В чём суть так называемой «холодной гражданской войны» в США? По мнению администрации Байдена, Россия и Путин – причины американских экономических проблем, но так ли это? Можно ли ожидать, что позиция США по Украине начнёт меняться? Об этом Фёдор Лукьянов поговорил с Джеффри Саксом, профессором Колумбийского университета, специально для программы «Международное обозрение».
– Профессор Сакс, что изменится в американской политике после этих промежуточных выборов?
– Похоже, у республиканцев будет небольшое преимущество в Палате представителей, в таком случае Байдена ждёт непростое время. Ведь любое законодательное решение в США зависит от партийных интересов и, соответственно, расстановки сил. Администрация будет слабее. Американская политика – это процесс нон-стоп, сразу начинается подготовка к президентским выборам. Даже если у республиканцев в Палате представителей будет перевес в один или два голоса, это даёт возможность определять повестку – что выносится на голосования, какие создаются комиссии и проводятся расследования, когда вызывают на слушания. И они будут это использовать в политических целях, в том числе и для того, чтобы содействовать победе республиканца на выборах президента в 2024 году. Это тем более произойдёт, если сенат тоже отойдёт республиканцам, но даже если одна палата, это окажет влияние. Вряд ли решающее, система и так в целом парализована, но это будет заметное влияние. Один голос много чего меняет.
– Часто приходится слышать о небывалой поляризации в США. Некоторые даже говорят о «холодной гражданской войне». Если это так, в чём главная суть противоречия?
– В некоторых вопросах система мало зависит от позиции партий, например, это касается решений в экономической сфере. Существуют могущественные лобби, которые проводят свою линию вне зависимости от того, республиканцы у власти или демократы. Уолл-стрит, ВПК, нефтяники, «большая фарма»… Им, в общем, неважно, кто правит.
Партийная поляризация проявляется в другом – прежде всего в культурных войнах.
Республиканцы в значительной степени – партия белых христиан-евангелистов, жителей сельской местности и небольших городков. Демократы – это небелое, афроамериканское население, представители различных меньшинств, городские жители. Республиканцы последние лет сорок жёстко против абортов, демократы в основном, как у нас называют, за «право выбора». В общем, культурных фронтов множество, но в экономике различия несущественные.
Традиционно считалось, что демократы в большей степени отстаивают интересы бедных слоёв, а республиканцы – богатых, но сейчас всё перепуталось. В обеих партиях множество богатеев, обе партии крайне зависят от крупных доноров, обе партии пронизаны корпоративными интересами. И это влияет на политику. Например, вот сейчас демократы контролировали обе палаты и Белый дом, но конфликты внутри партии между разными корпоративными лобби мешали проводить то, что считается демократической повесткой. Консервативное крыло партии, тесно связанное с донорами, блокировало то, что инициировало прогрессивное крыло. В общем, острейшие культурные войны, противостояние личностей, географическое столкновение – между сельской и городской местностью. Но в экономике – всё решают мощные лобби.
– Американская политическая система всегда отличалась динамизмом и способностью к самообновлению. Как так получается, что сейчас в обеих партиях многие говорят, что альтернативы Байдену или Трампу нет? Обоим к восьмидесяти. Почему американская демократия перестала производить лидеров? И какие лидеры сейчас нужны?
– Я это называю брежневской эрой американской политики.
– Ну, Брежнев-то был помоложе…
– Да, пожалуй, так. Брежнев, Андропов… Мы совершенно завязли в гериатрическом состоянии. Это невероятно! Байдену следовало бы уйти просто по возрасту, даже если бы он был великим президентом. Ну просто пора! Нам нужно новое поколение лидеров. Но по-прежнему за власть держатся престарелые, это обескураживает. Касается, в общем, обеих партий. Руководство конгресса – за 70 или к 80-ти. У меня даже нет чёткого ответа, почему так.
Возможно, дело в том, что американская политика слишком зависит от финансирования кампаний. Электоральные циклы очень дорогие. Нынешние промежуточные выборы обошлись в общей сложности миллиардов в 15 долларов. Многие миллиардеры приложили руку, а они, надо думать, вкладывают в тех кандидатов, которые, с их точки зрения, обеспечат стабильность корпоративных интересов.
У знаменитого историка Артура Шлезингера – младшего (он был ещё советником президента Кеннеди шестьдесят лет назад) была теория о циклах американской политики. Он полагал, что каждые двадцать-сорок лет происходит смена тренда: правые-левые, консерваторы-прогрессисты и так далее. С приходом Рональда Рейгана на пост президента верх окончательно взяли консервативные силы, опирающиеся на крупный капитал. И с тех пор они уже фактически больше не менялись! Демократы оставались в той же колее. Трамп был некоторым отклонением, но в первую очередь по причине его нестабильности как личности. Он не изменил структуру власти, снижал налоги в интересах богатых, осуществлял дерегулирование в их же интересах, так что с точки зрения корпоративных лобби он ничем не отличался.
