоску мою пролью.
Бедную Тамару родные отвезли в монастырь уединенный. Но и в монастыре недуг её не проходит. Спаситель не спасает её и там:
Но и в монашеской одежде
Как под узорною парчой,
Все беззаконною мечтой
В ней сердце билося, как прежде.
«Волшебный, чудноновый» голос и там является ей:
Уж много дней она томится,
Сама не зная почему;
Святым захочет ли молиться –
А сердце молится ему;
Демон буквально преследует Тамару. И не потому, что он обладает такой силой, которой невозможно противостоять. Но потому, что она сама уже готова для соблазна, так как демоны ничего не могут сделать с человеком против его воли. Сошлюсь снова на «Христианское учение о злых духах»: «Уместен вопрос: могут ли демоны против воли овладевать нашей душой? Отвечает на него св. Кирилл Иерусалимский: «Душа свободна, и диавол хотя может подущать, но не имеет власти принуждать делать чтонибудь против воли».
Главной же отличительной чертой брани духовной является приспособление: «С необыкновенною хитростью и лукавством диавол идёт навстречу нашим желаниям и стремлениям».
Ну а то, что Тамара названа в поэме «грешницей младой» ещё до совершения греха, можно понимать как её греховность в помыслах своих. Или же, как первородный грех. Ведь в «Демоне» даже земля называется «грешной»: «Летал над грешною землей». Первородный же грех следует осознавать в себе, помнить о нём, как готовность противостоять всевозможным тёмным силам и демонам.
Поразительно и то, что Демон прямо говорит Тамаре кто он:
Я тот, чей взор надежду губит;
Я тот, кого никто не любит;
Я бич рабов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы.
Более того, он не скрывает того, что она и нужна ему лишь для того, чтобы примириться с Небом, вернуться в своё прежнее состояние ангела. Даже ценой погубления ее:
Меня добру и небесам
Ты возвратить могла бы словом.
Твоей любви святым покровом
Одетый, я предстал бы там,
Как новый ангел в блеске новом;
И всётаки, несмотря на это, Демон соблазняет Тамару и погубляет её. При этом прибегая к обману. Это происходит тогда, когда терзаемая сомнениями Тамара обращается к высшему и безусловному доводу – к Богу.
Тамара
Нас могут слышать!..
Демон
Мы одне.
Тамара
А Бог!
Демон
На нас не кинет взгляда;
Он занят небом, не землей!
Обман же состоит в том, что воля Бога, несмотря на то, что Его не видел никто никогда, простирается не только на Небо, но и на Землю. Ведь согласно молитве Господней – «Яко на небеси и на земли»… Никакого примирения Демона с Небом не происходит. А погублением Тамары он лишь творит новое зло. Его же благие намерения: «Хочу я с небом примириться, Хочу любить, хочу молиться» осуществлёнными для однажды падшего быть не могут, или же являются новым обманом бедной Тамары.
Поэма «Демон» – творение, что называется, чисто духовномировоззренческое. И нет никаких оснований умалять и принижать его соображениями реальнобытовыми или биографическими. Было бы наивным – фактом обращения к Демону уподоблять его самому М. Лермонтову, а стало быть, порицать поэта. Текст поэмы не даёт для этого никаких оснований. Наоборот это свидетельствует о проницательности поэта, постигшего брань духовную. Но переносить творение духа в область позитивистских воззрений – началось давно. Мог ли, скажем, В. Белинский понять и объяснить «Демона» с его неисправимой «социальностью»? Разумеется, нет. Если уже гораздо позже биограф М. Лермонтова П. А. Висковатов вполне серьёзно поэта уподоблял Демону, с его любовью к чудной девушке, «от коей он ждал спасения»: «В себе видел поэт мрачного Демона, в Вареньке (Лопухиной – П.Т.) ясное, безгрешное существо, которое одно может вернуть его к небесам, то есть к правде и добру… рисует любовь Демона к чистой девушке, то есть свою любовь к Вареньке». Вот так постижение, вот так похвала великому поэту – обозвать его духом зла. При этом биограф словно и не заметил того, что биография поэта абсолютно не совпадает с сюжетом поэмы. Демон ведь не спасается через Тамару, а погубляет её. Не примиряется с Небом, а остаётся один во вселенной, творя новое зло…
Напомним, что впервые биография поэта, написанная П. А. Висковатовым, была издана в 1891 году. И тот факт, что М. Лермонтов посвятил третью редакцию «Демона» Вареньке Лопухиной вовсе не значит, что он изобразил в поэме их жизненную коллизию. Такая же нечуткость биографа к величинам духовным свидетельствует о том, что это были те проявления позитивистских воззрений в объяснении литературы, которые позже обернутся вульгарным социологизмом, то есть полным непониманием образной природы литературы.
