Си Цзиньпин на недавно состоявшемся съезде Коммунистической партии Китая (КПК) переизбран генеральным секретарем КПК. О том, как это может повлиять на дальнейшее развитие российско-китайских отношений, на нынешнюю ситуацию вокруг острова Тайвань и на расстановку сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе, журналист “Интерфакса” Александр Иващенко побеседовал с и.о. директора Института Китая и современной Азии РАН, деканом факультета международных отношений Финансового университета Кириллом Бабаевым.
– Кирилл Владимирович, были ли, по вашему мнению, некие новые акценты по отношениям с Россией в выступлениях Си Цзиньпина на состоявшемся партийном форуме?
– ХХ съезд КПК во многом повлияет на судьбу процессов, происходящих на евразийском материке, в Азиатско-Тихоокеанском регионе и, конечно же, на российско-китайские отношения.
Стало очевидным, что нынешний глава Китая останется на своем посту еще как минимум десять лет. Безусловно, такая перспектива – позитивный сигнал для отношений между Россией и Китаем. Взаимодействие наших руководителей, в том числе и на личном уровне, очень помогает решать вопросы двусторонних отношений быстро и эффективно.
Исходя из того, что прозвучало на съезде, Пекин считает для себя приоритетными отношения с Москвой, и будет продолжать их развивать по самым разным направлениям, особенно в условиях конфронтации с США.
По итогам ХХ съезда КПК можно с полной уверенностью сказать, что стабильности нынешнего курса Китая на продолжение и развитие отношений с Россией ничего не угрожает.
– Каков характер нынешних отношений между Россией и Китаем? Какое определение здесь больше подходит – стратегическое партнерство или союзнические отношения?
– Сегодня Китай – не только наш главный стратегический и ведущий торгово-экономический партнер. Пекин играет очень важную роль в том процессе, который называют разворотом России на Восток. КНР является партнером Москвы в двух крупнейших интеграционных объединениях – БРИКС и ШОС.
Партнерство с Китаем, безусловно, имеет ключевое значение как в российской внешней политике, так и в российской внешней экономической деятельности. Это большая доля нашего экспорта, важный технологический контрагент, партнер по военно-техническому сотрудничеству. Но союз как таковой не отвечает ни нашим интересам, ни интересам Китая – и в этом наши лидеры согласны.
– Что можно сказать о позиции Пекина в отношении попыток США и ЕС воспрепятствовать сближению России и Китая?
– Когда Россия в феврале этого года начала специальную военную операцию на Украине, США предприняли гигантские усилия для того, чтобы изолировать Москву, в том числе от Китая. Шли прямые угрозы китайскому правительству, призывы отойти от сотрудничества с Россией.
Сегодня стало ясно, что эта политика провалилась. Соединенным Штатам не удалось помешать сближению России и Китая. Поэтому, я позволил бы себе такое образное сравнение – “битву за Китай” США проиграли, а Россия выиграла.
Вопрос в том, что у американцев остается такой рычаг воздействия на Китай, как вторичные санкции. Вашингтон периодически использует это в качестве угроз, что замедляет развитие нашей торговли с Китаем.
Полагаю, что Москва и Пекин обязательно найдут решения, в том числе, инфраструктурные, чтобы обойти риски вторичных санкций, избежать давления США и успешно развивать сотрудничество во всех областях.
Как видим, именно это происходит на наших глазах.
– Многие эксперты и аналитики сходятся во мнениях, что на съезде КПК был также дан важный сигнал и Вашингтону. В чем, по вашему мнению, смысл такого сигнала c военно-политической точки зрения?
– В китайском руководстве крайне встревожены ситуацией в АТР, где Соединенные Штаты активно предпринимают попытки создать систему сдерживания Пекина. И не только в Тихом, но и в Индийском океане.
Показательно, что в своем первом докладе на съезде Си Цзиньпин употреблял слова “безопасность” и “борьба” значительно чаще, чем на предыдущих съездах.
Китай очень озабочен текущей ситуацией с точки зрения военно-политической составляющей развития отношений с Западом. Это подталкивает Пекин к сближению с Москвой. Для России это также позитивный фактор.
– В этом противостоянии Пекину со стороны Запада особая роль отводится оборонному партнерству AUKUS?
– Это и AUKUS, и QUAD, и PBP, и другие экономические и политические объединения – целый ряд инициатив, с помощью которых США открыто декларируют свой курс на противодействие как Китаю, так и России на южных и восточных рубежах Евразии. Вашингтон окружает евразийский материк целым кордоном из военно-политических альянсов.
