Средняя Азия – полигон ИГИЛ?
3 апреля 2017 года в Санкт-Петербурге произошел террористический акт, организованный, по имеющимся данным, выходцами из Средней Азии. За многочисленными эмоциями, скорбью и мобилизационными мероприятиями российских СМИ скрыта очень важная составляющая, без учета которой контролировать вопросы внутренней безопасности в стране станет очень трудно. Речь идет о среднеазиатском направлении внешней политики РФ на так называемом «постсоветском пространстве». К огромному сожалению, по всей видимости, события на Украине так и не стали уроком для ведомств, ответственных за принятие решений в области внешней политики…
Попробуйте поставить вопрос перед среднестатистическим жителем России о том, как и чем на данный момент живут их среднеазиатские соседи. Уверены, что отвечая на этот вопрос респонденты тут же расскажут о многочисленных строителях, дворниках, водителях, то есть, о так называемых «гастарбайтерах». Вот о них-то в России мы, кажется, знаем все, но после 3 апреля 2017 года можно смело сделать вывод – мы о выходцах из Средней Азии не знаем ничего. Здесь, в России, они живут совершенно иной жизнью. Внешне они предпринимают попытки встроиться в без того этнически сложное российское общество, но внутренне они продолжают сохранять свою вполне реальную социальную автономию. Здесь на первый план выступает весьма значительный фактор – «фактор Родины».
Именно «фактор Родины» предопределяет образ мыслей и жизни выходцев из Средней Азии. Они связаны с «Родиной» и экономически, и культурно, и по линии родственных связей, но главное они связаны исламом. В этом плане не стоит тут же сыпать лозунгами о том, что в России ислам одна из основных религий… Это на уровне обывателя ислам везде одинаков, а вот в сообществе самих мусульман существуют серьезные разграничения и даже противоречия, порой переходящие в настоящие конфликты. Это там, на официальном, правительственном уровне, пишутся и публикуются заявления о наличии противопоставлений в рамках системы отношений «современное российское государство-ислам». Реальность в этом плане отличается от деклараций. Ислам стал очень разным, но об этом порой забывают. Забывают, главным образом, и о том, что ислам в современных среднеазиатских государствах, эволюционировал вместе с обществом – дал о себе знать выход из состава СССР. Одно дело – построение отношений в рамках союзного государства. Совершенно другое дело – развитие суверенного государства. Естественно, пойдя по пути развития суверенитета, «национального» государства в бывших среднеазиатских республиках стал формироваться собственный кадровый резерв. Разумеется, что проблема воспроизводства кадров затронула не только светскую жизнь, но и жизнь духовную. А теперь давайте попробуем ответить на вопрос: где проходят подготовку светские и духовные лидеры среднеазиатских государств?
Вакуум, образовавшийся после крушения СССР, прежде всего, в гуманитарном аспекте тут же заполнили два центра силы – Запад, прежде всего США, начал активно продвигать в государствах Средней Азии собственные гуманитарные проекты. Так, в 2000 году был открыт Университет Центральной Азии (УЦА). Учредительный договор и Устав этого частного светского университета были подписаны Президентами Республики Таджикистан, Кыргызской Республики и Республики Казахстан и Его Высочеством Ага Ханом, ратифицированы парламентами трех республик и зарегистрированы в Организации Объединенных Наций. Концептуальная основа Университета и решение о его создании в качестве регионального университета исходила из рекомендаций Комиссии по созданию международного высшего учебного заведения, составленной из известных зарубежных и региональных специалистов, выработанных в ходе ее работы с 1995 по 1998 г. Партнерами УЦА, в частности, выступают: Агентство США по международному развитию (ЮСАИД), Британский совет, Всемирный банк, Государственный департамент США.
В конце 1990-х годов, после ряда преобразований, был создан Американский Университет в Кыргызстане (American University in Kyrgyzstan, AUK). В 2002 году Американский Университет в Кыргызстане был переименован в Американский Университет в Центральной Азии (American University of Central Asia), в основе которого лежит американская модель образования.