Впрочем, в этом суждении о прототипах «Демона» П. А. Висковатов противоречит сам себе: «Но разве можно смешивать создание искусства с лицом, черты которого помогали художнику облекать идею в кровь и плоть!»
Нет ничего удивительного в том, что когда Демон является к Тамаре в келью, полагая, «что жизни новой Пришла желанная пора», посланник рая, херувим, «Хранитель грешницы прекрасной», пытается, но не защищает Тамару:
Дух беспокойный, дух порочный,
Кто звал тебя порой полночной?..
И против отповеди Демона о том, что он здесь владеет и любит – херувим, посланник рая не устоял:
И ангел грустными очами
На жертву бедную взглянул
И медленно, взмахнув крылами,
В эфире неба потонул.
В этом нет ничего удивительного потому, что в согласии с христианским учением о злых духах «ангелы – только наши помощники, а борьбу мы должны вести сами».
И только когда «С одеждой бренною земли Оковы зла с неё ниспали», когда
Ценой жестокой искупила
Она сомнения свои…
Она страдала и любила –
И рай открылся для любви!
Тогда только появляется «Один из ангелов святых», посланец рая:
В пространстве синего эфира
Один из ангелов святых
Летел на крыльях золотых,
И душу грешную от мира
Он нёс в объятиях своих.
На его пути возникает «адский дух», Демон, дабы помешать Ангелу святому: «Каким смотрел он злобным взглядом, как полон был смертельным ядом Вражды, не знающей конца…».
Но Ангел святой на этот раз даёт решительный отпор злому духу и защищает душу Тамары:
Исчезни, мрачный дух сомненья! –
Посланник неба отвечал: –
Довольно ты торжествовал;
Но час суда теперь настал –
И благо Божие решенье!..
Надменный Демон отступает посрамленный, оставаясь как прежде одиноким во вселенной, ища свои новые жертвы. И тем самым остаётся побеждённым, не достигая и даже проклиная свои мечты вернуться на Небо:
И проклял Демон побеждённый
Мечты безумные свои,
И вновь остался он надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви!..
(Выделено мной – П.Т.)
Казалось бы, этим и могла быть завершена поэма «Демон» – торжеством святого духа над злым духом. Но гений М. Лермонтова на этом не останавливается, так как изображает не историю, а брань духовную, которая продолжается в его творениях, вплоть до сегодняшнего дня.
Когда от тех волшебных дней, когда кипела здесь жизнь, остались лишь «зубцы развалины старинной», и не напоминало ничего «О славном имени Гудала, О милой дочери его!», остаётся лишь церковь, храм:
Но церковь на крутой вершине,
Где взяты кости их землей,
Хранима властию святой,
Видна меж туч ещё поныне.
И мимо неё может вновь спешить иной «жених нетерпеливый» или просто путник, идущий на праздник иль на битву. И как знать, – сотворит ли он у этого храма усердную молитву, его оберегающую, не презреет ли обычай прадедов своих? И не повторится ли подобная трагедия?.. А потому и остается сказать словами писаний святых отцов: «Злые духи действительно существуют». Ну а то, что они невидимы, не даёт никаких оснований сомневаться в их реальности. Отрицание же их существования «ведёт нас к отрицанию тайны падения, а следовательно и тайны искушения». А значит – и к отрицанию брани духовной, являющейся самим существом бытия человеческого.
Ни в коей мере не может быть укором поэту сам факт обращения его к падшему ангелу, что в нашем обыденном сознании встречается нередко. Тем более, что изображает его М. Лермонтов в лоне христианского миропонимания.