7.2. Мезополитические технологии

Теоретическая модель организации мезополитических технологий. Политика может обеспечивать экономический рост государства не только за счет внутренних ресурсов (финансовых, трудовых, материа­льных…), но и за счет привлечения средств сопредельных стран. В условиях свободной конкуренции такую политическую технологию можно организовать (*) по следующей схеме, рис.7.2.

Для этого в сопредельной стране, в отношении которой осуществляется мезополитическая технология вывоза прибавочного продукта, также как и при организации экзополитических технологий, неявно может быть организована «пятая власть» – П5: просто «пятая колонна»; министерство по делам колоний, если в схеме участвуют колонии, доминионы либо другие государства с ограниченным суверенитетом; специальные министерства (министры) по делам территории; «негосударственные» предприятия (компании); другие организации, в том числе тайные общества.

Рассмотренные выше экзополитические технологии воздей­ствия на сопредельные и иные страны в рамках сложившейся политической конъюнктуры предполагали действия государства и его организаций (казенных или частично финансируемых за счет бюджета негосударственных политических организаций и тайных обществ) преимущественно на сопредельной или заморской территории в целях экспорта политических проблем. Мезополитические технологии, в отличие от сказанного, имеют главной задачей получение дополнительного прибавочного продукта, прибыли, бюджетной, социальной или экологической эффективности за счет иностранного государства. Такая мезополитическая технология предполагает не столько экспорт политических проблем, сколько импорт положительных экономических результатов в собственное государство.

Мезополитические технологии, в отличие от рассмотренных выше экзополитических технологий (преимущественно внешних, осуще­ствляемых за пределами государства, часто без расчета на прямые экономические выгоды метрополии) и эндо­политических технологий (преимущественно внутренних, осуществляемых в рамках собственного государства и не предназначенных для экспорта),  предполагают сбалан­сированные действия государства одновременно и на внешне­политической сцене, и на внутренней арене страны. Цель – обеспечение наибольших, односторонних политических, экономических или социальных результатов для метрополии, создания «абсолютного преимущества» стране-организатору политической технологии.

Рассмотрим примеры применения мезополитических технологий на известных исторических фактах обеспечения главных полит­экономических целей развивающегося государства:

• создания или расширения рынков сбыта и источников сырья,
• стабильного роста национального объема производства,
• поддержания высокого уровня занятости населения страны,
• обеспечения стабильного уровня цен на внутреннем рынке и
• поддержания положительного сальдо внешнеторгового баланса за счет суверенного иностранного государства.

Достижение названных целей политического развития обеспечивается каждым государством с помощью не только внутренней бюджетной, денежной, кредитной, налоговой и валютной политики, осуществляемой по-разному, но и с помощью внешнеполитических (политэкономических) действий.

Выбор способа таких действий или выбор политической технологии зависит не только от целей, но и от различных:

• конъюнктурных рыночных факторов,
• возможностей дискреционной политики государства (от лат. discretio – благо­усмотрение, воля победителя), основанной на том, что политическая система должна оперативно реагировать всеми доступными средствами на периодически возникающие шоковые потрясения экономики путем принятия в экономической политике превентивных мер.

К факторам, которые влияют на проведение дискреционной политики государства, в настоящее время относят политическую конъюнктуру, действующие мультипликаторы экономической политики и встроенные стабилизаторы, в виде специальных экономических механизмов, которые снижают амплитуду экономических колебаний.

На дискреционную экономическую политику государства оказывает существенное влияние состояние экономико-политического цикла деловой активности, эгалитарного (от фр. egalitaire, egalite – равенство), т.е. уравнительного социального выбора, и другие факторы, которые изучает теория экономической политики государства, известная под названием «метаэкономики».

В данном разделе мы не будем подробно рассматривать экономические законы, которые обосновывают необходимость международной специализации рынка – они давно изложены еще в 1817 году Давидом Рикардо в доказательство того, что международная специализация экономически выгодна для любой нации[1].  Наша задача состоит в том, чтобы показать, как, опираясь на исключения из общих правил закона сравнительного преимущества Д.Рикардо, обеспечивающего взаимовыгодную международную торговлю, некоторые политики пытаются обеспечить, средствами политической конъюнктуры, односторонние политэкономическое преимущество тому или иному государству.

Такие преимущества гарантируются нередко не за счет различий в относительной эффективности промышленного или сельско­хозяйственного производства, из которой страна может извлекать огромную выгоду –

• это тернистый путь специализации на основе «добросовестной конкуренции» и изготовлении тех товаров, в производстве которых страна обладает сравнительным преимуществом в сравнении с другими государствами,
• это сложный путь выгодного обмена продукции на товары, в производстве которых сравнительным преимуществом обладает другая страна.

