§101. Лишь великие смыслы и цели по-настоящему раскрывают человека, организуют человека и его бытие, создают основания и мотивацию для морали, по-настоящему оправдывают человека как нечто отличное от иной (в том числе живой) природы. Исторический человек прошел длительный путь эволюции и всякий раз он ставил новые, казавшиеся ему великими и недосягаемыми, цели (земные или идеальные), устремлялся к ним и посредством служения им все больше и больше становился человеком. Последний досовременный этап великих целей — освоение планеты, полет в космос, достаточный уровень потребления и другое — достигнут или понят как достижимый. Это снижает смысловую и целевую мотивацию. Одновременно пока человек настолько слаб в соотношении с природой космического и земного масштаба, природой собственного внутреннего мира, что все его следующие великие смыслы и цели (пока не очень внятные) — в далеком и очень далеком будущем. Потому своему движению в будущее человек должен служить как смысловой и целевой доминанте осуществления собственного бытия. Сейчас именно оправдание будущего и посредством него оправдание человека его будущим бытием является истинным оправданием человека, наделением его истинными смыслом и целью.
Потому трансформация морально-нравственных конструкций в процессе движения в будущее должна осуществляться в направлении этики служения будущему, этики долга в отношении к будущему, этики оправдания будущего как высшей гармонии истины, добра и красоты сущего. Без этой цели человечество обречено на продолжение войны с собой за сущее на десятилетия и столетия, поскольку потребительство — бессмысленно и предельно, одновременно доступные ресурсы настоящего — ограничены, а НТП все больше ограничивает сферы приложения созидательного труда. Людям нечем заняться, они не обретают или утрачивают великие смыслы, не способны ставить большие цели. У них ослабевают скрепы великого долга, лежащего в основании морали, они перестают видеть причины для соблюдения морали. В такой ситуации обессмысленности бытия, замены великих смыслов потребительскими, разрушения великого долженствования как стержня морали неизбежна и уже происходит культурная и моральная деградация.
Познание и управление будущим способно восстановить и создать новые великие смыслы и цели, основания долженствования и морали.
Осмысленное движение в будущее предполагает существенные компоненты самопринуждения и самопожертвования, возрождение этики служения, этики высокого долга, механизмов социального принуждения личности и общества в настоящем ради будущего. Причем, это не отрицает, а предполагает сохранение человека-традиции, сочетание этики служения будущему с этикой служения настоящему, этикой сохранения традиции как способа осуществления человеком себя, сохранения и воспроизводства себя-человека, оправдавшему себя тысячелетиями. Потому что сквозь призму будущего и настоящее вновь обретает смысл. Кантовская этика долженствования («делай, что должно», делай, что указывает твоя культурная традиция, ее смыслы и мораль) должна быть (оставаться) базовой для осуществления человека массы, человека-культуры. Поскольку — и это гимн настоящему и прошлому — именно эта культура породила и сохранила человека и дала ему возможность двигаться в будущее и вырасти до великих смыслов и целей, создает фундамент строительства будущего, является «антихрупким» основанием продления бытия и движения в будущее.
Примечание 1. Морально-нравственные отношения, являясь важнейшим социально-культурным регулятором человеческого поведения и деятельности, несут в себе отношение к прошлому, настоящему и будущему. Пропорции содержания этих компонентов (отношения к прошлому, настоящему и будущему) в разных культурах и в разные исторические периоды различны. Потому различные культурные традиции создают разные основания для движения в будущее и для самого будущего, разные масштабы будущего, разные сценарии будущего. Они претерпевают различные по характеру социально-культурные эволюции в реальной истории, испытывают разное воздействие со стороны реальной истории человека, имеют различное число адептов — поскольку самоорганизующийся по своей природе человеческий дух организуется, упорядочивается многообразно; истина, добро и красота субъективно-культурны и объектоцентричны и нужно говорить о сочетании истины, добра и красоты в конкретной культуре, относительно конкретного объекта, об их взаимодействии и взаимодополняемости в едином духовном целом, в «мировом духовном концерте» (Н.А. Бердяев) (Бердяев Н.А. Серия «Путь» (1-6). — М: Информ-прогресс, 1992).
В условиях множества культур возможны два способа отношения к сочетанию морали и будущего — естественный и разумный. Естественный — это согласие на «естественную» активность различных культур и цивилизаций, конкуренцию и естественный отбор «методом проб и ошибок» наиболее пригодных для движения в будущее видов (аспектов) традиций. Разумный — исследование, расчет, внесение разумности в отбор, выращивание и популяризация наиболее эффективных форм будущего, форм отношения к будущему, движения в будущее, при необходимости и неизбежности — трансформации традиций.