Названные выше учебные заведения действуют в государствах Средней Азии до сих пор. По всей видимости, Запад в рамках «цивилизаторской миссии», действительно сумел закрепиться в образовательном пространстве Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана. Естественно, что в университетах обучается не только элита, но и выходцы из небогатых семей. Рекламные буклеты учебных заведений пестрят информацией о необходимости привития демократических ценностей, привития западного образа жизни с целью инкорпорации Средней Азии в процесс глобализации. Этот факт ставит перед нами еще один острый вопрос: почему, при наличии столь прогрессивных образовательных проектов, среднеазиатские государства на сегодняшний день являются чуть ли не базами радикального ислама? При этом обращает на себя внимание тот факт, что в рядах радикальных исламских группировок в основном состоят молодые люди 20-30 лет.Может следует признать, что «цивилизаторская миссия» провалена? А может руководству двух крупнейших географических соседей среднеазиатского региона (РФ и КНР) обратить внимание на тот факт, что в какой бы исламской стране не появились «западные миссионеры», там обязательно начинает поднимать голову радикальный ислам? Следует помнить, что становление и развитие пресловутого ИГИЛ (ДАИШ) началось с разрушения государственности в Ираке, Ливии и Сирии, с углубления хаоса в Афганистане и Судане.
Не менее важный фактор в вопросе воспроизводства кадров – это фактор подготовки духовных деятелей. По имеющейся у нас информации от 85 до 90% религиозных деятелей среднеазиатских государств проходили подготовку либо в Саудовской Аравии, либо в Египте. Российские исламоведы, специалисты по исследованию радикального ислама пришли к выводу, что развитие такого направления в исламе как салафизм (собственно, он то и является одной из религиозно-идеологических основ радикального ислама), имеет непосредственную связь со спецификой современного религиозного образования, существующего, в частности, Королевстве Саудовская Аравия. Из этого следует, что для Саудовской Аравии специфическое религиозное образование стало постоянным компонентом геополитики. Не исключено, что в этом контексте, геополитические стремления Королевства полностью совпадают с интересами Вашингтона не только в ближневосточном регионе, но и в «мире ислама» в целом.
Немаловажный момент в существовании государств Средней Азии – это взаимоотношения государства и общества. Главный вопрос в данном контексте – это вопрос о степени влияния и достаточности контроля со стороны государства. Мы вынуждены признать, что государственные институты в среднеазиатских государствах являются скорее атрибутом, нежели реальным механизмом осуществления власти и организации населения, и уж тем более, обеспечения безопасности. За минувшие два десятка лет с периода крушения Советского строя государственность в Средней Азии, на наш взгляд, движется в направлении «постмодернистского средневековья», а не в сторону «информационного общества». Этот момент и является определяющим в создании благоприятной почвы для появления и развития фундаменталистских исламских движений.
Средняя Азия – это, прежде всего, Восток, а на Востоке за деньги решаются любые вопросы. То, что, скажем, в России определили бы как коррупцию, в государствах Средней Азии понимают как норму. Взять в заложники семью и потребовать совершения каких-либо действий для Востока тоже норма. В этом есть своя правда… Восток – дел хитрое. Сегодня в мировой наркоторговле, торговле людьми и оружием, Средняя Азия выступает в качестве канала. Причиной столь успешного развертывания в регионе этих видов преступной деятельности кроется в его повышенной стратегической нестабильности, которая, на наш взгляд, искусственно поддерживается крупнейшими компаниями, аффилированными со странами Запада и монархиями Персидского залива. Именно стратегическая нестабильность позволяет постоянно держать в напряжении двух геополитических противников Запада – РФ и КНР. Определенный нажим посредством этого механизма можно также оказывать и на Исламскую Республику Иран. Нужно понимать, что ключевое значение в дестабилизации обстановки, в распространении радикального ислама имеет Афганистан – присутствие Запада и здесь дало о себе знать. Трудно однозначно ответить на вопрос – кто больше принес бед и лишений стране – власть талибов, или власть «объединенных сил» Североатлантического Альянса, но вот то, что мирный и спокойный Афганистан не выгоден Западу уже факт. Тот же подход, видимо, стал применяться и в отношении государств Средней Азии.
Несмотря на то, что Запад постепенно «свертывает» свои военные программы в среднеазиатском регионе, их присутствие, и, как следствие, влияние, продолжает оставаться постоянно действующим фактором политической, экономической, культурно-религиозной жизни государств региона. На наш взгляд, упомянутое «присутствие» становится своего рода опорой не столько для официальных властей из состава национальных политических элит, сколько для исламских радикальных группировок.