Названные формы специализации в политической экономии слишком тривиальны для политтехнологов, которые прекрасно знают, что от роста совокупного мирового производства, вызванного благодаря международной торговле, обе торгующие в режиме «добросовестной конкуренции» страны  оказываются в лучшем положении. В них, взятые в целом, растут и реальная заработная плата работников и другие доходы от факторов производства. Политтехнологов часто волнует совершенно другое.

«Сравнительное преимущество» связано с наличием или созданием нового товара, производство которого будет более выгодно при существующем соотношении издержек, чем производство остальных. Именно этот товар страна и должна экспортировать в обмен на другие. Но создание нового товара – дело хлопотное. Необходимы высокие умы, способные создать конкурентоспо­собный на мировом рынке товар,  «высокая» техника и производственные технологии, необходимы огромные инвестиции на строительство новых предприятий, расширение или реконструкцию действующего производства, необходим международный маркетинг и многое другое, что сопряжено с крупными инвестиционными проектами создания и продвижения товара на мировой рынок.

Политтехнологов больше беспокоит совершенно иное:  как при минимальных или умеренных государственных инвестициях в политическую технологию получить максимум эффекта, создать «абсолютное преимущество» государству? «Абсолютное преимущество» означает, что в каждой стране есть такой товар, которого она на единицу затрат может производить больше, чем другие страны. В политологии самый дешевый товар – это новые или хорошо забытые старые политические идеи, которые можно конвертировать в «абсолютное преимущество» с помощью разработки политических технологий. Нередко такие политические идеи позволяют ответить на самый главный технологический вопрос: «Как сделать?». Например, как добиться односторонних преимуществ одной стране пусть даже за счет нанесения ущерба сопредельному государству, экономическая дестабилизация которой может вызвать далеко идущие политические последствия. Рассмотрим, в связи со сказанным, некоторые хорошо отработанные типовые мезополитические технологии.

Технологии «троянского коня». Для проведения политики во все времена  широко практиковались технологии «троянского коня»: коррупция, продвижение агентов влияния, создание и финансирование политических партий и «предпринимательских структур» в сопредельных государствах в обеспечение интересов страны-метрополии. Приведем только несколько исторических фактов, число которых неизмеримо больше, чем возможности объема данного издания.

Коррупция, вот  несколько ярких исторических примеров:

• «Система подкупов в сочетании с вооруженным вмешательством практиковалась в Речи Посполитой и в Курляндии. В этой не прерывавшейся борьбе за влияние в чужих государствах во всей Европе середины XVIII  широко применялся подкуп не только частных лиц, но и министров. Так, в 1737 г. из Петербурга были посланы богатые подарки гофмейстеру шведского короля Горну»[2].
•  «К тем же приемам прибегали и иностранные правительства в России. Особенно обвинялся во взяточничестве подканцлер Петра I, умный, но жадный до денег Шафиров»[3].
•  «Несмотря на всю свою ненависть к революции, Екатерина П весной 1791 г. считала возможным сближение с Францией. Русский посол в Париже Симолин получил предписание предложить крупную взятку графу Мирабо и побудить его склонить Учредительное собрание к вооружению французского флота и к морской демонстрации против Англии в случае ее нападения на Россию. [История дипломатии. Издание второе./ под ред В.А.Зорина и др.-М.:Госполитиздат, 1959., стр.426].

 Создание и финансирование политических партий, примеров тому также превеликое множество:

• «Русское правительство в этом отношении было не менее предприимчиво. Оно позволяло себе вести крупную интригу только в Швеции, где постоянная борьба аристократии с королевской властью открывала такую возможность. Тратились значительные средства для создания среди шведской знати русской партии в противовес другой группировке, которую такими же средствами поддерживало французское правительство. В 1746 г. для подкупа депутатов сейма было ассигновано в Петербурге 20 тысяч рублей; «патриоты», для которых они предназначались, требовали 100 тысяч рублей на содержание стола для «благонамеренных депутатов», но рекомендовали, «чтобы с деньгами поступали осторожно, выдавали не всякому, кто выставит свою благонамеренность на продажу, давали бы только тем, кто будет рекомендован главами патриотической партии»[4].
•  «Тактикой королевской дипломатии в этих областях было всегда иметь в них свою франкофильскую партию, «доверенных» людей, и при подходящем случае, который она зорко подстерегала, присоединить то или иное владение. Французское влияние просачивалось во все спорные области франко-германской границы, в лотарингские владения, в Лион, признавший окончательно в 1312 г. суверенитет французского короля, в Валенсьен, горожане которого восстали против своего графа и заявили требование «принадлежать французскому королевству»»[5].