Разумное и естественное — два вектора, две силы, которые обеспечивают бытие и движут человека в будущее в их диалектическом противоречии. Они также подвержены колебаниям, причем, асинхронным, часто — в противофазе, то есть, ослабление одного сопровождается (ведет, компенсируется) усилением другого и наоборот (в том числе — «сон разума рождает чудовищ» Ф. Ницше). Найти способ гармонизации естественного и разумного в своей истории и в движении в будущее — важнейшая задача человечества.
В современности естественное движение во времени пока доминирует и привело к тупику смыслов, ведет к катастрофе — поскольку в естественном отборе главным критерием является актуальная сила, а не будущая эффективность, а современный «победитель» в виде бездуховной протестантско-прагматической культуры прямо ведет к гигантским потерям человечества, к его уничтожению, ослаблению, численному уменьшению человечества, а не к сохранению и развитию его коллективного потенциала.
Одновременно великие идеи доминирования разума — временно отошли на далекий задний план, третируются как утопии и фантазии. Однако утопичность многих (большинства, но не всех) разумных проектов и неодозначность их реализации во всей предыдущей истории не должны быть основанием для того, чтобы отказаться от этого вектора или предаваться унынию — так же как на основе разума человек научился строить и регулировать многое в современной ему жизни, постепенно он учится и научится строить будущее и управлять им. Поэтому человек должен без устали, вновь и вновь зажигать факел в этой «душной тьме обезумевшего мира» (М. Горький). Этим факелом должны быть идеи великого разумного будущего, ибо над человечеством должен «воссиять свет разума» в обустройстве жизни в настоящем и в строительстве будущего.
Для разумного строительства будущего и управления им необходим новый этос цивилизации, основанный на «новой разумности», на новых великих смыслах и целях. Его основания должны формироваться наукой и философией (способной «стягивать время» и воспитывать словом). Для этого необходимо новое самоуяснение философией самой себя и новое осознание философами самих себя «функционерами человечества» (Э. Гуссерль).
Кроме того, для разумного формирования эффективного для человека будущего необходимо постоянное внимание к динамике морально-этических компонентов различных культур, в особенности в отношении к принципиальным новациям современности, идущим в будущее (сегодня — жизнь в условиях сочетания 5-го и 6-го технологических укладов), исследования возможностей модификаций в отношении познания и строительства будущего, создание разумных альтернатив естественному отбору «методом проб и ошибок». Причем, культуры-лидеры же должны искать пути продвижения всех культур в будущее.
Примечание 2. Мораль, сложившаяся естественным образом, организовывала жизнь людей, оберегая их от их же животных инстинктов, создавая, выращивая из животного — человека. Ее цель — сохранить и организовать человека. Потому мораль, особенно созданная в эпоху «осевого времени», в своем высшем расцвете, гуманистична, она любит человека, нежна по отношению к человеку. На ней основана этика ненасилия и всепрощения, по-разному реализуемая в разных культурах.
Но в обществе всегда была и жила «вторая мораль» — мораль служения, долга, героизма, жертвенности, самоотречения, аскетизма. Она «просыпалась» особенно во время опасности, в переломные эпохи, ради победы духа над плотью и т.д. Такой морали следовали лучшие — сильные духом. Она также различна в феноменальных проявлениях. Но она всегда несет в себе насилие человека над собой и над другим человеком — во имя спасения, ради будущего, ради цели, ради смысла, ради идеи. Эта мораль может быть антигуманной в настоящем — но при этом являясь гуманной с точки зрения будущего, сохраняя человека как род и общину для будущего и являясь единственным средством спасения человека как традиции, а порой и человека как вида в условиях катастроф. Характер общежития и характер катастроф изменяются, востребуя различную степень жесткости соблюдения морали в те или иные эпохи, производя различное число людей одной и другой морали. Сейчас некоторая часть, особенно передового и разумного по меркам цивилизации человечества, расслабилась, где-то возомнив себя подобными высшим силам («светлым» либо «темным»), где-то ошибочно полагая достигнутыми высшие цели, допуская ослабление оснований моральности, а для себя — возможность встать над моралью. Однако такой разум уже отстал от жизни. Новый уровень бытия человечества не опускает, а поднимает планку ответственности за бытие, служения бытию. С каждым витком развития человечество и планета Земля становятся все более ценными, потому смыслы становятся все более глубокими, цели сохранения бытия и его развития — все более высокими и удаленными во времени. Одновременно посильным становится противостояние все более высокому уровню потенциальных угроз — космических, природно-земных и социальных и это также усиливает ответственность за все человечество с осознанием различных угроз и потребностью скорейшего создания человеком механизмов и средств их нейтрализации (космические, природно-земные, социальные катаклизмы). И здесь во весь рост вновь встает этика самозабвенного служения, этика долга, этика жертвенности ради будущего, этика развития и строительства будущего, включающая становление и развитие этики биомашинных систем и искусственного интеллекта. Пример. Человек до поры не знал об угрозах столкновения с астероидами и кометами. Теперь — знает. Но теперь он одновременно приближается к решению задачи нейтрализации этой угрозы в случае ее возникновения.
