
Актёр и режиссёр, народный артист России, депутат Государственной думы Николай Петрович Бурляев обратился в Следственный комитет с просьбой рассмотреть дело о гибели великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова в 1841 году. Выступил с инициативой о повторном расследовании обстоятельств гибели поэта, «о проведении современного, честного, непредвзятого расследования с использованием современных технологий», так как следствие, проведённое сразу после смерти поэта, «оказалось недобросовестным». Проблему депутат ставит вполне определённо: «дуэль или убийство», будучи уверенным, как, впрочем, и другие исследователи, в том, что «дуэли как таковой не было, поэт был убит».
Казалось бы, благородное дело предпринял депутат – установить наконец-то истинные обстоятельства гибели поэта, выявить её виновников и защитить тем самым его доброе имя. Вроде бы, никто не должен был осудить столь благое намерение. Но произошло нечто поразительное и непредвиденное. Абсолютное большинство откликов в сети, особенно первоначальных, на инициативу депутата оказались резко негативными, отрицательными и носили даже гневный характер, что не могло не озадачить и не опечалить. Ведь судебное дело о гибели поэта М.Ю. Лермонтова, действительно требует пересмотра, ибо оно переполнено такими противоречиями и процессуальными нарушениями, что его невозможно назвать добросовестным. Впрочем, как и сохранившиеся документы и свидетельства. Последовавшие потом объяснения юристов, в связи с инициативой депутата, тоже носили скептический характер.
Первое, что напрашивалось для объяснения столь необычной реакции – это плоды нашего образования, длящегося уже много лет. В результате которого, люди в большинстве своём не могут воспринимать жизнь в её общем историческом и духовном непрерывном течении. Не в состоянии осознать, что современные проблемы потому и возникают, что мы честно не разобрались в проблемах предшествующих. Так уж устроено общество во все времена. Не могут отдать себе отчёта в том, что гибель такого великого поэта как М.Ю. Лермонтов, являющегося выразителем народного самосознания – есть общенародная трагедия. И она не является лишь достоянием прошлого, истории, но так или иначе продолжается во времени, проявляясь во вполне определённых фактах. Поэт Валерий Михайлов в своей обстоятельной книге «Лермонтов: один меж небом и землёй» выразил это так: «Никогда русское сердце не смирится с гибелью Пушкина и Лермонтова, всегда будет плакать по ним» (М., «Молодая гвардия», серия ЖЗЛ, 2012).
Следовательно, вопрос о новом расследовании надо поставить столь безупречно, чтобы последовало его разрешение. Каким оно должно быть, в каком виде и в какой форме – это ведь главное. А его-то как раз пока и нет в поднявшейся шумихе в связи с инициативой депутата. В то же время я не могу однозначно осуждать авторов отрицательных откликов, так как они в большинстве своём столь упрощены и свидетельствуют не только об абсолютном незнании происшедшей более ста восьмидесяти лет назад трагедии, но и о каком-то неразличении всей сложности человеческого бытия во все времена – как тогда, так и ныне. Их можно разве что пожалеть, что они, прежде чем рассылать свои скоропалительные отклики, не утруждали себя хоть какими-то познаниями, не подозревая о том, насколько это захватывающе интересно и важно, и необходимо не для прошлой, а для нашей нынешней жизни. Ну хотя бы, прежде чем, с негодованием откликаться, превращая столь сложную проблему в обыкновенную информационную свару, ознакомиться со следственными делами 1841 года («Дуэль Лермонтова с Мартыновым. По материалам следствия военно-судного дела 1841 г.», М., Руслит, 1992, составитель Д.А. Алексеев). Или ознакомиться с книгой П.К. Мартьянова «Последние дни жизни М.Ю. Лермонтова», который первым из писателей в 1870 году приехал в Пятигорск, застал отставного майора В.И. Чилаева, в домике которого квартировал М.