Продвижение к вершинам власти «агентов влияния»:

• далеко не самый яркий пример в такой череде исторических персонажей – Иван Степанович Мазепа (1644–1709 г.г.), который на посту гетмана стремился к отделению Украины от России. Во время Северной войны со Швецией 1700-1721 г.г. он открыто перешел на сторону вторгшихся на Украину шведов;
• целую систему действий по организации государством деятельности «агентов влияния» можно проиллюстрировать на примере Венеции: «Венецианские посольства располагали, кроме того, в большинстве стран так называемыми «верными друзьями», что означало на дипломатическом языке того времени специальный вид секретных агентов»[6]. В настоящее время технику данного дела освоили большинство государств современного мира.

К числу «предпринимательских структур», действо­вавших на иностранной территории по мезополитической технологии в экономических интересах учредителя–государства, как выше уже было сказано, можно отнести Ост-индскую компанию: «Английская  Ост-Индская компания успешно действовала в Индии как представитель государства, встречая полную поддержку со стороны своего правительства. Особенно прославился своими победами, а еще больше – грабежом страны Клайв, приказчик Ост-Индской компании, ставший впоследствии лордом. Англичане захватили крупнейшие пункты торговли на обоих побережьях Индостана (Бомбей, Мадрас, Калькутта в устье Ганга). Местные князьки (раджи и султаны) сохраняли свою власть, но компания брала у них на откуп сбор податей, которые затем нещадно выколачивались у населения. Доходы раджей зависели, таким образом, от деятельности Ост-Индской компании»[7].

Технологии «квазиинвестиционной политики». Они определяются инвестиционной и  инновационной политикой  не только на внутреннем рынке, но и политическим обеспечением притока инвестиций и инноваций из-за рубежа, в том числе путем организации «бегства капитала» и политического обеспечения «утечки умов» вследствие высокой политической нестабильности или рассмотренного выше «порочного цикла бедности» государства.

Разрыв этого замкнутого цикла заключается в поиске нетривиальных способов организации инвестиций и инновационной экономической политики, мобилизующей средства на обеспечение экономического роста в государстве как за счет собственных ресурсов, использования экономических механизмов мультипликации и акселерации, так и за счет ресурсов сопредельной страны, которые перекачиваются «страной-вампиром» по правилам организации мезополитических технологий.

История активной инвестиционной деятельности за пределами собственного государства, по всей видимости, начинается с «египетской инновационной помощи» Вавилону.

«Кто разрушил Вавилон? На этот вопрос Л,Н.Гумилев со ссылкой на В.А.Белявского дал следующий ответ[8]:

В 582 году до н.э. Новохудоносор скрепил мир с Египтом женитьбой на царевне Нитокрис, впоследствии перешедшей к его преемнику Набониду. Вместе с царевной в Вавилон прибыла её свита из образованных египтян. Нитокрис, посоветовавшись со своей свитой, предложила своему мужу, построить новый канал и увеличить орошаемую площадь, а, следовательно, говоря современным языком, увеличить фондоотдачу и продовольственную безопасность Вавилона, накормить голодных и обездоленных, решить многие другие «самые благородные задачи». Царь – халдей, видимо, естественно отнесся к высоким инженерным познаниям своей супруги, принял проект царицы – египтянки, и в 60-х годах VI века  был сооружен канал «Паллукат», начинавшийся по течению выше Вавилона и оросивший крупные массивы земель за пределами речных пойм. Что же из этого вышло?

Евфрат стал течь медленнее, а аллювий (наносы) быстрее оседал в оросительных каналах. Это явление увеличило трудовые затраты на поддержание оросительной сети в прежнем состоянии. Вода из канала «Паллукат», который проходил через сухие территории, кроме того, вызвала засоление почв. Земледелие перестало быть рентабельным. Постепенно Вавилон опустел и в 129 г. до н.э. стал добычей парфян. К началу новой эры от него остались одни руины.

Отсюда политики других стран, возможно впервые, обратили внимание на инвестиционные результаты инновационной мезополитики для создания дополнительных проблем сопредельному государству и  выгоды для страны-метрополии. В наше время разорительные для страны ирригационные проекты типа «стро­ительства канала Паллукат» все еще не сняты с политического производства. Для иллюстрации данного тезиса приведем следующие  примеры.

В середине XIX века Великобритания и США, не исключено, что с провокационной целью, оспаривали право на постройку Панамского канала. Франция решила «умно» воспользоваться политическими «противоречиями» и быстро, обогнав конкурентов, начала строительство этого канала в 1878 году. Данное предприятие вылилось в крупнейшую жульническую аферу, известную всему миру «Панаму». Для сокрытия хищений, злоупотреблений и тяжелого финансового положения правление акционерной строительной компании подкупило французских министров, сенаторов, депутатов, редакторов газет. Крах предприятия в 1888 году разорил десятки тысяч мелких держателей акций, после чего строительный задел и право на сооружение Панамского канала перешло к США, которые и завершили успешное строительство дорогостоящего канала в основном к 1914 году, а открыли канал после I Мировой войны в 1920 году.