Примечание 3. Единение усилий человечества возможно лишь при условии создания механизмов культурной коммуникации, включая коммуникацию высших смыслов, целей, этическую коммуникацию. Ценности, высшие смыслы и цели, идеалы добра и красоты, нормы морали существуют лишь в культурном мире как целостности и вне конкретной культуры теряют смысл. Попытки «загнать» всех людей в единое универсальное духовное целое, подчинить единым смыслам, целям, ценностям — бесперспективны (пока или навсегда). Потому (по крайней мере, в настоящее время) единение усилий, требующееся для освоения будущего, возможно лишь посредством коммуникации, поиска путей взаимодействия и коммуникации, создания технологий коммуникации различных нравственно-культурных миров. Коммуникация культурных миров — единственный, хотя и тяжелый путь сохранения и развития в человеке его человеческого. Поэтому принципами познания и деятельности, основаниями научения добру в современном мире являются: отстаивание своего, признание иного, поиск путей взаимодействия и коммуникации. Сегодняшний многообразный мир настойчиво требует поиска путей коммуникации — во избежание разрушения планеты и исчезновения человеческой цивилизации, в интересах продвижения в будущее. Поскольку понятно, что если удастся найти путь взаимодействия и взаимопонимания, то будущее человечества обретает видимые очертания духовного и культурного взрыва, который выведет человека к новым высотам освоения природы и самого себя.
Пока это реальная проблема. Поиск межкультурного взаимодействия, как показывает опыт, труден и в практической духовной, политической, экономической жизни, и на концептуальном уровне — на уровне взаимодействия мировоззрений и традиций. Некоторые опыты оказались удачными (российский и советский опыт интернационализма) и неудачными (европейская толерантность и мультикультурализм). Но растет понимание потребности этики коммуникации, а также потребность в совершенствовании оснований «релятивистской философии культуры», в поиске пути взаимодействия различных культурных миров посредством «критического диалога» (см.: Лекторский В.А. О толерантности, плюрализме и критицизме// Вопросы философии. 1997. № 11. — С. 54. В этой работе показана многоплановость сложность проблем плюральности и дается систематический анализ значения понятия толерантности), а не умозрительного конструирования принципов единой нравственности на основе имеющихся образцов. Для поиска путей коммуникации необходимо понимание отличия «бытия-в-себе», «бытия-для-себя» и «бытия-для-другого», что в европейской традиции пытался осмыслить уже Ж.-П. Сартр (Сарт Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. — М.: Республика, 2002). Крупной попыткой осмысления способов коммуникации в европейской философии являются работы Ю. Хабермаса, развивающего современный вариант интерсубъективной философии (Habermas J. The Theory of communicative action. V.1. Reason and the Rationalisation of society. — Boston: Beacon Press, 1984; Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. — М.: Наука, 2001; Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Двенадцать лекций. — М.: Весь мир, 2008). Причем, основой этого подхода остается традиционализм и патриотизм и в этом отношении интересен духовный поиск многих немецких и русских философов, и не только их — необходимость патриотизма как культурологической привязанности понимали Г. Фихте, Г. Гегель, отчетливо писал об этом М. Хайдеггер (Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. — М.: Высш. шк., 1991. — С. 102-111).
Естественно, при этом отличая патриотизм от национализма и иных форм ксенофобии, поскольку патриотизм исходит из любви, из утверждения, а не из отрицания и фобий. Наибольшее значение в осуществлении коммуникации и освоении культурных миров имеет опыт русской культуры. Основанием социализации русского духа является коммюнотарность, которую блестящий гений Н.А. Бердяева раскрыл как коренное свойство русского народа, как сущность коллективистского сознания, любви и справедливости, как свойство, противостоящее индивидуализму и буржуазности духа, как основу русского «персоналистического коллективизма». Противостоя по своему характеру германской идее господства, преобладания, могущества, русская идея «есть идея коммюнотарности и братства людей и народов» (Бердяев Н. А. Русская идея. — С. 219), желающая братства со всеми, в том числе с противоположным по духу германским народом. «Русский народ самый коммюнотарный в мире народ, таковы русский быт, русские нравы. Русское гостеприимство есть черта коммюнотарности», — совершенно справедливо писал Бердяев (там же. — С. 86 и др.).