Ю. Лермонтов, многое рассказавшего ему и передавшего ему уникальное дело Пятигорского комендантского управления «О дуэли Майора Мартынова и Поручика Лермонтова…». Публикации П.К. Мартьянова прервали более чем тридцатилетнее молчание вокруг гибели поэта. Или хотя бы ознакомиться с книгой первого биографа М.Ю. Лермонтова П.А. Висковатова, впервые вышедшей в 1891 году и переиздававшейся множество раз. Всё это доступно для неленивых, любопытных и несамонадеянных людей. Я понимаю авторов таких откликов. Их едкую иронию: устроим очную ставку участникам дуэли, повестки уже разослали? Дадим убийце пожизненное заключение… Но это ведь интеллектуальная несостоятельность, вызванная тем, что они привычно полагают, что данная проблема должна разрешаться в уголовно-процессуальном плане в то время, как она может быть разрешена совсем иначе. Не могу осуждать их ещё и потому, что этот прямо-таки взрыв негодования в сети во многой мере был вызван и спровоцирован самой постановкой вопроса депутатом Н.П. Бурляевым. Неточной и довольно неопределённой формулировкой цели нового расследования. В самом деле, что мы хотим установить в результате нового расследования? Убийцу? Но он изначально известен. Это – отставной майор Н.С. Мартынов. Есть его признание и незаконченные велеречивые воспоминания: «Злой рок судил ему быть орудием воли провидения». И как человек небольшого ума и непомерных амбиций в этих отрывочных воспоминаниях, видимо, невольно он сознался в том, что накануне «дуэли» был сговор: «Принять же всю нравственную ответственность этого несчастного события на себя одного не в силах». О прямом сговоре писал и П.А. Висковатов, заставший в живых свидетелей Пятигорской трагедии. Недоброжелатели М.Ю. Лермонтова во главе с А. Васильчиковым «желая наказать несносного выскочку и задиру» искали какое-нибудь подставное лицо, приставали к офицеру Лисеневичу, уговаривая его вызвать М.Ю. Лермонтова на дуэль. Первоначально, в ходе интриги против М.Ю. Лермонтова, речь шла о дуэли. На что Лисеневич ответил: «Что вы, чтобы у меня поднялась рука на такого человека!». Н.С. Мартынов, потерпевший крах всей своей карьеры, уволенный из Гребенского казачьего полка, обозлённый на весь свет и изменившийся до неузнаваемости, согласился. Правда, потом, желая оправдаться перед судом и историей выставлял себя «орудием провидения» и несчастной жертвой интриги «секундантов», что они, мол «раздували ссору». Сговор, как известно, был и во время следствия, после убийства поэта, так как А. Васильчиков, Н. Мартынов и М. Глебов, находясь под арестом, имели возможность обмениваться записками, корректируя свои показания, по сути, сочиняя не существовавшую дуэль… Но сочинить её с помощью записок они до конца не смогли. Потому она и выглядит в их показаниях столь противоречиво. Всё это не свидетельствует о дуэльной версии гибели поэта. Да что там, если комендант Пятигорска полковник В.И. Ильяшенков, опытный служака, почувствовав угрозу, нависшую над поэтом и отправляя его накануне в Железноводск, предупредил его: Лермонтов, бросьте всё это (об эпиграммах), «ведь они вас убьют»…
Депутат Н.П. Бурляев, обращаясь в Следственный комитет, словно не замечает, что он противоречит сам себе. Он отрицает дуэль как таковую и вместе с тем апеллирует к криминалистам, баллистикам, медикам, хотя совершенно очевидно, что время этих специалистов в данном деле за давностью лет уже прошло. Не помогут тут и «современные технологии», перед которыми, как чем-то универсальным, трепещет сердце каждого позитивиста.
Но зададимся вопросом, как должен поступить председатель Следственного комитета А.И. Бастрыкин, получив это обращение от деятеля культуры и депутата? По всей вероятности, он должен создать следственную комиссию и послать её в Пятигорск на место дуэли, которое нам не известно, а памятник обозначает его неточно. Да ещё на место дуэли не существовавшей. То есть, никакого нового расследования на этом пути быть не может. Как и невозможно уже расследование всех обстоятельств, приведших к «дуэли» и смерти поэта. Тем более здесь неуместны никакие эксгумации.