Я думал, согласно Шлезингеру, это в какой-то момент должно измениться, я этого ждал в 2000 г., в 2008-м, когда выбрали Обаму, но ничего не менялось. Я родился в 1954 г., так что я дитя реформ Франклина Делано Рузвельта, и этот цикл продолжался до Кеннеди и Джонсона. Потом наступил период нестабильности – Никсон, Форд, Картер, а с приходом Рейгана началась эра, которая так и не кончается.
– Администрация Байдена часто ссылается на Россию и Путина как на причины американских экономических проблем. Как вам кажется, насколько это так, а насколько – продукт решений, принимавшихся ранее?
– Мы находимся в очень нестабильной международной среде, и она была нестабильной давно, с кризиса 2008 года. В конце прошлого десятилетия нестабильность усугубилась, потому что Трамп развязал экономическую войну против Китая. А это торговые меры, которые разбивают цепочки добавленной стоимости. Потом началась пандемия, а она носила крайне разрушительный характер для всего, для нашей жизни и для мировой экономики. Отвечая на ковид, Федеральная резервная система резко взвинтила раздачу денег. И это создало инфляционный импульс, который мы до сих пор ощущаем. Военные действия на Украине, санкции, резкий подъём цен на энергоносители – всё это усугубило проблему стагфляции. С одной стороны, рост инфляции, с другой – сжатие экономики, и в то же самое время США наращивают экономическую войну с Китаем.
Соединённые Штаты воистину созидают настоящую холодную войну против Китая, используя методички, которые применялись против СССР.
Пытаются сдержать Китай, ограничивая ему доступ к технологиям. Но слишком много важных цепочек переплетены, так что бьёт по обеим сторонам. В этом году были климатические шоки. В целом – плохой год для экономики. Конечно, военные действия стали отягчающими обстоятельствами, но не причиной. Причина – во всеобщей дестабилизации, когда бизнесмены не занимаются бизнесом, они занимаются политикой, или им говорят, что они должны делать. Нормальная экономическая логика отброшена.
– Можно ли ожидать, что начнёт меняться позиция США по Украине? Пока кажется, что тактические разногласия вряд ли затронут общую цель: Россия должна быть побеждена.
– Американцам надоедает всё. Им надоест и поддержка Украины в бесконечной войне. Сейчас идёт война на истощение во всех смыслах. Решается, кто дольше выстоит в этой опосредованной войне между Западом и Россией, в прямом конфликте между Россией и Украиной. Общественное мнение в США начинает плыть. Это не фундаментальная перемена, а постепенная утрата энтузиазма. Парадоксально, но республиканцы заинтересованы в войне существенно меньше, чем демократы, по ряду разных причин. Но республиканцы раздроблены. Есть сторонники изоляционизма, есть фракция, склоняющаяся к России, есть те, кто поддерживает Украину, есть лоббисты ВПК.
Демократы меня удивляют. Я вообще-то всегда голосовал за Демократическую партию, но она стала партией неоконсерваторов. Это очень странно. Когда я рос, демократы были партией новых левых. Мой первый политический опыт – когда мне было 15 лет, я участвовал в протестах против вьетнамской войны, в значительной степени демократических. Сейчас мы едва ли найдём в партии кого-то, кто против войны. Тридцать демократов-прогрессистов в конгрессе выпустили письмо с призывом к переговорам, их однопартийцы просто в порошок стёрли, и им пришлось отозвать письмо.
Возвращаясь к вашему вопросу. Поддержка будет сокращаться, будет расти число людей, которые станут спрашивать: а почему нет переговоров? Тенденция будет нарастать. В американском мейнстриме чрезвычайно мало людей, которые хотели бы разобраться в истории вопроса. Никто не хочет понять, что случилось в 2014 г. – «майдан» и изгнание Януковича. Никого не интересует 2008 г. и приглашения Украины и Грузии в НАТО. Никто не хочет посмотреть дальше 24 февраля, картина неспровоцированной агрессии России и Украины в качестве жертвы, нуждающейся в защите, общепринята.
Тем не менее появляются искры – те, кто хотя бы спрашивает: а что вообще происходит? Кто-то не хочет, чтобы это тянулось вечно. Кого-то смущает перспектива погибнуть в ядерной войне. Кто-то просто не понимает, почему вообще отсутствует дипломатическая составляющая. Чуть-чуть что-то сдвигается. Если республиканцы получат Палату, мы будем слышать больше призывов к переговорам, хотя мало кто понимает, что за переговоры и о чём.
Источник: https://globalaffairs.ru/articles/kulturnye-vojny-ameriki/