Многими другими русскими философами (С.Н. Трубецкой, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, Н.О. Лосский) и писателями также подчеркивалась способность русского человека к непосредственному единению душевной жизни через «чуткое восприятие чужих душевных состояний», «открытость души в отношении к чужому “я”» (Лосский Н.О. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер русского народа. — М.: Политиздат, 1991. — С. 258).
Именно в русской культуре с ее внутренней для России и внешней пограничностью с разными культурами, с ее постоянной катастрофичностью столь сильно выразилось трепетное желание сохранения и развития всякого бытия посредством любви, дарения себя, даже через уступчивость и порой утрату себя. Именно в России столь сильно понимание, чувствование глубинных оснований ценностей христианства — любви, жертвы, сострадания и вырастающих на этой основе поисках правды и справедливости. Боль, пронизывающая душу, боль молчаливая, присущая русской душе и прорывающая посредством гениев масштаба Достоевского, очищает от зла, несправедливости, неправды, вынуждает (заставляет) творить добро, боль, исходящая из понимания ужаса ничто. Поэтому «стартовый потенциал» российской культуры для коммуникативной эпохи несравненно выше других культур. Она предназначена для этого самой судьбой, имея за плечами тысячелетний опыт коммуникации. Поэтому представляется важным обращение к исследованию опыта России.
В принципе, коммуникация для России привычна как сама жизнь. Речь идет о способности русского духа нести себя и дарить себя. Что может быть проще и естественнее для русского человека, чем осуществлять сопричастность иному бытию («я» для других, «я» посредством других, «я» в других), чем дарение себя, уметь отдавать частицу себя, дарить людям радость, приносить себя в жертву, чем осваивать мир посредством явления себя, тем самым опредмечивая и размножая свои идеалы добра, гибко взаимодействуя с иными культурными мирами. Для русского человека естественно и понятно, что «совместно творить гармоническое единство жизни, сверкающей богатыми красками различных культур, можно лишь в том случае, если мы будем сочувственно вживаться в чужие культуры, постигать их, как свою собственную, и, таким образом, воспитывать в себе способность восполнять друг друга своим творчеством», что необходимо «сочувственное общение с чужими культурами», требующее не обезличения, а углубленного постижения (также и своей культуры) (Лосский Н. О. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер русского народа. — М.: Политиздат, 1991. — С. 324), выражаясь словами Достоевского, речь идет о «всечеловечной и всесоединяющей» русской душе, перерастающей в норму, названную Лосским «правилом Соловьева»: «Люби все другие народы, как свой собственный» (там же. — С. 327).
Русской культурой уже усвоена и на практике реализована та простая в сущности своей идея, что в мир (в иной мир) можно явиться только с добром. Опыт России — коммуникация культур через любовь и добро, добро как уважение, как справедливость, как любовь к иному, что есть не просто этическая сторона взаимодействия, но необходимое условие его осуществления. Россия выработала способ единения, организации бытия на основе формирования государства через осуществление своих идеалов добра в масштабах больших социальных образований и доказала большую эффективность этого пути, доказав, что мир может осваиваться и постигаться через добро, через несение, дарение, осуществление себя. Присвоению мира через познание («мир для меня» — Европа), приспособлению к миру через уход в совершенствование себя («я для мира» — Индия, Китай), можно противопоставить еще одну альтернативу — явленность в мир («я внутри мира, я распространяюсь и растворяюсь в мире» — Россия).
Можно не только познавать мир, слой за слоем раздевая его, как капусту, но осваивать и постигать его через реакцию на проявление себя, своего добра, через делание себя, осуществление себя, внедрение себя и — отрицание себя. И опыт России должен осмысляться и реализовываться в главном — в технологии осуществления коммуникации посредством добра. В этом величие души, человечность русского народа и начало исполнения его великой мировой примирительной миссии. Найденный духовно-социальный механизм отличается от абстрактно-рационального, через попытки типизации и отождествления культур ведущего к распрям, национальному унижению или уничтожению культур. Причем, русская культура неизменно следовала этому принципу «универсальной межчеловеческой коммуникации», противостоящей любой форме обособления и изоляции; другие культуры для России — неизменно не противник, а собеседник (Межуев В.М. О национальной идее // Вопросы философии. 1997. №12. — С. 14). Поэтому без сомнения для движения в будущее важен опыт русской культуры, русской морали, в которой значимым способом воспитания является воспитание идеалом, а целью искусства и философии оказывается постоянное и многократное воспроизведение идеалов добра и красоты, много раз показать, как делать добро, учить делать добро, любить прекрасное, научение добру и красоте. Поэтому собственно русская философия значимо представлена морально-этическим направлением, реализовывалась в литературе и других видах искусства — Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов и многие-многие другие.