И никаких новых сведений о гибели поэта, по всей вероятности, быть не может. Нам бы рачительно распорядиться теми сведениями и фактами, которые у нас есть. Поэт Юрий Беличенко, многие годы возглавлявший отдел литературы и искусств центральной военной газеты «Красная звезда» в своей книге «Лета Лермонтова» (М., Московские учебники и Картография, 2001), пожалуй, первым из современных исследователей обратил внимание на то хроническое несоответствие фактов и их декларативного толкования, зачастую прямо противоположного их истинному смыслу: «Разгадка многих лермонтовских тайн кроется не в недостатке свидетельств и документов, а в неверной, неточной, нередко предвзятой и социально скорректированной оценке тех, которые известны, в правильном прочтении, сопоставлении их для того, чтобы сделать верные выводы».
А от себя добавлю к этому, что весь конгломерат сохранившихся документов, сведений, воспоминаний не подтверждают дуэльной версии гибели поэта и, даже противоречит ей. Но несмотря на это, декларативно и бездоказательно в общественном сознании поддерживается вот уже более ста восьмидесяти лет именно дуэльная версия. Кроме, разумеется, тех воспоминаний, которые написаны тридцать лет спустя теми, кто был причастен к Пятигорской трагедии и виновен в ней. (А. Васильчиков, Н. Мартынов) которые писались в своё оправдание и на которые их вынудил историк и публицист М. Семевский. Но поразительно, что дуэльная версия гибели поэта и до сих пор зачастую строится именно на их воспоминаниях… Хотя очевидно, что эти запоздалые воспоминания в объяснении обстоятельств гибели М.Ю. Лермонтова должны быть изначально отброшены как недостоверные и не имеющие никакого научного значения, как запутывающие и скрывающие истинные обстоятельства.
Я тоже попытался разобраться в этом явном противоречии – между известными нам фактами и их тенденциозными толкованиями. В литературно-критической повести «С тех пор как вечный Судия мне дал всеведенье пророка…» Тайна гибели Лермонтова. (В книге «Трагические судьбы русских писателей», М., «Звонница-МГ», 2020). Журнальный вариант в «Нашем современнике» № 10-11, 2024). Насколько это удалось, судить не мне самому.
И поскольку реакция на обращение депутата в Следственный комитет в подавляющем большинстве свелась к тому, что следует оставить всё как есть, то есть оставить официальную версию, мы обязаны припомнить то, откуда взялась эта официальная дуэльная версия гибели М.Ю. Лермонтова, торжествующая и поныне. Ведь не одному же депутату Н.П. Бурляеву с некоторых пор стало понятно, что М.Ю. Лермонтов погиб не на дуэли, а был убит. Думали об этом изначально со дня гибели поэта. Уже современники поэта, находившиеся тогда в Пятигорске, были уверены в том, что поэт погиб вне дуэльной обстановки, то есть уверены, что дуэли не было. Кстати, последовательность событий этого рокового, трагического для поэта и всех нас дня со слов очевидцев убедительно описана в книге П.К. Мартьянова.