Опыт «Панамы» долго не давал покоя американским политическим технологам в годы «холодной войны» против СССР. Многие еще хорошо помнят «грандиозные проекты переброски вод северных рек», компьютеризацию СССР с помощью американской добродетели, которая вылилась в создание предприятий для производства ЭВМ типа «Единой серии – ЕС-1020….ЕС-1060» и других вычислительных «монстров», в то время как США интенсивно переходили к персональным компьютерам, локальным и глобальным компьютерным сетям.

Квазиинвестиционный трансферт технологий в наше время приобретает все более изощренные формы организации экономической зависимости развивающихся стран. В числе примеров можно назвать передачу технологии производства самолетов F-104 из США в Японию, организацию производства морально устаревающих компьютеров и бытовой электроники в странах Юго-Восточной Азии для обеспечения конкурентоспособности такой техники за счет дешевой рабочей силы и снижения тем самым цены изделий, качественный рост технического уровня которых исчерпан.

Одновременно с «квазиинвестиционной политикой» движения капиталов в развивающиеся страны организуется встречный поток «утечки серого вещества», в виде специалистов, способных создать «высокие технологии» в самых разнообразных сферах человеческой деятельности и обеспечить тем самым конкурентное преимущество стране-метрополии на внешнем рынке.

Политика втягивания страны в осуществление разорительных «квазиинвестиционных проектов» – это только тихая увертюра к политическим технологиям организации «бегства капитала». Для осуществления такой политики предусмотрительно создаются отстойники под названием «офшорных зон». В них фильтруют «грязные деньги» и осуществляют сепарацию «горячих  денег», которые быстро перемещаются из одной страны в другую при любом слухе о надвигающейся войне, изменении политического направления, колебании валютного курса от «управляемой инфляции» или только от намека об организации девальвации. Когда подобное «бегство  капитала» из той или иной страны начинается в больших объемах, то это может привести к хаотичным колебания валютных курсов, во избежание чего денежную единицу страны–жертвы  «квазиинвестиционной» политической технологии, как правило, заблаговременно исключают из элитарного «клуба денежных знаков свободно конвертируемой валюты».

Сказанное об организации «бегства капиталов» позволяет отнести данную мезополитическую  технологию к наиболее эффективным предприятиям государства, которое обеспечивает создание «абсолютного преимущества» стране.

Данный тезис подтверждает опыт России, если сопоставить только несколько цифр, известных из открытой печати:

• по данным оценки платежного баланса России, бегство капитала за 1992-1999гг, без учета контрабанды составило от 115 до 180млрд. долл. (оптимистическая оценка);
• по оценкам экспертов-коммунистов фракции КПРФ в Государственной думе, – примерно 300 млрд. долл. (наиболее близкая к вероятной оценка);
• по данным средств массовой информации со ссылкой на Центробанк, МВД, Генпрокуратуру, называют разные суммы – от 220 до 450 млрд. долларов (пессимистическая оценка), которые как в легальной, так и нелегальной форме оторваны от реального сектора экономики России и вывезены из страны  с помощью множества офшорных компаний.

 «Сбежавший капитал», за рубежом немедленно начинает работать на инвестиционные и инновационные проекты экономического роста в интересах стран–учредителей офшорных зон.

В этой связи мезополитические технологии дестабилизации  того или иного государства под прикрытием любого «гуманного тезиса политической пропаганды» принято относить к «наиболее эффективным» средствам создания «абсолютного преимущества» с точки зрения обеспечения наивысшей бюджетной эффективности для страны-организатора данной политической технологии.

Вместе с тем техника организации «бегства капитала» на благо роста инвестиционных возможностей государства-организатора изложенной мезополитической технологии неплохо реализуется только в странах разрушенной или разрушаемой с помощью римского принципа «divide et impera» цивилизации, где наблюдаются центробежные тенденции и слабая консолидация политических сил в борьбе за живучесть государства.

В странах развивающейся цивилизации, в которых преобладают центростремительные объединительные тенденции и политическая солидарность на основе сохранения высоких ценностей единой культуры, картина может быть совершенно иной. Попытка политической дестабилизации с помощью квалифи­цированных контрдействий политтехнологов консолидированного между­народного сообщества может быть пресечена, она может даже спровоцировать неожиданный отток активов из стран-потребителей ожидаемых эконо­мических результатов неудачной мезополи­тической технологии:

• из стран-виновников организации мезополитической технологии политической дестабилизации,
• из стран-союзников неудачливого экспортера мезопо­литической технологии и
• из стран-жертв данной мезополитической технологии, которые все дружно ее оплачивают за счет средств своих граждан.

