Я познакомился с Сергеем Георгиевичем в декабре 1999 года в Петербурге. Со своими уфимскими коллегами я приехал туда на научную конференцию и нас поселили в гостинице «Октябрь», где я и встретил Сергея Георгиевича. Форум был очень высокого уровня (что было видно хотя бы по гостинице), там было много известных личностей (так, там я в первый и в последний раз лично общался с А.Г. Дугиным) и все они, конечно, чуть свысока и снисходительно разговаривали с провинциальными философами (что, кстати, мне казалось вполне естественным, ведь я был молод, только начал печататься в центральной прессе и совершенно искренне взирал на них снизу вверх с большим почтением). Именно поэтому меня поразила та демократичность, с которой ко мне (да ко всем) отнесся Сергей Георгиевичем. Он был уже в возрасте, был очень знаменитым публицистом, одним из ведущих идеологов левых патриотов, при этом он со мной – молодым кандидатом наук, начинающим журналистом разговаривал как с равным, спрашивал о моем мнении, выслушивал его… Дал свои координаты, пригласил стать членом его Интернет-форума, где, как он сказал, он опробует свои идеи.
Как я потом понял, это объяснялось просто: он был настоящий московский интеллигент. Мало кто знает, что его дед – тоже Сергей Кара-Мурза был в начале ХХ века известным московским адвокатом и театроведом, в его доме был литературный салон, а его жена (бабушка Сергея Георгиевича) переводила Оскара Уайльда. Отец Сергея Георгиевича – Георгий Сергеевич погиб на фронте (освобождая Китай), будучи еще не старым человеком, но успел снискать себе имя как крупный китаевед. Антиевропоцентризму, уважению к Востоку, взгляду на Россию как на цивилизацию, имеющую и восточные корни, Сергей Георгиевич, думаю, учился и по работам отца. Неудивительно, что книги Сергея Георгиевича ценили и ценят китайские товарищи, он сам мне рассказывал о своих поездках в Китай. Итак, выходец из образованного класса еще имперской, а затем и советской России, он был лишен даже капли спеси и высокомерия в общении с кем бы ни было (в отличие от многих выходцев из подзнесоветской номенклатуры, именующих себя «либералами-интеллигентами»). Богатырева однажды спросили, кем был Николай Сергеевич Трубецкой – лингвист-евразиец, с которым он общался за границей. Богатырев сказал: «настоящий аристократ!». А на вопрос: «а кто такой настоящий аристократ?» – он ответил: «настоящий демократ». Мне вспоминается этот ответ, когда я вспоминаю о Сергее Георгиевиче.
После того, как я стал регулярно печататься в «Советской России», Сергей Георгиевич написал мне, похвалил мои статьи, мы с ним стали тесно общаться. Я участвовал в дискуссиях на его форуме, где сложилась настоящая, пусть и неформальная исследовательская группа, изучавшая советское общество и культуру. Конечно, методологией исследования стали идеи Сергея Георгиевича, но он был удивительно толерантен к другим точкам зрения. Живо интересовался новыми концепциями (когда ему было уже под 80 он овладел методологией этноконструктивизма – удивительная вещь!)
В свои приезды в Москву я приходил на его лекции, заседания его семинара, однажды, он пригласил меня к себе домой и мы часа три просидели в его квартире, пили чай, разговаривали. Мне никогда не забыть тот вечер!
У него было какое-то удивительное чуткое, человечное отношение к окружающим. Помню, я ему сказал в письме, что у меня родился сын. При встрече в Москве он мне протягивает пакет: а там вязаные красивые береточки для маленького мальчика. Говорит: это вашему сыну! У меня до сих пор хранится фотография: моей годовалый сынишка в красной береточке, которую ему подарил сам Кара-Мурза. И потом постоянно в письмах он спрашивал о сыне, интересовался его здоровьем, давал советы, как развивать ребенка.
Его любовь к советскому обществу не была следствием идеологического догматизма (кстати, именно он предложил недогматические теоретические основания советского проекта). Она исходила из жизни, из оценки самих человеческих отношений в СССР. Как-то он мне сказал, что когда он преподавал в Испании одна учительница в школе спросила его: «почему Вы так защищаете СССР? Почему Вам не нравится Запад?». Он ответил ей: «у нас качество жизни было выше». Она удивилась: «Как? В Советском Союзе был дефицит! А у нас полки завалены продуктами!». Он сказал: «понимаете, вот здесь дети на улице ко мне обращаются: «господин», а в СССР называли «дядей». У вас общество, где есть господа и слуги, общество конкуренции, общество-рынок, а у нас было общество-семья.
Сергей Георгиевич много сделал, что показать общинный дух советской цивилизации, ее связь с русской крестьянской общиной. В то время, под идеологической бомбардировкой всего советского либералами, многим из нашего лагеря казалось, что самое правильное – защищать идеологический официоз СССР, сталинский «»истмат». Кара-Мурза показал убогость этого официоза, генетическую связь с ним антисоветчины и неолиберализма (у него есть замечательная книга «Истмат и проблема «Восток-Запад»). Он показал эвристичность народнических подходов к революции, глубину народнического социализма. Кстати, о том, что учение народников недооценено, что оно позволяет лучше понять революцию и советское общество, что интересно народническое прочтение Маркса и марсово прочение русского народничества, мне говорили такие разные люди и идеологи как Сергей Георгиевич Кара-Мурза и Борис Юльевич Кагарлицкий (объявлен иноагентом, включен в список террористов и экстремистов). Кара-Музу даже за его неонародничество (и книгу «Карл Маркс против русской революции») проклинали наши марксисты, но, как видите, не все, умные и творческие марксисты имеют более широкий и гибкий взгляд на это.
Кара-Мурза внес огромный вклад в отражение либерально-западнической пропагандистской атаки 90-х на СССР, на Россию. В те времена, когда с экранов ТВ патриотизм назвали прибежищем негодяев (часто те же люди, кто сейчас зовет себя патриотами) он разоблачал антисоветские и русофобские мифы. Он не был лоялистом и апологетом всего того, то происходит сейчас в нашей стране, до конца он сохранял критический взгляд, но его радовал поворот к патриотизму. Он за это боролся еще 40 лет назад, с 1985 года.
Кто-то написал, что лучшее, что могут сделать его сторонники после его ухода – это продолжить его дело. Совершенно с этим согласен. И продолжая его дело, будем помнить Сергея Георгиевича и сохранять вечную благодарность ему.
Р. Вахитов