Если НАТО действует на Западе, то на Востоке американцами создается некое “диверсифицированное НАТО” в лице объединений США и их союзников, таких как Япония, Южная Корея, Австралия и ряда других игроков.
– Хотел бы затронуть тему тайваньского кризиса. Можно ли прогнозировать дальнейшее развитие ситуации? На какие меры готов пойти Китай с учетом того, что на съезде КПК было заявлено о том, что силовой вариант решения проблемы не отвергается Пекином?
– Полагаю, что развитие военно-политической ситуации вокруг острова в сторону вооруженного конфликта не выгодно никому: ни Западу, ни Китаю, ни России. Такого рода конфликт, безусловно, вызвал бы кризисную ситуацию в мировой экономике, крушение мировых рынков, разрушение производственных цепочек. Развитие событий по такому сценарию привело бы к крайней нестабильности для Азии и всего мира.
Думаю, в США хорошо понимают катастрофические последствия такого конфликта для своей собственной экономики. И в Пекине осознают, что использование мирных средств сегодня более целесообразно для воссоединения страны. Неслучайно Си Цзиньпин заявил на съезде, что КНР будет стремиться объединить Китай мирным путем. При этом он не исключил решение вопроса военными средствами.
С точки зрения интересов Москвы крайне важно, чтобы вооруженного конфликта можно было избежать.
В целом, на мой взгляд, нет оснований ожидать вооруженного противостояния в Тайваньском проливе. США продолжат давать сигналы своим союзникам в регионе о готовности защищать Тайвань и накачивать остров оружием так, как они делают это в отношении Украины.
По большому счету, многие заявления, которые делаются сегодня в США по Тайваню, направлены, скорее, на внутреннюю аудиторию. Это связано с предстоящими выборами в Конгресс. Весьма вероятно, что к концу года эта риторика немного утихнет, а тайваньский кризис отступит.
– В настоящее время на острове Тайвань у власти находятся представители Демократической прогрессивной партии, а оппозиционная пария Гоминьдан, имеющая официальное представительство в материковом Китае, вполне конструктивно воспринимает идею единого Китая. Способна ли эта оппозиция на острове внести некий позитивный вклад для разрядки конфликтной ситуации?
– США сделали все возможное, чтобы позиции партии Гоминьдан на Тайване были ослаблены, чтобы политические силы, выступающие за объединение с КНР, сегодня на острове оказались в меньшинстве. Соединенные Штаты системно и методично делают это для отдаления Тайваня от Китая.
Вместе с тем, наличие на острове сил, выступающих за контакты с Пекином, дает основания ожидать после прекращения эскалации ситуации более активную поддержку экономических, торговых интересов тайваньского бизнеса. Полагаю, что эти интересы, равно как и интересы гуманитарного плана, постепенно возьмут верх. И, соответственно, можно будет ожидать активизацию контактов и переговорных процессов между Пекином и островом.
– Как влияет на ситуацию вокруг Тайваня позиция Вашингтона, где де-юре не отступают от соблюдения принципа “единого Китая”, но де-факто демонстрируют несколько иную позицию?
– Периодически приходится слышать заявления из Соединенных Штатов о том, что планируется пересмотреть принцип “единого Китая”. Очевидно, такого рода политические решения представляли бы собой серьезную угрозу торгово-экономическим отношениям между США и КНР.
Де-факто Вашингтон рассматривает Тайвань как независимое государство. Мы наблюдаем многочисленные визиты на остров высокопоставленных лиц из США, поставки оружия, продолжаем слышать громкие заявления о готовности Соединенных Штатов выступить на защиту острова в случае конфликта.
Юридическая конструкция принципа “единого Китая” американскому истеблишменту явно в тягость. Единственное, что сдерживает Вашингтон – это опасность торгово-экономического коллапса в случае разрыва отношений с Китаем.
– Заключительный вопрос: уже более года вы возглавляете институт, который сменил свое название. Здесь есть некое символическое значение?
– Смена названия отражает изменения, которые есть у нас на протяжении последнего года. Они масштабны и весьма позитивны. Само по себе название – “Институт Дальнего Востока” – сильно устарело. Под термином “Дальний Восток” чаще всего понимают российские дальневосточные регионы. Из-за этого возникало много путаницы. Мы все-таки занимаемся изучением зарубежных стран. Это, прежде всего, Китай, Япония, Южная Корея, КНДР, а также страны Юго-Восточной Азии. В этом смысле новое название института очень хорошо отражает фокус наших исследований.
Наша цель – стать флагманским научно-аналитическим центром по изучению Китая и других стран современной Азии и таким образом напрямую участвовать в формировании восточной политики нашей страны.
Источник: https://www.interfax.ru/interview/869401