В качестве примера эффективного консолидированного отпора политической технологии дестабилизации можно привести создание транснациональных монополий  некоторыми арабскими государствами. Так, например, вспышка арабо-израильского конфликта в 1973 году привела к немедленной реакции арабских стран в виде:

• 400% повышения цен на экспортируемые из Марокко и Туниса фосфатов и создания Международной бокситовой ассоциации (ИБА);
• «первого нефтяного» шока 1973-1974 г. организованного ОПЕК путем 4-кратного повышения цен на нефть;
• «второй нефтяной шок» был организован ОПЕК несколько позже в 1979-1980 г.г. сразу за революцией в Иране путем 2-кратного повышения цен на нефть.

     Эффект такой контрполитэкономической технологии в виде прибыли ОПЕК составил по американским оценкам до 1350 млн. долл. в сутки[9], что многократно выше, «более чем скромных» (80 млн. долл. в сутки)  ежедневных убытков России от «бегства капитала», которая в силу зависимости и ограниченного суверенитета не смогла противопоставить никакой контрполитической технологии и только через 10 лет после распада СССР начала робко принимать полумеры по поиску и защите своего «сбежавшего капитала» для мобилизации его на цели политики экономического роста.

         В настоящее время в стадии «технологической подготовки политического производства» находится сверхновая политическая технология организации «бегства капитала». В сравнении с ней теневой бизнес оффшорных зон покажется со временем «детской шалостью». В настоящее время в результате быстрой компьютеризации России и других стран стремительно, как грибы после дождя, появляются и набирают мощь так называемые Интернет-банки – это полностью виртуальные лица (юридические и «физические» образования), призраки–фантомы. Они рождаются как призраки и как призраки исчезают в Internet. Но в международной финансовой системе они, вместе с тем, фигурируют довольно часто. У них есть все от номеров счетов, до возможностей прогонки со световой скоростью денег по всему миру. Найти их местонахождение практически почти невозможно, можно будет только случайно увидеть отцов-учредителей таких банков, например, в каком-нибудь City или в другом респектабельном «финансовом анклаве». Быстро можно будет найти только страны-жертвы массированного применения таких «высоких технологий» в сфере теневого бизнеса.

Технологии «цивилизованного грабежа». Другой вид старейших мезополитических технологий также начинался с банковского дела. Началось все с того, «что итальянские банки, столь многочисленные во Франции, являлись для своей родины в такой же мере политическими, как и финансовыми агентствами. Например, представители дома Медичи в Лионе содержали своего рода осведомительные бюро о политических делах во Франции»[10]. Основываясь на высоких результатах действий итальянских банков во Франции, в части вывоза капитала, политтехнологи-новаторы начали разрабатывать и другие методы выполнения функций государственного управления в стране-доноре с помощью иностранных «налоговых полицейских».

От роли финансово-политических агентств  новые частные финансовые организации вскоре перешли к выполнению государственных функций сбора налогов не столько в интересах обслуживаемого государства, сколько в интересах метрополии, которая отправила своих поселенцев в чужие земли за прибавочным для своей экономики продуктом – главным источником экономического роста страны, проводящей эффективную внешнюю политику.

В конце XVIII века генерал-губернатор Ост-Индской компании Гастингс «широко ввел в практику компании заключение так называемых «субсидарных договоров» с индийскими князьями и посылку к ним комиссаров или дипломатических агентов из лиц не особенно высоких чинов – поручиков, капитанов или полковников, для того,  чтобы они играли роль верховных советников князя и осведомителей компании. Субсидиарные договоры обычно предусматривали ограничение самостоятельности князей и особенно отречение их от права вести войны и заключать договоры без согласия компании, роспуск военных отрядов, состоявших под начальством французских офицеров, и удаление последних со службы, посылку в княжества английских войск или отрядов сипаев, на содержание которых правитель княжества должен был давать необходимые субсидии, взимаемыеи расходуемые под наблюдением английских офицеров»[11].

Этот горький индийский опыт французских офицеров, сочетавшийся с успехами англичан, вдохновил императора французов на более свежую политическую инновацию, он модернизировал английский опыт «цивилизованного ограбления» стран-сателлитов: «Наполеон Бонапарт….. стремился улучшить стратегические позиции Франции и одновременно не забывал также о коммерческих интересах приведшей его к власти буржуазии: насильственно укрепляя и расширяя пояс связанных с Францией «дочерних» республик, он в то же время расширял рынки сбыта для французских товаров и значительно увеличивал источники необходимого для французской промышленности сырья[12].