Люди собрались у домика В.И. Чилаева, в котором жил поэт, и стали роптать. И тогда коменданту Пятигорска полковнику В.И. Ильяшенкову пришлось «убеждать» их в том, что поэт погиб на честном поединке, а не был убит. Ясно что В.И. Ильяшенков как официальное лицо и многоопытный комендант, отвечающий за всё, происходящее в городе, говорил это не от себя, а озвучивал высочайше принятую установку. Даже если на второй день после убийства поэта, когда было начато следственное дело, высочайших повелений ещё и не было, то многоопытный комендант, говоря о дуэли, из двух зол выбирал меньшее. Ведь одно дело дуэль с трагическим исходом, и совсем другое – подлое убийство офицера, чрезвычайное происшествие, с жесткими оргвыводами и наказанием начальников. Заметим, речь шла не о соблюдении или нарушении дуэльного кодекса, о чём писали потом многие, если не большинство исследователей. Вопрос стоял совсем иначе – поэт пал на дуэли или был убит вне её. Так же, как и Окружной суд, принявший следственное дело к производству, намеревался выяснить именно это. Гражданское правосудие пыталось выяснить: «Пал ли Лермонтов от изменнической руки убийцы, прикрывавшегося одною дуэльною обстановкою или же был убит на правильном поединке с совершенным уравнением дуэльных случайностей». И Окружной суд вынес бы справедливый приговор. Но тогда всем, причастным к смерти М.Ю. Лермонтова, и не только его прямому убийце, грозило бы суровое наказание – лишение всех прав и имуществ и каторга. Но среди преступников был и молодой князь А. Васильчиков – сын «второго» лица в государстве, председателя Государственного совета и главы комитета министров. Как было царю не порадеть государственному мужу, своему человеку… Надо было срочно принимать «меры», дабы обойти закон. И такие «меры» были предприняты. Надо же было спасать и чадо, и достоинство самого государственного мужа. И тогда вдруг по повелению Николая I дело было передано в судное отделение штаба отдельного Кавказского корпуса с категорическим предписанием – окончить его немедленно. Это было нарушением закона, так как А. Васильчиков и отставной майор Н. Мартынов были гражданскими людьми. А офицер, поручик и поэт М.Ю. Лермонтов был уже, говоря его же стихами, «И вечностью и знанием наказан». Военный суд длился четыре дня и свёлся к формальностям
Навязанная свыше, вопреки фактам, дуэльная версия сыграла свою роль – виновные не были наказаны. Приговор оказался поразительно мягким даже для дуэлянтов того времени: «Майора Мартынова посадить на гауптвахту в крепость на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжёлой раны».
Как видим, протекция со стороны отца молодого князя А. Васильчикова даже не скрывалась, а была возведена в степень добродетели. Следовательно, теперь мы должны не новое, расследование предпринимать, уже в принципе невозможное, а пересмотреть предшествующее дело (дела) в связи с процессуальными нарушениями.
Подтверждением того, что предпринимались «меры», дабы скрыть истинные обстоятельства гибели М.Ю. Лермонтова, является и то, что никаких некрологов о смерти поэта в официальной прессе не было. Кроме того, была предпринята целая постыдная история с неотпеванием М.Ю. Лермонтова в Пятигорске, к которой оказались причастными и люди духовного звания. В частности, второй священник Пятигорской церкви Василий Эрастов, который не только отказался хоронить поэта, но воспрепятствовал его отпеванию.
Но коль погребение поэта в 1841 году в Пятигорске «пето не было», то есть он был похоронен без отпевания и в такое же позднее вечернее время, в какое он был убит, к чему оказались причастными люди духовного звания, депутату Н.П. Бурляеву, уж если быть последовательным, теперь предстоит обращаться к патриарху Московскому и всея Руси Кириллу с просьбой о том, чтобы РПЦ вынесла по этому беспрецедентному факту своё определение. И ради торжества справедливости, и в память о великом русском поэте Михаиле Юрьевиче Лермонтове. Документы на этот счёт сохранились и уже давно опубликованы.
Но убийца М.Ю. Лермонтова и те, кто был причастен к Пятигорской трагедии оберегались столь старательно, что на упоминание имени поэта был наложен запрет, вплоть до царствования Александра II… А может быть это имело и иную причину: «надменные потомки» так и не простили М.Ю. Лермонтову стихотворения в защиту А.С. Пушкина «Смерть поэта», в котором он столь жестоко обличил «наперсников разврата», «жадною толпой стоящих у трона», для которых «суд и правда – всё молчи!». Не простили того, что мерилом всего сущего был для него Божий суд: «Но есть и Божий суд, наперсники разврата!/ Есть грозный Суд; он ждёт;/ Он не доступен звону злата,/ И мысли и дела он знает наперёд».
