Историческое сравнение даёт основания утверждать, что в западном и русском человеке по-разному распределены эти духовно-нравственные архетипы. В русской культуре индивидуальный человек является носителем духовных ценностей и нравственности больше, чем общественные институты и нормы, в западноевропейской же культуре наоборот. На Руси высшим носителем идеала является святой, то есть живой человек. В западноевропейской цивилизации повелевающими авторитетами являются общественные институты и нормы, диктующие облик человека, его образ жизни и поведения.
«Православие воспитывало русский народ не нормами поведения, а образами жития святых и культом святости» (Н.А. Бердяев).
Европа больше нуждалась в наращивании традиций права и государственных институтов принуждения (даже Церковь там во многом является инстанцией формально юридической), которые позволяли сковывать агрессию в человеке. Попрание общественных институтов приводило в Европе к невиданным для Руси-России массовым злодеяниям. Под покровом упорядоченности у европейского человека шевелится больший хаос, чем у русского. На Руси во все века было множество праведников – светильников жизни, облагораживающих духовный и нравственный климат эпохи.
Государственные и общественные институты были носителями более нравственного, нежели правового авторитета, поэтому на Руси – «не в силе Бог, а в правде». В Руси-России никогда не было «европейского шовинизма» (Н.С. Трубецкой) – отношения к другим народам как низшим расам или нелюдям.
Идеал святости формировал на Руси больший, чем на Западе слой людей с нравственной саморегуляцией:
«Русский человек способен выносить страдание лучше западного, и вместе с тем он исключительно чувствителен к страданию, он более сострадателен, чем человек западный» (Н.А. Бердяев).
Слабость серединной культуры (материальной цивилизации) и стремление жить в мире сем по мерам не от мира сего превращали доброделание на Руси в неформальное. Русский человек не законник. Моральное повеление воспринималось не по букве, а по духу, не как формальный императив, а как призыв сердца.
Добро и зло на Руси были больше духовными, чем юридическими категориями. Русский творит добро не по долгу и требованиям нравственного закона, а по любви и естественному тяготению к добру: не потому, что так поступать дОлжно, а потому, что иначе поступить не может, – так велит сердце. Не случайно в русском языке слова «праведность» и «правда» – одного корня.
«Русская добродетель – это добродетель сердца и совести. Здесь всё основано не на моральной рефлексии, не на “проклятом долге и обязанности”, не на принудительной дисциплине или страхе греховности, а скорее на свободной доброте и на несколько мечтательном, порою сердечном созерцании. Сердечная доброта, сострадание, дух самопожертвования и определённое стремление к совершенству играют здесь решающую роль» (И.А. Ильин).
Молодая среди христианских народов русская душа не сжилась ещё с формальной императивой ограды от зла. Охраняет её от злых стихий традиционный жизненный уклад, но при его защите не устоялось безусловное принятие правовых норм и критериев. Отсюда русский человек меньше, чем западный человек, нуждается в формальном повелении для доброделания, но ему необходима ограда традиционных ценностей для защиты от зла и соблазнов. Попрание же правящими слоями священных устоев было для русского человека невыносимым и потому вызывало русский бунт. Многие конфликты России и Европы коренятся в разности национальных психологий.
За три десятилетия бегства в Европу многие на Украине оторвались от русской правды и милосердия. Оттого укропы преисполнены чудовищными проявлениями, немыслимыми для русских: от «москаляку на гиляку» до сжигания людей заживо в Одессе, бомбардировок мирных кварталов, истязания и расстрелов русских солдат и своих граждан…
EUROPEAN LAW AND RUSSIAN TRUTH – converged on the fields of Little Russia. Their right is decomposed, and our truth is affirmed.
Viktor AKSYUCHITS
(especially for the channel “Russia is not Europe”):
Виктор Аксючиц