Первый успешный опыт «модернизации цивилизованного грабежа» и создания новой мезополитической технологии императором французов  был апробирован в Италии: «На примере Италии особенно отчетливо видны применявшиеся Наполеоном методы экономической эксплуатации покоренных народов: насильственное выкачивание местного сырья для нужд французской промышленности; насильственное внедрение французских промышленных изделий; создание помех для развития местной национальной индустрии; конфискация или реквизиция продовольственных ресурсов и т.п.»[13].

 Интересно отметить, что вслед за описанными событиями «первым учеником» по классу организации рассматриваемых мезополитических технологий Англии и Франции, как по срокам, так и по эффективности результатов  для метрополии стали США: «С 1805 г. США начали войну в основном за беспрепятственную баснословно прибыльную торговлю наркотиками со странами Востока. В качестве подготовки к этой войне американские представители в Тунисе и Алжире занялись организацией внутреннего переворота в соседней Триполитании с целью сделать там представителем ставленника США. Первому министру Туниса было обещано 10 тысяч долларов за содействие этому перевороту. Лишь заключение мирного договора США с Триполи остановило уже начатый американцами переворот, во главе военных сил которого стоял дипломат Итон»[14].

Эффективность действий США на внешнеполитической арене заставила «повышать свою квалификацию» даже «старушку-Англию». Причины и развязываниепервой опиумной войны 1838 -1842 г. историки объясняют следующим образом: «Манчестерские капиталисты в неоднократных обращениях к правительству требовали насильственного китайского рынка для ввоза английских тканей, а Ост-Индская компания хотела узаконить сбыт в Китай опиума»[15].

Таким образом, отработанные в Китае, Индии и в Европе мезополитические технологии «цивилизованного грабежа» государств позволили их применить в широком плане по отношению к Германии. В этой стране, как и принято в фундаментальной Европейской науке, рассматриваемые политические технологии по аналогии с законами Ньютона, Ома, Паскаля, Гей-Люссака или Дюлонга-Пти, получили название планов «Дауэса-Юнга».

План Дауэса. Репарационный план для Германии, разработанный международным комитетом экспертов под председательством американского банкира Дауэса. Был утвержден 16 августа 1924 года на Лондонской конференции представителями держав- победительниц в 1-й мировой войне и « принят» Германией. Этот план должен был обеспечить продолжение выплат Германией репараций державам-победительницам и облегчить проникновение американского капитала в Германию для захвата ключевых отраслей немецкой экономики с целью получения американскими монополиями высоких прибылей в форме процентов по займу и дивидендов от прямых инвестиций в промышленность.

План был направлен на восстановление военно-промышленного потенциала Германии. Он предусматривал предоставление Германии займа в 200 млн. долларов для стабилизации марки. Устанавливал размеры платежей Германией в первые пять лет по 1 – 1,75 млрд. марок в год, а затем по 2,5 млрд. марок в год. Он предусматривал установление контроля союзников над германским бюджетом, денежным обращением и кредитом, железными дорогами[16].  

План Юнга. Второй репарационный план для Германии, заменивший план Дауэса. Он разработан Комитетом финансовых экспертов ряда стран во главе с американским банкиром О.Юнгом. План «принят» на Гаагской конференции по репарациям 1929 – 1930г.г. Появление «плана Юнга» в значительной степени диктовалось интересами частных, прежде всего американских кредиторов Германии, платежеспособность которой подрывали огромные репарации. Новый план предусматривал некоторое снижение размера годовых платежей (в среднем до 2 млрд. марок), отмену репарационного налога на промышленность и сокращение обложения транспорта, ликвидацию иностранных контрольных органов. Одним из важнейших следствий принятия «плана Юнга» был досрочный вывод оккупационных войск из Рейнской области. На практике «план Юнга» выполнялся лишь до июля 1931 (официально отменен в 1932)[17].

         При выполнении этих планов геополитика впервые столкнулась с бурной социальной реакцией населения на избыточную «финансовую жадность» политтехнологов Франции, Англии, а затем и США. Она выразилась в том, что ограбленная этими политтехнологическими «планами» страна нашла жуткий способ «квазидемократической» самозащиты в виде фашизма, политические издержки по ликвидации которого позже были списаны в «львиной доле» на СССР.

Технологии «разорения соседей. Американская политическая пропаганда в середине 70-х годов XX века начала активно пугать население США перспективыми нарастания безработицы из-за иностранной конкуренции, поддерживаемой «непатриотичным» поведением транснациональ­ных корпораций. Приводились разные примеры от исчезновения положительного сальдо торгового баланса США,  чрезвычайного государственного займа фирме «Крайслер», отсутствия прибыли у компании «Дженерал моторз», экономических бедствий большинства семей Восточного Мичигана, которые стали следствием не только торговой автомобильной войны со стороны Японии, но также агрессивного импорта товаров от бытовой электроники до звездно-полосатых флагов.