Очевидно, в те самодержавные времена были такие нравы в «высшем свете», что стало возможным убийство великого поэта. Высокопоставленные чиновники сокрыли это преступление, а виновных отвели от ответственности, а чтобы удержать в тайне неприглядные дела свои, порочили М.Ю. Лермонтова. Но почему теперь-то, когда жизнь в России так изменилась, столь часто защищаются именно они, а не великий поэт от их клеветы?! Картина ведь получается, скажем так, некрасивая, не с лучшей стороны характеризующая наше нынешнее общество. Именно теперь-то, столькие десятилетия спустя, почти два века – мы должны и обязаны защитить доброе имя поэта. Удастся нам это или нет, зависит уже не от него, а исключительно от нас, так как дуэльная версия гибели всё ещё продолжается. Даже после того, как вынуждено заговорили участники Пятигорской трагедии, тем самым, обнажив полную несостоятельность этой дуэльной версии.
Да и какая могла быть дуэль почти в семь часов вечера, в такой ливень и грозу, каких пятигорцы уже давно не помнили? В таких случаях дуэль откладывалась по независимым от её участников обстоятельствам. К тому же пуля вошла в тело поэта под углом сорок градусов, что было зафиксировано ординатором Пятигорского госпиталя. Кроме того, никакой преддуэльной подготовки, обговаривающей её условия, обязательной в таких случаях, не было. Вот почему была такая разноголосица в секундантах в более поздних воспоминаниях: то решили драться без секундантов, то отыскался один на обоих дуэлянтов, то – сразу четыре… Но похоже, что и сам М.Ю. Лермонтов, один, скакавший на коне из Железноводска в Пятигорск, в ливень и в грозу, поздним вечером, и сам не знал о предстоящей дуэли…
Из книг последнего времени следует назвать исследование юристов Александра Карпенко и Валерия Прищепа «Оправдание Лермонтову» (Нальчик, ООО Телеграф, 2014). Они точно указали, как мы должны защитить доброе имя поэта: «Наше современное гражданское законодательство вполне соответствует нормам и принципам международного права, практике судебной защиты чести и доброго имени от диффамации. Заявление иска по делам этой категории не ограничено сроком давности. Согласно Гражданскому кодексу Российской Федерации, допускается посмертная защита чести и достоинства по требованию заинтересованных лиц. Исключительного перечня таких лиц нет». То есть, надо перекрыть возможность диффамации – оглашения в средствах информации бездоказательных сведений, порочащих кого-либо, за что должна следовать юридическая ответственность. Тем самым прекратить унижение великого поэта, начатое в нашу эпоху ещё в 1930-х годах В.А. Мануйловым, «горе-лермонтоведом», как его называли истинные филологи. За такие лживые, абсолютно ни на чём не основанные «исследования», как «Загадка последней дуэли» мартыноведа В.А. Захарова (М., Русская панорама», 2000), должна следовать по суду юридическая ответственность.
Кстати сказать, В.А. Захаров, историк, к литературе отношения не имевший, на правах земляка (работал в музеях и в Тамани, и в Тарханах), захаживал к нам в редакцию газеты «Красная звезда» к Ю. Беличенко, именно тогда, когда Юрий Николаевич работал над своей книгой «Лета Лермонтова». И каждый раз такие встречи заканчивались чуть ли не скандалом. Потому что терпеть его мануйловскую вульгарно-социологическую концепцию «Лермонтов ли Лермонтов?» было невозможно. Так же, как и то, что по его абсолютно бездоказательной версии, М.Ю. Лермонтов был сыном не Юрия Петровича Лермонтова, а кучера его бабушки… Мы ведь тогда не знали, что он был специалистом по Мальтийскому военному ордену. Потом уже я узнал, что был он канцлером Мальтийского военного ордена в России. Так в качестве кого он захаживал к нам, полковникам, в редакцию газеты «Красная звезда» – мартыноведа или разведчика военного ордена?..
Итак, сейчас необходимо не новое расследование предпринимать, уже невозможное, а пересмотреть судные дела с их процессуальными нарушениями о гибели поэта 1841 года.
Только так мы можем теперь защитить доброе имя великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Но для этого, как понятно, должны найтись грамотные, честные, заинтересованные и мужественные юристы, осознающие то, что, защищая честь М.Ю. Лермонтова, они тем самым защищают и честь России.
Пётр Ткаченко