Примерно с этого времени фирмы США со свойственной этой стране манерой экспансивного поведения перешли к стратегии защиты от импорта путем «экспорта проблем». Американские авиационные фирмы занялись подкупом иностранных представительств, чтобы те способствовали закупкам их продукции, экономисты-теоретики стали разрабатывать концепции импортозамещающего и экспорто­расширяющего роста, борьбы с «голландской болезнью» деиндустриа­лизации и «разоряющим» ростом факторов производства. На такой научной основе учеными-экономистами были установлены любопытные закономерности:

• ухудшения условий торговли экспортеров сырья,
• выгоды распространения новейших технических знаний,
• возрастания в распределении национального продукта доли тех, кто разрабатывает все более эффективные нововведения,
• жизненного цикла новых производственных технологий, которые с определенной фазы начинают смещаться в развивающиеся страны третьего мира.

Политических технологов новые экономические концепции ученых заинтересовали своеобразно: они в них увидели возможные новые политические технологии обеспечения процветания «метрополии» за счет соседних стран:

• «экспорта нищеты», «экспорта безработицы», «экспорта социальных проблем», «экспорта преступности», «экспорта экологических проблем»;
• «дискриминации импорта», «импорта дешевых бюджетных поступлений», получения государством доходов от «ведения таможенных войн» и побед в «торговых войнах»;
• «политики ограбления соседа», «антикризисного регулирования» за счет соседа, «разбойного демпинга» за рубежом.

Приведем некоторые новейшие политические технологии из названного перечня.

Экономическая теория в классической политэкономической редакции США, в качестве важнейших принципов государственного регулирования экономики рассматривает ограничение острых и хронических циклов безработицы и инфляции на основе обеспечения экономического роста[18].  

Одной из причин такой государственной заботы о благе избирателей послужили выводы из «великой депрессии»  в США. Вначале обратили внимание на закономерность Филипса, которая с «научной» точки зрения показывала, что годовой рост цен сокращается, а затем и прекращается при увеличении процента безработицы[19].

Казалось бы, экономисты дали спасительный рецепт для ценовой политики государства. Вместе с тем, скоро обнаружили, что у этого «блага» есть высокая «социальная цена»: «В 20 – 30 годы в нижней точке очередного делового цикла безработица в капиталистических странах стала постоянной и достигла высокого уровня. Экономическая статистика фиксировали крайне тяжелые социальные последствия, в частности М.Харви Бреннер утверждал, что повышение уровня безработицы на один процент, сохраняющийся в течение более 6 лет, вызывает преждевременную смерть 37000 человек»[20].

Первоначально для борьбы с причинами такого печального следствия экономического кризиса были приняты экстраординарные меры «антикризисного регулирования», которые связаны с именем американского президента Ф.Рузвельта. В пакете средств этого периода была активизация правительства в отношении депрессии, разработка проектов общественных инвестиций, направленных на преодоление безработицы: путем мелиорации, строительства дорог, лесонасаждений, расчистку трущоб, строительство авианосцев и т.д. В последствии, для борьбы с безработицей, стали привлекать и дополнительные методы, путем осуществления здоровой кредитной политики, политики регулирования уровня цен и, в частности,  новой политики «экспорта безработицы».

Её сущность сводилась к следующему. Наивно было бы думать, что правительство в этом плане будет трать деньги на приобретение билетов в зарубежные круизы для безработных. Все значительно вульгарнее. Метод экспорта безработицы строится на политике «разори соседа» с помощью:

• сдерживания импорта (путем дискриминации импорта, с помощью экономических барьеров, торгового протекционизма, таможенных тарифов, регулирования импортных пошлин, импортных квот, валютного контроля, лицензирования импорта, введения более жестких санитарных стандартов на продукты питания и другие товары, с помощью антидемпинговых мероприятий) и
• поощрения экспорта (путем содействия структурной перестройке, с помощью международных займов, подкупа правительственных чиновников за рубежом, защиты молодых отраслей, кредитования производителей под залог будущих прибылей, экспортных субсидий и компенсационных пошлин, создания экспортно-импортных банков, поощрения «разбой­ничьего демпинга»)

Эти меры, если ими неумело пользоваться, могут быть весьма рискованными и привести к таможенной или торговой войне. Вместе с тем, суммарное действие ножниц экспортно-импортной политики государства стимулирует экономический рост в  государстве-метрополии на основе финансирования профес­сионального образования и научно-технического прогресса, инвестиционной и инновационной политики, обеспечения полной занятости, резкого снижения безработицы в основном за счет роста безработицы и экономической депрессии  в соседних странах.

Технологии протекционизма. Они, как правило, направлены на под­держания положительного сальдо внешнеторгового баланса и обеспечения стабильного уровня цен.

Выше была уже названа одна из экономических закономерностей (модель Филипса), которая устанавливала взаимосвязи величин уровня цен и безработицы. Отмечалось, что политические средства «экспорта безработицы», вследствие применения политической технологии «разорения соседей», носят рисковый характер, они могут иметь следствием принятие контрмер. Вот только несколько ярких примеров:

В период якобинской диктатуры во Франции «агенты Питта и австрийцев наводняли Францию фальшивыми ассигнациями и вербовали убийц среди священников и фанатически настроенных под влиянием агитации духовенства женщин»[21]. Конвент в качестве ответных мер постановил арестовать всех подозрительных иностранцев, в первую очередь Бойда (банкира Питта), Проли (бельгийского банкира) и других агентов, число которых было так велико, что Робеспьер считал нужным во многих случаях иметь два плана действий – один совершенно секретный, другой для канцелярских служащих. После победы революции во Франции еще более жесткой мерой против Англии стал полный разрыв с этой метрополией и организация континентальной блокады со стороны Наполеона Бонапарта. Предпосылкой таких действий, которая позволила отработать данную политику, была таможенная Англо-Французская война 1648 года.

Экономическая блокада Англии в период  консульства и империи во Франции показала высокую результативность согласования таможенной политики различных государств. На этом выводе развивающиеся государства стремятся создавать или расширять таможенные союзы, например, «Пруссии удалось под своим руководством расширить Таможенный союз германских государств. Это имело огромное значение, так как Таможенный союз экономически объединял большую часть Германии вокруг Пруссии»[22].

Англия к данному времени уже хорошо усвоила французский урок, что в первую очередь сказалось… на Китае: «В силу своей торгово-промышленной монополии на мировом рынке Англия в 60-х годах (XIX в.) держала в своих руках около 4/5 всего ввоза в Китай и 3/4 китайского вывоза»[23].

США в это же время пока только отрабатывали высокую технику данного дела на примере Японии: «29 июля 1858 г. былподписан неравноправный японо-американский договор, предусматривавший пребывание американского посланника в Эдо, открытие для иностранной торговли пяти портов, низкий таможенный тариф, привилегию экстерриториальности и возможность вывоза иностранцами золота и серебра из Японии. В силу этого договора «была фактически ограничена экономическая власть Японии вотношении ее внешней торговли. Америка же получила все выгоды»[24].

Политика протекционизма, рассмотренная политическая техника данного дела обеспечивала  под­держание положительного сальдо внешнеторгового баланса страны-метрополии, которая финансировала такие мезополитические технологии,  и  стабильный уровень цен на внутренней арене политической деятельности государства. Этот фактор приобрел еще больше значение в конце XX века, вследствие расширения демократических форм правления и большей зависимости правительств и президентов стран от эффективности их мезополитических действий.

Значение мезополитических технологий в XXI веке возрастет еще более, если принять во внимание, что уже в конце XX века после распада всех колониальных империй странам-метрополиям пришлось переходить на новые колониальные технологии реализации принципа «разори соседа»:

• скупки правительств. Американские учебники  с восхищением живописуют для своих будущих политиков  такие факты: «Во многих отсталых странах можно было купить – буквально купить – диктаторские правительства и подкупом побудить их предоставить иностранцам на чрезвычайно выгодных условиях долгосрочные горнорудные и другие концессии»[25]. К сожалению, такие технологии уже получают все более широкое применение  и не только в Латинской Америке,  или в Африке, но и на Евразийской арене политической деятельности,
• скупки отраслей промышленности с помощью политики приватизации, управляемой инфляции;
• развития теневой, криминальной экономики (контрабанды, лжепредпринимательства и незаконного предпринимательства, создания индустрии мошенничества, организации рэкета, фиктивных банкротств, злоупотреб­лений при выпуске ценных бумаг, систематизированной коррупционной деятельности, криминальной приватизации, легализации («отмывании») денежных средств, сокрытия средств в иностранной валюте, фольшиво­монет­ничества, недобросовестной конкуренции), что имеет следствием снижение уровня экономической безопасности государства;

Обобщая изложенное, можно констатировать, что в XXI веке на фоне создания мезополититических технологий колониальная политика предшествующих веков себя исчерпала. Она требовала больших затрат на создание колониальной администрации, содержание вооруженных сил в стране-колонии, частых мер подавления «народных волнений», доведенного до крайности населения и других «неэффективных» мероприятий. Мезополитические технологии в развитие «неоколониальной политики» позволяют осуществлять вывоз прибавочного продукта более «цивилизованными» способами до момента понимания этого простого факта политиками, уровень политического образования которых сводится к отсутствию у большинства из них документов не только о высшем, но и среднем профессиональном образовании в области государственного управления.